Интуиция не просто шептала, она в полный голос говорила: нельзя надолго оставлять имение без присмотра, отец с братом сами в случае чего не справятся. Вряд ли Граст проглотил обиду, да и старший Бильдорн, по словам отца, в последнее время зачастил с предложениями продать ему большую часть земель Оливаров. И как бы старый упырь не перешёл от уговоров к более жёстким методам воздействия. А он мог, и я это теперь знал. Однозначно надо было побыстрее возвращаться домой.

Когда я вошёл в приёмную директора, секретарша сразу оживилась, будто только меня и ждала. Не успел я и рта открыть, чтобы попросить аудиенции с директором, как она уже заговорила:

– Курсант Оливар! Господин директор велел, чтобы вы сразу зашли к нему, как прибудете.

Нельзя сказать, что такая встреча меня обрадовала. Я кивнул, поставил у стены чемодан и вошёл к руководителю академии с нехорошим предчувствием, что эта лицемерная гнида мне сейчас устроит ещё какой‑нибудь сюрприз.

Директор встретил меня с приветливой улыбкой – настолько радушной, что мне стало совсем тревожно.

– Рад тебя видеть, Ари, – произнёс он, словно старый друг. – Проходи, садись.

– Здравствуйте, господин директор, – ответил я, присаживаясь на один из стульев.

– Как твой брат?

После такого вопроса мне стало окончательно ясно: у этого ушлого гада однозначно на уме очередная пакость.

– С братом всё хорошо, ещё раз спасибо за целителя. Родители тоже просили передать вам огромную благодарность за помощь, – ответил я и, не удержавшись, растянулся в такой же лицемерной улыбке, как у директора, и добавил: – Просили передать, как сильно они тронуты тем, что академия идёт навстречу семьям своих курсантов.

– Навстречу пойти мы всегда готовы, – кивнув, произнёс директор. – А как вообще у тебя дела, Оливар? Деньги ещё не кончились?

– Нет, не закончились, я экономный, – ответил я и, решив прекратить этот обмен нелепыми любезностями, спросил в лоб: – К чему вы клоните, господин директор?

– Хочу предложить тебе денег, – ответил тот и снова ласково улыбнулся.

– Предложение, конечно, интересное, – сказал я, усмехнувшись. – Но на доброго волшебника вы не похожи. Поэтому хотелось бы сразу понять: за что?

Директор опять расплылся в улыбке, чуть подался вперёд, положил руки на стол и, выдержав паузу, произнёс:

– Пять тысяч золотых риалов. Это очень большая сумма.

– Это очень‑очень большая сумма, – поправил я директора. – И мне очень‑очень хочется узнать, что же я должен сделать, чтобы получить её?

– Сущую мелочь.

– Только не говорите, что я должен кого‑то убить, я на такое не подпишусь.

Директор опять улыбнулся, словно оценил мою иронию, и сказал с какой‑то совсем уж неестественной добротой:

– Нет, нет, убивать никого не надо. Нужно всего лишь забрать документы и покинуть академию.

Я даже не сразу понял, что он сказал – настолько это было неожиданно.

– Если вы думаете, что у вас хорошее чувство юмора, господин директор, то вы ошибаетесь, – заметил я. – Шутка, скажу честно, так себе.

– Это не шутка, – спокойно произнёс директор. – Всё серьёзно. Я дам тебе пять тысяч золотых просто за то, чтобы ты отсюда ушёл.

– Минуты не прошло, как вы сказали, что убивать никого не нужно, и тут же предлагаете убить мою мечту об образовании.

– Не паясничай, Оливар, – сказал директор, недовольно поморщившись. – Подумай над моим предложением серьёзно.

– Я о другом думаю, – ответил я. – Что заставило вас сделать мне это предложение? Кто за ним стоит, я догадываюсь, но зачем? Почему нельзя просто выдать мне диплом? Обещаю, вы меня после этого здесь не увидите.

– А почему нельзя просто взять деньги? Тем более, когда они так нужны твоей семье.

– Вы навели справки о финансовом состоянии моей семьи? – спросил я, чувствуя, как в груди поднимается холодное раздражение.

– Я много о чём навёл справки, Оливар, – ответил директор с лёгкой тенью самодовольства.

После этого он немного помолчал, будто смакуя эффект, и добавил:

– Хорошо, уговорил. Пусть будет шесть тысяч.

– Щедро, – сказал я. – Но я вас не уговаривал. И четыре года жизни стоят намного дороже.

– Сколько? – тут же заинтересовался директор.

– Это я к слову, я не собираюсь торговаться.

– Торговаться я и сам не люблю, – признался директор. – Поэтому назову сразу потолок – десять тысяч золотых риалов. Больше я тебе не дам. Но это безумная сумма, Оливар, особенно для тебя в твоём положении. Советую не тратить попусту время и согласиться. Деньги можешь получить хоть сейчас.

После этих слов он снова улыбнулся. И от его мерзкой ухмылки веяло стопроцентной уверенностью, что я возьму эти деньги, потому как сумма действительно была огромная. И это ещё больше заставляло задуматься: зачем ему от меня избавляться? Ситуация конкретно напрягала.

– Что это за дичь, вообще? – спросил я прямо. – Что происходит? Мне нужны нормальные объяснения. Просто за уход из академии такие деньги не платят.

Директор снова наклонился вперёд и уже без всяких улыбок и довольно грубо сказал:

– Тебе нужны объяснения? Хорошо, сейчас ты их получишь. Фраллены хотят, чтобы духу твоего не было в академии, и я хочу уважить достойных людей. А выгнать тебя я не могу, потому что за тебя вдруг горой встала столичная проверяющая, – директор прищурился, выдержал паузу и добавил он с ядовитой ухмылкой: – Хотя я не могу понять, с чего вдруг госпожа Тианелия стала так переживать за простого курсанта после совместной поездки в её экипаже.

– На что вы намекаете, господин директор? – жёстко спросил я. – Ваши слова можно трактовать очень широко.

Директор тут же напрягся, дёрнул веком и почему‑то убрал руки со стола – понял, что ляпнул лишнего.

– Ни на что не намекаю, – поспешно сказал он. – Я просто делаю тебе выгодное предложение: возьми десять тысяч золотых риалов и убирайся из академии.

– Но чем я так насолил Фралленам? За что они так на меня взъелись?

– Да мне плевать, – раздражённо ответил директор. – Чем насолил, сам вспоминай! Дарис не хочет видеть тебя в академии, и точка! Он хочет здесь учиться без тебя! А я не хочу расстраивать отца Дариса! И раз я не могу тебя отчислить, то предлагаю деньги. Огромные деньги! Не строй из себя принципиального, Оливар. Возьми их и исчезни! Иначе и вылетишь, и без денег останешься.

– Вылечу? – спросил я, наигранно удивившись. – Но ведь вы сами сейчас сказали, что не можете меня отчислить. Вы путаетесь в показаниях, господин директор.

После этих моих слов директор взорвался, ударив ладонью по столу, и заорал:

– Наглый щенок! Ты ещё смеешь надо мной насмехаться?

– Давайте без оскорблений, – спокойно отреагировал я на эту истерику.

Директор перевёл дыхание и уже холодно, деловым тоном пояснил:

– Слушай внимательно! Всех выпускников ждёт контрольный поединок, и претендующие на диплом с отличием обязаны выиграть этот бой.

– Постараюсь…

– Не перебивай! – рявкнул директор. – Есть в правилах контрольного поединка один очень интересный пункт: студент, проигравший поединок в первом раунде, остаётся на второй год, так как такое позорное поражение, считается показателем полной непригодности. Но уже много лет никто не оставался на второй год по этой причине, так как есть у студентов неписаный закон – в первом раунде не выигрывать, кто бы против тебя ни вышел. Тебе об этом скажут перед боем. В первом раунде все разминаются, а уже со второго начинается настоящий поединок.

Директор выдержал паузу, посмотрел мне прямо в глаза и, ехидно ухмыльнувшись, добавил:

– Если ты не уйдёшь, я поставлю тебя на бой с Фралленом – это будет ему моральной компенсацией за твоё упорство. У Дариса мощный родовой дар, он, возможно, сильнейший курсант этого выпуска. Он тебя просто разорвёт. Размажет по арене. И сделает это в первом раунде! И ты останешься на второй год, а там за девять месяцев учёбы я уж найду повод, чтобы вышвырнуть тебя из академии окончательно. И никакая госпожа Тианелия тебе не поможет! Так что бери деньги и уходи. Пока у тебя ещё есть выбор.