– Ха! Отличное предложение, как по мне, господин Оливар! Но, боюсь, здесь я ничем помочь не смогу. Тут, пожалуй, стоит обращаться лично к барону. Питание дежурных возложено на него. Но может у вас есть претензии к капитану Вирису или к его людям? Может быть, к лекарям?

– Нет, что вы, – ответил я. – Если бы не капитан Вирис и его советы перед дежурством, мы бы с краснокожим не справились. К лекарям тоже никаких претензий нет. Наоборот – огромная благодарность, за то, что откачали моих товарищей, да и мне тоже помогли.

Насчёт лекарей я не лукавил, я действительно был им благодарен, да и к капитану претензий не было. Он делал то, что делали все на его месте. В его задачи не входило помогать дежурным. А вот во время конфликта с наёмниками он мне сильно помог. Так что стоило его похвалить перед проверяющим. Заслужил.

Что же что касается барона… На него стоит жаловаться, лишь если уверен, что проверяющий с ним не заодно, или если Бильдорн вообще все границы перейдёт. Только вот кому тогда жаловаться? На чиновника высокого ранга – такого, как Таркскин, просто так не выйдешь.

– Но если вдруг что‑то случиться, о чём вам стоит знать, я мог бы сообщить, – сказал я. – Если вы мне скажете, куда сообщать.

Попытка была так себе, но что я терял?

– Сообщать надо в Имперскую канцелярию, молодой человек, – прочитав мои намерения и улыбнувшись, ответил чиновник. – Это все знают.

– В очередях к секретарям канцелярии можно простоять неделю, а то и больше, – заметил я. – Может, если вдруг случится что‑то действительно серьёзное, разрешите обратиться сразу к вам?

Тарксин снова улыбнулся, но в этот раз лишь уголками губ – тонко, с лёгким прищуром. Видно было, что он оценил мой ход. Вирис в стороне тихо хмыкнул. А я стоял и смотрел прямо в глаза старшему референту, делая вид, что защита Империю – это всё, что меня в этой жизни интересует.

Чиновник на какое‑то время задумался, а потом неторопливо сунул руку во внутренний карман камзола и достал из него плотную визитную карточку с золотым тиснением.

– Обычно я свои карточки просто так никому не даю, – сказал он. – Потому что это не просто карточка с моим именем, но и в некотором роде пропуск в канцелярию. А все только и норовят жаловаться, вместо того чтобы служить Императору честно и достойно. Но я уверен: тот, кто сумел уничтожить тварь высшего порядка, по пустякам меня дёргать не станет и в столицу не поедет жаловаться на невкусный обед или грубого командира.

– Обещаю, господин старший референт, – ответил я, принимая карточку, – что обращусь к вам, только если дело будет действительно важное, связанное с безопасностью Империи.

– Вот и славно, – сказал Тарксин. – Но будем надеяться, что таких ситуаций не возникнет.

– Будем, – согласился я и, не в силах справляться с мучившим меня любопытством, поинтересовался: – Могу я задать вам один вопрос, господин старший референт?

– Конечно. Задавайте.

– Каждый раз за уничтожение разломной твари высшего порядка дают орден?

– Ты уничтожил краснокожего, Оливар, – ответил вместо чиновника капитан. – Но похоже, ты не понимаешь, что это значит.

– Не совсем понимаю, – признался я, хотя намного уместнее было бы сказать, что совсем не понимаю.

– Убить краснокожего непросто. Я до сих пор не представляю, как у тебя это получилось. Это очень редкая тварь, иной раз весь отряд бьётся с ним часами. И часто это всё сопровождается большими потерями. Невосполнимыми. Уничтожив краснокожего, ты спас не одну жизнь. Благодаря тебе все мои бойцы в тот день вернулись с дежурства. И за это я тебе особо благодарен.

После этих трогательных слов капитан и старший референт обменялись с нами прощальными поклонами, сели в экипаж барона и уехали. А мы с отцом стояли у ворот и какое‑то время просто смотрели им вслед. Когда экипаж скрылся за поворотом, отец глубоко вздохнул, будто выпуская наружу всё накопившееся волнение, и сказал:

– Мне до сих пор не верится, что сам Император наградил моего сына орденом.

– Мне тоже, – улыбнувшись, ответил я.

– Можно я… – отец замялся и, как мне показалось, засмущался. – Можно на него посмотреть?

Голос у него в этот момент был почти детский – с тем самым наивным восторгом, которого совершенно не ожидаешь от уже далеко не молодого человека.

– Конечно, можно, – сказал я и тут же открыл коробочку и достал орден.

Металл был холодным, но от кристалла в центре исходило едва заметное тепло. Я передал орден отцу. Тот взял его обеими руками, словно величайшую реликвию, и замер – даже дышать перестал. Смотрел долго, молча, будто не верил глазам. Потом наконец перевёл дух, улыбнулся и, отдавая мне орден, заявил:

– Надо срочно примерить его на парадную форму. И матери показать, и Мие, и Эрлонту! И устроить праздник!

Я был не против, у моей новой семьи было иное, чем у меня, отношение к Императору и к его наградам, отец невероятно гордился тем, что я получил этот орден. И мать будет гордиться, и сестра с братом. Так зачем лишать этих людей радости? Почему бы, действительно, не устроить праздник по этому поводу?

Мы с отцом направились к дому. Пока шли по дорожке, я достал из кармана визитку столичного чиновника. Карточка плотная, дорогая, с лёгким золотистым отливом. Прочёл надписи: «Имперская канцелярия. Департамент особых поручений. Краскор Тарксин – старший референт». Ниже – адрес канцелярии. Я покрутил визитку в пальцах. Не «вездеход», конечно, но хоть что‑то – в канцелярию зайти в случае чего смогу.

Спрятав визитку в карман, я достал конверт с ассигнациями. Открыл, рассмотрел. Внутри оказалось десять плотных купюр по пятьдесят золотых имперских риалов. Всего пятьсот – как обещано. Треть этой суммы нужно было отдать Лире, а треть отнести в приют и частично пропить согласно желанию Аркаса. Но первое теперь уже только по возвращении Лиры из столицы, а второе – после получения диплома.

Отец, заметив, что я пересчитываю на ходу деньги, сказал:

– Пятьсот золотых – огромная сумма, Ари. Император щедр.

– Сумма, конечно, хорошая, – ответил я, – но мне её надо разделить на троих с Лирой Зортемис и парнем, который нам помогал.

Отец отмахнулся так, словно деньги прямо сейчас вдруг вообще перестали иметь для него какое‑либо значение и заявил:

– Неважно, сколько тебе останется. Главное, что Император не забывает тех, кто защищает его Империю. Это честь, сын! Большая честь, которую не так‑то просто заслужить!

Я едва заметно усмехнулся. Отец словно забыл, как он чуть ли не каждый день, пока Эрлонт лежал в госпитале и ждал лекаря, спрашивал: куда же смотрит Император? Впрочем, ничего нового. Царь – хороший, бояре – плохие. В этом мире такая схема тоже вполне укладывалась в умы подданных. Но с другой стороны, если отцу так легче жить, пусть верит в доброго Императора, почему бы и нет?

Мы подошли к дому. Отец открыл дверь, первым шагнул через порог, и тут же его голос прогремел на весь холл:

– Виарисса! Дорогая! Вели вечером накрывать праздничный стол! У нас такой замечательный повод!

В академию я приехал довольно рано и решил сразу же пойти к директору, даже чемодан не стал заносить в комнату. А вдруг повезёт и можно будет с ходу забрать диплом, без всех этих церемоний и прочих торжественных мероприятий, да и тут же домой поехать. Меня бы такой вариант устроил более чем.

На выпускной, или как это называется в магических академиях, оставаться не хотелось. Ни друзей, ни особых чувств к этому месту у меня не было. У Ари с общением, судя по воспоминаниям, были трудности, а я и подавно с сокурсниками сближаться не стал. И с кем мне теперь здесь это окончание праздновать? Всё это не моё, и никаких восторгов по поводу выпуска из академии я не испытывал.

Вместо выпускного и прочих мероприятий я бы лучше на пару дней у Тины в отеле задержался. Если она ещё не уехала в столицу, конечно. А ещё нужно было заехать на Цветочную улицу и отдать деньги Аркаса в приют. Тоже дело небыстрое – полдня уйдёт как минимум. Ну а потом – домой быстрее, потому как беспокойство не отпускало.