– Ладно, мне пора, – сказал Вирис, поправляя плащ. – Удачи тебе, Оливар!

– И тебе, капитан, – ответил я. – Береги себя!

Вирис поправил капюшон, вскочил в седло и размеренной рысью ускакал прочь, оставив после себя дорожную пыль и тяжёлые мысли, которые мне теперь предстояло разбирать.

Я стоял и пытался осознать, как Аркас – этот замечательный парень, рисковавший жизнью ради спасения Лиры и отдавший свою премию сиротскому приюту, держит в страхе западную часть какого‑то там Гравенторна. И как‑то у меня это пока в голове не очень укладывалось.

Впрочем, думать стоило не об Аркасе, а о том, что барон Бильдорн «внезапно» оказался сватом герцога.

Очередная тварь выбралась из рваной кромки разлома и замерла, словно прислушиваясь к этому миру. Постояв так несколько секунд, она медленно направилась в мою сторону. Шла, не спеша, целенаправленно, не отвлекаясь ни на крики, ни на удары вокруг – прямо на меня. А я стоял на платформе и готовился её встретить.

Ростом тварь была всего лишь со среднюю собаку – овчарку или ротвейлера, но весом она явно уделывала кабана. Приземистая, плотная, словно комок мышц, перетянутых оранжевой, испещрённой мелкими трещинами кожей, с мощными лапами и огромными чёрными когтями, оставляющими неглубокие борозды на, казалось бы, очень твёрдой «дороге».

По спине у чудища шёл ряд коротких костяных шипов, толстых у холки и уменьшающихся к хвосту. Сам хвост был не длинный, но мощный, толстый у основания и чуть сужающийся к концу. Таким можно легко сбить человека с ног.

Большая, треугольная голова твари казалась непропорционально крупной для такого тела, а широкая пасть была усеяна здоровенными, неровными клыками грязно‑жёлтого цвета. Челюсти выглядели настолько массивными и тяжёлыми, что казалось, были способны перекусить не только руку или ногу, но и меч.

Глаза у твари были ярко‑красные, довольно большие, с маленьким чёрным зрачком посередине. Взгляд цепкий, злой, без малейшего намёка на животный страх – только глухая, тупая уверенность в том, что всё перед ней либо еда, либо то, что хочет помешать эту еду съесть.

Тварь приближалась неторопливо, с глухим, жутким рычанием. Я быстро огляделся: скользнул взглядом по платформе, по краю разлома. После этой никто больше не вышел – возможно, была последней. Сбоку и сзади ко мне никто не подкрадывался, все остальные твари уже были разобраны моими товарищами по дежурству. Это радовало. Значит, я мог спокойно сосредоточиться на этой.

Монстр остановился шагах в пятнадцати от меня и прижался к платформе, будто снижая центр тяжести перед броском. Вытянул голову вперёд, поставил передние лапы шире и не мигая, уставился на меня. Шипы вдоль спины чуть встали дыбом, хвост замер, клыки обнажились полностью. В этом замирании на миг не было движения – только напряжение: плотное, вязкое, как натянутая до предела тетива.

Тварь однозначно готовилась к броску. Дыхание у неё было тяжёлое, хрипящее, с резкими рывками воздуха. Она смещала вес с лапы на лапу, будто проверяя стойкость настила и одновременно выбирая момент для броска. Мышцы под оранжевой кожей перекатывались напряжённо, хвост чуть подрагивал.

Доставать меч из ножен я не стал. Сейчас он мне был нужен разве что для уверенности, но точно не как основной инструмент. Я на это дежурство пришёл среди прочего ради того, чтобы проверить свою новую силу. Поэтому справиться надо было исключительно магией. И при моём малом опыте, я, как и на арене с барончиком, рассчитывал не столько на навыки, сколько на чистый, запредельный уровень силы.

Я лишний раз быстро проверил защиту, которую наложил на себя сразу же, как стало понятно, что твари вот‑вот полезут. Крепкий, многослойный щит от физического урона – уплотнённый воздух, стянутый вокруг тела, с особым упором на ноги и корпус. Слой был собран так, чтобы распределять удар когтей и зубов по площади, гасить скорость и не дать тварям в случае чего вгрызаться глубже одежды. Для низкоуровневых монстров, не умеющих бить магией, этого более чем достаточно. Главное – пережить их зубы и когти.

Едва я закончил проверять защиту, тварь сорвалась с места. Это был резкий, пружинный рывок. Оранжевое тело скользнуло вперёд очень низко, почти касаясь грудью досок платформы. Тварь целила мне в ноги, план у неё был довольно простой: сначала сбить с ног, а дальше уже работать клыками.

Но в тот момент, когда она только начала рывок, я уже подготовил первый удар. В паре метров перед ней я сформировал плотный, направленный вверх воздушный толчок, и когда тварь вошла в зону удара, а атаковал. Воздух ударил в морду и грудь чудища с такой силой, что его мгновенно подбросило над настилом метра на полтора. Оно принялось беспомощно извиваться в воздухе, пытаясь ухватиться когтями за пустоту. Лапы дёргались, клыки щёлкали впустую. Мне даже показалось, что его красные глаза на миг расширились и в них мелькнуло недоумение.

Прежде чем тварь упала, я вложил в ладонь всю мощь, которую мог быстро сконцентрировать, и направил второй толчок – уже строго от себя. Этот удар был куда тяжелее первого – и сработал так же идеально. Тварь отлетела метров на пять‑семь, ударилась о настил, прокатилась по платформе, скребя когтями и костяными шипами по доскам, и остановилась. И издала вместо привычного рычания хриплый, жалобный скулёж.

Я направился к ней, не торопясь и полностью контролируя дистанцию. Тварь, почуяв моё движение, резко вскочила, пошатнулась, мотнула головой и попыталась удержать равновесие. Глаза её метались, но взгляд не фокусировался – дезориентация была полной. Она снова зарычала, но в этом рыке было больше растерянности, чем угрозы: она продолжала вертеть головой, будто не понимала, где сейчас находится цель. Идеальный момент, чтобы добивать.

Не теряя времени, я принялся за следующее заклятие. Выбрал вихревую связку – заклинание в теории несложное, но для меня не очень удобное, так как я его почти не тренировал. Но если не сейчас, то когда ещё? Сам принцип там был простой, и как формировать это заклятие, я помнил чётко. Значит, стоило попробовать.

Пока тварь стояла, тяжело дыша и приходя в себя, я сосредоточился и создал небольшой, но плотный воздушный вихрь и направил его прямо на её левую переднюю лапу. Воздух обхватил лапу от когтей до самой груди. А я тут же сформировал второй такой же – на правую. Затем я принялся уплотнять оба вихревых потока, сжимая их и наматывая на лапы, как верёвку, слой за слоем. В итоге они превратились в плотные, тугие манжеты, полностью охватывающие лапы от когтей до плечевого сустава.

Правильная техника предполагала дальше скручивать эти вихри, изгибать их под критическим углом, вести на излом, чтобы вместе с ними изгибались и ломались лапы твари и выворачивались её суставы. Но мне в голову пришла другая, более радикальная мысль: развести вихри в разные стороны и разорвать тварь пополам.

Я тут же попробовал это сделать: увёл вихри в противоположные направления, почувствовал мощное сопротивление твари, добавил силы и… понял, что ничего не выйдет. Теоретически это можно было провернуть, но на практике не получилось. Не хватало силы. Но не моей, а силы вихрей. Не хватило слоёв.

Сломать лапы, даже с учётом их массивности, я мог, вывернуть суставы – тем более, но разорвать мощную грудину твари, её плотные мышцы и связки – нет. Нужно было накрутить ещё несколько слоёв вихря, утяжелить хват, сделать его по‑настоящему рвущим. Но времени на эксперименты не было.

Краем глаза я увидел, что у Лиры дела идут не так гладко, как хотелось бы: её тварь всё ещё была на лапах, и бой явно затягивался. Это значило, что действовать надо просто и быстро: поскорее добивать свою тварь, да бежать на помощь Лире. И я начал скручивать вихри, поворачивал их, уводя на излом.

Спрессованный воздух сжимался ещё сильнее, давил на суставы и кости твари, выгибал лапы внутрь. Тварь завыла – протяжно и жутко, а потом и вовсе перешла на визг, от которого у меня аж мороз по спине пробежал. Она пыталась вырваться, но вихри работали как нужно: они медленно, но верно скручивали лапы твари.