— И помните! Уход с дежурства раньше завтрашнего полудня приравнивается к измене Императору и карается казнью! — добавил капитан.

Затем он отошёл, и вперёд опять выступил Граст. Он расправил свои узкие плечи, выпятил маленький подбородок и начал толкать речь.

— Вы исполняете этот почётный долг во имя Его Величества, нашего Императора! — чуть ли не переходя на визг, надрывался барончик. — Это великая честь — охранять Империю от мерзости разломов! И ещё большая честь, если судьба того потребует — погибнуть за Императора! Да не узнает страха ваш дух и будет крепка ваша рука! Удачи вам, и не смейте бояться!

Слова Граста прозвучали пафосно и пусто. Я бы даже сказал, глупо. Несколько человек откровенно усмехнулись, другие покачали головами. И никто не выглядел вдохновлённым. А барончик, закончив свою речь, вдруг направился прямо ко мне.

— Это ты у нас младший Оливар? — спросил он, подойдя и окинув меня взглядом.

— С утра был им, — ответил я.

— Как поживает твоя сестра? Замуж ещё не собралась?

Я пожал плечами и ответил:

— Она бы, может, и собралась, да женихов нормальных нет на примете. Одна лишь шелупонь плешивая сватается. Если вдруг узнаешь, что есть достойные, маякни.

У Граста от моих слов аж дух поначалу перехватило — не ожидал он такого ответа. Затем барончик немного пришёл в себя, запыхтел от злости и вытаращился на меня так, словно увидел что-то невообразимое. И при этом он молчал. Пыхтел, сопел, но молчал. Видимо, просто не мог подобрать нужных слов.

«Мало того, что ты дурак, так ещё и тормоз», — подумал я, глядя на пыхтящего Граста, и улыбнулся.

Пока барончик думал, как мне лучше ответить, к берегу подошёл паром, и мы с Лирой тут же направились к нему, оставив готового взорваться от злости Граста в одиночестве.

Стоявшие на пароме люди, только что закончившие дежурство, с нетерпением ждали, когда они уже наконец ступят на землю. Когда паром причалил к пристани, это ребята покинули его невероятно быстро, радуясь тому, что всё прошло спокойно и они уцелели. Некоторые разбежались в прямом смысле этого слова — будто опасались, что их могут позвать обратно.

Мы все, кому дежурить ещё только предстояло, собрались у края пристани. К нам подошёл капитан, окинул всех суровым взглядом и объявил:

— Ваша смена началась!

Мы быстро начали перебираться на паром, доски его скрипели, вода под ним вздрагивала от каждого нашего движения. Ходил он по толстому тросу, протянутому от причала до массивной деревянной платформы посреди озера. Когда все оказались на борту, один из наёмников ткнул пальцем в сторону троса и обратился к беднякам:

— Чего ждёте? Быстро за дело!

Тут же три мужика покорно ухватились за трос и начали перетягивать паром.

Мы медленно отходили от берега. Трос скрипел, доски вибрировали, вода плескалась о борта. Никто не говорил ни слова.

Вода была тёмная и спокойная. Я поднял голову. Надо мной возвышалось каменное основание замка. Оно уходило ввысь, закрывая собой небо. С воды это выглядело особенно давяще. Мысль о том, что этот каменный монолит держится только на магии, вызывала неприятный холодок в груди.

Добравшись до середины озера, мы разглядели платформу. Она была размером примерно двадцать на двадцать метров; собрана из мощных брёвен, скреплённых металлическими скобами. По краям были вбиты толстые колья, к которым можно было швартовать паром.

В центре была выложена каменная площадка для костра, рядом — аккуратная куча дров. У одного края стояли два длинных стола с лавками. По углам располагались небольшие навесы, а под ними лежали матрацы для сна и грубые шерстяные одеяла.

Мы выбрались на платформу. Рыцари-наёмники сразу уселись за один из столов, сняли перчатки, шлемы и начали переговариваться между собой. Остальные, среди них и я с Лирой, двинули к противоположному краю, откуда открывался вид на разлом.

Он растянулся прямо над поверхностью озера — тёмный, мерцающий, переливчатый. Из разлома исходило лёгкое свечение — неравномерное, пульсирующее, то затухающее, то вспыхивающее с новой силой. Цвета постоянно менялись: от густого и горячего багрового до холодного синего.

Края разлома извивались, будто живые, и от них тянулись тонкие нити искр, падающие в воду. В местах, где искры касались поверхности, озеро вспыхивало кругами света, и по воде расходились волны. Казалось, будто озеро дышало вместе с этим разломом. В воздухе чувствовался едва уловимый запах озона, а ещё — какой-то горечи, похожей на дым от жжёной травы.

Я смотрел и не мог отвести глаз. От разлома веяло чем-то древним, жутким и очень чужим. За ним находился другой мир, жуткие твари и неизвестность.

И ещё возле него почти физически ощущалась магия: давила на грудь, тяжёлым грузом ложилась на плечи, пробиралась в мысли. Хотелось отвернуться, но не получалось — взгляд к разлому словно приковывало.

— Впечатляет, правда? — негромко произнесла Лира, встав у меня за плечом.

— Не то слово, — ответил я. — Кажется, будто сама бездна смотрит на нас.

Девушка усмехнулась, и какое-то время мы смотрели на разлом молча. Как и все остальные. Но потом какой-то «эксперт» из деревни уверенно заявил:

— Разлом спокойный. Видите, поверхность озера ровная, волны идут только от искр. Есть шанс, что дотянем до следующего полудня и сменимся без происшествий.

Тут же другой «эксперт» поспешил возразить.

— Ничего подобного! — произнёс он. — Сейчас тихо, а через пару часов твари полезут.

— Да что ты понимаешь, — сказал первый. — Когда спокойный, видно сразу. Это каждый знает.

— Ага, — хмыкнул второй. — А потом таких знатоков у берега вылавливают с разорванным брюхом.

Начался спор. Мужики перебивали друг друга, доказывая своё, к каждому из них присоединились сторонники, и мне даже показалось, что там и до драки недалеко.

Слушать перебранку не хотелось, как и смотреть на пугающую и переливающуюся всеми цветами радуги дыру между мирами, потому как чем дольше я смотрел на разлом, тем сильнее чувствовал холод в груди. И мне это не нравилось.

— Пойдём? — предложила Лира, словно прочитав мои мысли.

Я молча кивнул, и мы отправились на противоположный край платформы. Сели на самый край настила, свесив ноги к озеру, и какое-то время просто молча смотрели на воду.

— Знаешь, — сказал я, нарушив тишину, — меня удивляет состав нашей группы. Я не представляю, как мы собираемся драться с тварями.

Лира усмехнулась и пояснила:

— Так почти всегда. В любой группе есть несколько воинов и магов: наёмники или такие, как мы с тобой, но в основном беднота. Кого-то пригнали повинность отрабатывать, кто-то тоже за деньги.

— За деньги? — удивился я. — Но как они собираются отбиваться от тварей без оружия и доспехов?

— Когда семья голодает, об этом уже не думают — идут как есть. Ну или надеются, что получится убежать.

— А так можно? Капитан же сказал, что за побег предусмотрена казнь.

— После того, как полезут твари, можно, — ответила Лира. — В этот момент дежурство официально заканчивается. Но не нужно. Потому что далеко не убежишь, если по одному бежать. Потому наёмники и объединяются вместе, отбиваются сообща. Твари не такие уж и глупые — они не лезут на группу вооружённых рыцарей, пока есть возможность хватать простых безоружных крестьян. А там уже и гвардия прибудет, пока бедняки тварей отвлекут, да ещё и часть ярости у чудовищ уйдёт, когда они немного насытятся.

Я невольно поморщился.

— Да уж. Так себе перспектива — быть приманкой и кормом, чтобы твари наелись и стали менее агрессивными. А варианты, чтобы их победить, вообще не рассматриваются?

— У нас нет задачи победить тварей, — спокойно сказала Лира. — Это невозможно. Наша задача — продержаться до прихода императорской гвардии.

— А реально продержаться?

— Почему бы и нет? Тут ещё многое зависит от того, какие твари выйдут. Если летающие — шанс очень большой. Те почти сразу полетят к замку. Ну разве что немного здесь порезвятся, если сильно голодные. А обычные не уйдут, пока всех не сожрут.