После серии сильных, доведённых до предела изгибов я снял заклинание. Вихри рассеялись, воздух вернулся к нормальному состоянию, и передние лапы монстра сразу же согнулись, и он рухнул грудью на платформу. Значит, я всё сделал правильно.
Тварь попыталась подняться, делая упор на задние лапы, но передние её не держали. Грудина перевешивала и тянулась к настилу, лапы подламывались, суставы не слушались. И тогда она начинала пятиться на задних, а скулёж стал ещё более диким, визгливым, с такой интонацией, от которой уже не мороз по спине, а мурашки по всему телу побежали. Совершенно дикий был вой.
Добивать чудище я решил воздушным молотом. Абсолютно очевидный выбор в моей ситуации. Простейшее заклятие, но чрезвычайно мощное, и, что немаловажно для меня – завязанное не на технику, а на силовой потенциал мага. Ну просто идеальный вариант для меня сейчас: быстро, просто и мощно.
Я пошёл к твари и собрал перед собой массивную, плотную «плиту» воздуха, постепенно уплотняя её до состояния тяжёлого и компактного блока. В отличие от широкого воздушного удара, который разбрасывает силу по площади и в основном сбивает с ног, молот оправдывал своё название: вся мощь заклинания стягивалась в ограниченный объём, превращаясь в невидимый ударный инструмент – как реальный молот, только без железа.
Сформировав заклятие над головой твари, я резко опустил молот вниз, вкладывая в движение максимум силы. Удар пришёлся прямо в лоб. Раздался глухой, короткий хлопок, и голова твари вдавилась в настил, тело вздрогнуло, хвост судорожно дёрнулся. Тварь захрипела, скулёж сбился на прерывистое дыхание. Она уже не пыталась отползти – только лежала, тяжело дыша, и пыталась поднять морду. Но получалось это у неё плохо.
Я не стал тянуть и издеваться над животиной, хоть она и была жуткой разломной тварью. Поднял молот снова, укрепил его, уплотнил ещё сильнее и нанёс второй удар – туда же, в голову. Потом третий. Четвёртый. В каждый удар я вкладывал все силы, которые мог позволить себе сейчас потратить.
Тварь оказалась на удивление живучей, но молот есть молот. С каждым ударом она дёргалась всё слабее, хрипы становились всё тише, и в итоге чудище полностью обмякло и застыло. Тогда я сбросил заклятие, быстро подошёл к туше, выхватил меч и одним движением вогнал клинок в грудную клетку в том месте, где твари по логике должно было находиться сердце. Я сделал это не потому, что не доверял магии – ударов молота было более чем достаточно. Мне просто захотелось эффектно завершить бой – контрольным ударом.
Клинок вошёл с усилием, тело твари дёрнулось ещё один раз и обмякло окончательно. Выдернув меч, я вытер его о шкуру чудища и собрался бежать туда, где сражалась Лира. Но бежать не пришлось: Лира уже сама разобралась со своей тварью и теперь стояла над тушей поверженного монстра и приводила дыхание в порядок.
Я быстро оглядел всю платформу и прилегающую к ней часть «дороги». Двух тварей добивали наёмники, ещё одну – крестьяне толпой. И, похоже, это были последние. И это означало, что первую волну мы, по сути, отбили. Я перевёл дыхание, чувствуя, как напряжение понемногу отступает, и пошёл к Лире.
– Как ты? – спросил я, подойдя к ней.
Лира выдохнула, провела тыльной стороной ладони по щеке, стирая с неё кровь твари, и спокойно, будто и не было только что никакой схватки, ответила:
– В порядке.
– Это хорошо. Похоже, у нас есть немного времени, чтобы передохнуть перед второй волной.
– Думаю, что совсем немного, – сказала Лира.
– Даже минута – уже подарок, – заметил я. – Можно перевести дыхание и обновить защиту.
Я присел на настил платформы, тут же лёг на спину, вытянулся и раскинул руки. Вдохнул полной грудью. Красота!
Над нами огромной каменной глыбой нависал замок барона Фрельгоса, удерживаемый магией над озером. Если долго смотреть вверх, создавалось ощущение, что он медленно покачивается, хотя на самом деле он был неподвижен.
Мы с Лирой приехали сюда вчера вечером, уже в сумерках. Встретили нас весьма достойно: сразу же с дороги проводили в трапезную и накормили горячим ужином, а потом каждому предоставили комнату – чистую, тёплую, с нормальной кроватью, где можно было действительно отдохнуть перед дежурством, а не просто переждать ночь.
Туда же принесли наёмничий контракт, дали время его внимательно прочитать. После подписания сразу же заплатили. И всё аккуратно, уважительно. Невероятный контраст с тем, что я видел у Бильдорна. Такой контраст, что первое время хотелось понять, в чём подвох. Хотя, может, у Бильдорна тоже с наёмниками обращались нормально.
Но вот то, что происходило утром, уже точно отличалось от того, что я видел на прошлом дежурстве. Нас всех подняли ровно в восемь, покормили и собрали во дворе замка – и наёмников, и тех, кого призвали отрабатывать повинность. Почти сразу же к нам вышел крепкий, высокий офицер лет тридцати; он назвался капитаном Дранвеком и сказал, что является командиром приписанных к этому разлому гвардейцев.
Затем капитан чётко и спокойно объяснил всем порядок дежурства, напомнил об обязанностях дежурных и сказал, что отрабатывающие повинность, после первой волны тварей смогут уйти, так как дальше от них пользы не будет никакой. Дальше в бой вступят гвардейцы, ну и наёмники останутся до конца, так как это предписано контрактом.
После речи капитана вынесли оружие и доспехи. Простые, но крепкие: щиты, наручи, шлемы, жилеты с защитными накладками, копья, нормальные мечи. Всё это аккуратно разложили и предложили тем, у кого своё было хуже или отсутствовало вовсе, выбрать, что приглянулось.
Крестьяне тут же с радостью принялись вооружаться и экипироваться, а я опять вспомнил тех бедолаг, что Бильдорн выгнал на верную погибель к разлому в рваньё, с вилами и дубинами. Там был подход: пусть эти все до единого погибнут, главное, чтобы остальные боялись. Здесь же всё выглядело ровно наоборот: было видно, что перед бароном Фрельгосом стоит задача спасти как можно больше народа.
При этом за всё время ни сам барон, ни кто‑либо из его семьи нам на глаза ни разу не попался. Похоже, люди организовали процесс, и вообще в него не лезли. Достойно уважения. Впрочем, если вспомнить, что у Бильдорна главной задачей было – запугивать крестьян, чтобы они шли к нему в крепостные, то стоило признать: он тоже со своей задачей справлялся хорошо. Что есть, того не отнять: Бильдорн – упырь, но далеко не дурак.
Но больше всего я удивился, когда капитан Дранвек сказал, что будет находиться у разлома с самого начала вместе со всеми дежурными, чтобы на месте всё контролировать и вовремя вызвать гвардейцев. И тогда я понял, что слова Вириса, сказанные в тот вечер у ворот, были не такими уж честными. Он сильно приукрашал правду, когда говорил, что прикрывал беспредел Бильдорна исключительно ради денег.
Если нахождение у разлома с самого начала дежурства не добрая воля Дранвека, а прямая обязанность капитана, то, выходит, и Вирис должен был дежурить с нами. И драться с нами бок о бок от выхода первых тварей до уничтожения высшей, а не просто отправлять к разлому подчинённых. Однозначно лукавил Вирис, когда говорил, что всей душой был против беспредела Бильдорна. Явно радовался, что можно благодаря этому отсидеться в стороне, а не рисковать каждый раз жизнью.
Впрочем, это уже не имело для меня никакого значения. Неприязнь Вириса к Бильдорну оказалась полезной для моей семьи, и на том спасибо. Информация, которой капитан поделился со мной, была очень ценной – это главное. А там они с Бильдорном пусть хоть горло друг другу перегрызут, хоть целуются – мне плевать.
Сейчас меня волновало другое: отдежурить и как можно быстрее выехать в Криндорн. Потому как уже завтра вечером в одной из таверн этого города соберутся все те ребята, которых Тиор подобрал для нас, те, кто был готов помочь нам на определённых условиях в возможной схватке с наёмниками Бильдорна.
Неприятная, конечно, вышла накладка, но тут уже было ничего не поделать. Тиор поставил нас перед фактом. И не позвонишь – не перенесёшь. И дежурство нельзя было пропустить – не мог я так Лиру подставить.
