Фиркан рухнул на колени, взвыл совсем уже дико и, казалось, даже забыл про меня. Пришлось напомнить хорошим пинком в живот. Выглядело жёстко, но это было вопросом дисциплины, а не жестокости — чтобы хлыщ уже точно понял: всё по-взрослому. После этого я схватил его за ворот, чуть встряхнул и проговорил медленно по слогам:

— Кто те-бя по-слал?

Фиркан продолжал стоять на коленях, сипло дышал, кровь с его лица и ладоней капала на землю, но отвечать он не спешил.

— Ты меня вообще слышишь? — спросил я.

— Слышу, — прошипел посыльный.

— Тогда я жду ответ на свой вопрос, — напомнил я. — Но в этот раз в случае неверного ответа я вырву тебе коленные чашечки. Безо всякой магии, как и обещал. А без магии это будет намного больнее.

Фиркан вздрогнул, замотал головой и ответил:

— Не бей… Я скажу, всё скажу…

Я отступил на пару шагов, а посыльный так и стоял на коленях, подвывая и захлёбываясь соплями и кровью. Отец, как мне показалось, побледневший, смотрел на меня так, словно я только что избил самого барона Бильдорна-старшего. Эрлонт тоже был впечатлён. Кучер Фиркана вообще куда-то спрятался на всякий случай.

— Вы же видели, я несколько раз пытался по-хорошему, — сказал я отцу и брату. — Но если человек — идиот, то там по-хорошему не получается.

После этого я слегка пнул Фиркана носком сапога по рёбрам и сказал:

— Вставай уже и рассказывай, кто тебя послал.

Посыльный барона, пошатываясь, поднялся, убрал окровавленные руки от лица и выдавил сквозь зубы:

— Граст.

— А старший Бильдорн знает об этой инициативе?

— Нет.

Вот теперь всё сложилось. Вспомнилось, каким взглядом в прошлый раз Бильдорн-старшой посмотрел на меня, когда я назвал своё имя. Тогда я подумал, что мне показалось — слишком уж барон скуп на эмоции, но теперь сомнений не осталось — тот взгляд был удивлением. Старик не знал о том, что его сын вызвал одного из Оливаров на дежурство. В тот раз тоже всем стоял Граст. Самовольничал гадёныш.

— И в прошлый раз тоже Граст тебя отравил, а старик не знал ничего? — уточнил я.

Фиркан ничего не ответил, лишь опустил взгляд в землю. Я тут же отвесил ему лёгкую, но звонкую затрещину — не больно, зато в чувство приводит сразу.

— Про коленные чашечки уже забыл? — поинтересовался я.

Посыльный вздрогнул и, не поднимая головы, буркнул:

— Да… и в прошлый раз это был Граст.

— Поздравляю всех, дело раскрыто! — усмехнувшись, сказал я и, снова схватив посыльного за шиворот, подтянул его к себе и проговорил ему в самое ухо: — Передай Грасту: ещё одна такая выходка, и я всё расскажу его отцу. А заодно напишу жалобу в Имперскую канцелярию. Думаю, там оценят, как младший Бильдорн использует власть, чтобы травить соседей и нарушает запрет Императора — привлекает членов одной семьи для дежурства чаще одного раза в месяц.

После этого я отвесил Фиркану ещё одну затрещину — для закрепления материала и добавил:

— А теперь пошёл вон! У нас сегодня, конечно, праздник, но клоунов мы не заказывали.

Посыльный на это ничего не ответил. Держась за нос, он поспешил к экипажу, залез внутрь, хлопнул дверцей и затаился. Испуганный кучер занял своё место, стегнул коней, и экипаж укатил прочь. А мы с отцом и братом стояли и смотрели ему вслед. Когда он исчез за поворотом дороги, отец тяжело вздохнул и сказал:

— Испортили тебе день рождения, сынок.

— Наоборот, — возразил я. — Граст мне уважение оказал. Возможность дать в морду Фиркану — это отличный подарок на день рождения.

Эрлонт не выдержал первым — рассмеялся. Потом и отец, хоть и пытался сохранять серьёзность, хмыкнул, прикрыв рот рукой. Через минуту смеялись уже все трое. Напряжение спало, и вечер снова стал замечательным.

Еще больше бесплатных книг на https://www.litmir.club/

— Всё-таки стоило тогда к старшему Бильдорну пойти, — сказал отец, просмеявшись. — Раз он, выходит, и вправду ничего не знал.

— Не стоило, — ответил я. — Нам перед ними унижаться не к лицу. Отдежурили, и всё. Через два месяца придёт наша очередь — снова отдежурим. Не вопрос. Я теперь знаю, что это такое и как там выживать.

Отец с братом посмотрели на меня с уважением и даже восхищением, а я сказал:

— Пойдёмте ужинать, а то там всё уже, наверное, остыло.

Спорить со мной никто не стал, и мы направились к дому. Вернувшись, застали мать в гостиной. Она сразу же подбежала к нам и встревоженно спросила:

— Что этим Бильдорнам опять было нужно от нас?

— Всё как всегда, — ответил я с усмешкой. — Им опять понадобились люди у разлома. Поинтересовались, не хотим ли мы отдежурить вне очереди. Мы сказали, что не хотим. Они уехали.

— Вот и правильно! Пусть сами дежурят, если им так приспичило! — вспыхнула мать, но потом немного отошла и уже спокойно добавила: — Пойду скажу Ноле, чтобы всё разогрели и подали заново.

Сидели мы в тот вечер долго, почти до полуночи. Допили ту самую бутылку вина, что отец хранил с моего рождения, потом открыли ещё одну — попроще, но пошла она даже веселее. Стол ломился от угощений, и мать всё подкладывала каждому из нас в тарелки, будто боялась, что кто-то останется голодным.

Смех, разговоры, воспоминания — всё слилось в приятный шум домашнего тепла. Даже приезд Фиркана не смог этого испортить. Наоборот — Граст и вправду преподнёс мне подарок. Приятно было вспомнить, как мой кулак погасил самодовольное сияние его наглой морды. Ещё на прошлой встрече руки чесались по ней проехаться. А тут нате вам — пожалуйста! Подарочек ко дню рождения.

Когда все наконец начали расходиться, отец вдруг сказал:

— Ари, у меня есть к тебе разговор. Давай пройдём ко мне в кабинет.

— Сейчас? — удивился я. — Может, завтра? Уже поздно, да и выпили немного.

— Нет, сын, — отрезал отец, покачав головой. — Я должен поговорить с тобой именно сегодня. Это важно.

И в голосе у него прозвучало что-то такое, от чего внутри у меня сразу ёкнуло. Сразу стало понятно, что разговор предстоит непростой, и что, возможно, он даже изменить мою жизнь. Не знаю, почему мне это всё показалось — возможно, потому, что я знал: отец не из тех, кто разводит разговоры ради разговоров. Да ещё в такой день и в такое время.

Мы прошли в кабинет. Отец сел в своё кресло за столом и указал мне на стул напротив. Я присел, не сводя с него взгляда. Он помолчал, потёр переносицу, налил себе из графина немного воды, сделал глоток. Было видно, что он нервничает, и от этого нехорошее предчувствие внутри меня стало ещё холоднее. Разговор однозначно обещал быть непростым.

Отец очень долго молчал, будто собирался с духом. Потом тяжело выдохнул, посмотрел на меня и произнёс медленно и ровно, будто каждое слово отмерял заранее:

— Ари… Я должен тебе рассказать одну вещь. Двадцать лет назад, когда мы с матерью ждали второго ребёнка, когда до родов оставались считаные дни, к нам приехал один человек. Очень дальний родственник… настолько дальний, что я сейчас и не вспомню, кем именно он приходился семье.

Отец снова тяжело выдохнул, откинулся в кресле и продолжил:

— Он приехал поздно вечером и сказал, что ему нужно спрятать ребёнка. Мальчика, которому тогда было всего несколько дней от роду.

У меня после этих слов внутри что-то неприятно кольнуло, я уже начал догадываться, куда всё это ведёт.

— Тот родственник, — продолжил отец, — предложил нам странную сделку. Мы должны были забрать мальчика, объявить, что у Виариссы родилась двойня, и растить приёмыша как собственного сына. До десяти лет. Потом его должны были забрать.

Отец сделал ещё одну паузу — ему очень тяжело давался этот разговор. Но тем не менее он продолжил:

— Тогда мы переживали совсем трудные времена, накануне был тяжёлый год: засуха, пожары, урожай погиб, мельница сгорела дотла. Денег не было совсем. Пришлось многое продать, кое-что заложить. Мы с трудом пережили зиму и не знали, как выживать дальше, да ещё и с новорождённым ребёнком. Как дотянуть до нового урожая. Да и не факт, что он сильно спас бы ситуацию. А этот родственник… он предложил много. Очень много. И он обещал платить ежегодно в течение десяти лет. Признаться, я в это тогда особо не поверил и помог ему просто потому, что нам с Виариссой стало жалко малыша — родственник сказал, что обратиться больше не к кому, никто другой из надёжных людей не ждал тогда ребёнка.