– Официальная версия, – продолжил капитан, – которая ушла в столицу, звучит так: задержанный ранее преступник Змей был отправлен на дежурство вместе с ещё тремя арестованными, так как не хватало народа. Потом все должны были вернуться в темницу и ждать отправки в имперский суд в Криндорн. Но Змей смог после дежурства сбежать. И барон пытался убедить проверяющего включить в отчёт, что сбежать ему помог ты. Но проверяющий отказался. Сказал, что одних слов барона недостаточно, чтобы так обвинять человека, который уничтожил краснокожего и получил орден от Императора. Нужны свидетели. Барон не стал рисковать и лжесвидетелей не предоставил.

– Видимо, не совсем он дурак, – заметил я.

– Он далеко не дурак, – согласился со мной капитан. – Правда, он пытался потом переложить вину на гвардейцев – мол, мы не уследили, но я пригрозил, что тогда расскажу проверяющему, как всё было на самом деле. И барон угомонился. А в отчёте просто указали, что Аркас Зорнок по прозвищу Змей сбежал после дежурства у разлома. Проверяющий сначала хотел указать в отчёте халатность барона, но и для этого нужны были свидетели. В итоге старший референт плюнул и просто зафиксировал сам побег – без указания виновных.

– Странно, – сказал я. – У меня сложилось впечатление, что этот Тарксин на стороне Бильдорна.

– Нет, – покачал головой капитан. – Проверка была независимой. Более того, проверяющий очень хотел Бильдорнов на чём‑нибудь поймать, так как слухи расходятся разные, и не самые хорошие. Но барон и его окружение сумели скрыть все нарушения, и проверяющий вернулся в столицу ни с чем.

– То есть, если что, ему можно реально пожаловаться на барона? – спросил я.

– Думаю, да, – ответил капитан.

Я немного помолчал, переваривая информацию, потом спросил:

– А с какой целью ты мне всё это рассказываешь?

– Чтобы ты знал, что барон хочет тебя сожрать.

– Но с чего вдруг ты решил обо мне позаботиться?

Капитан выдохнул, да так тяжело, словно это стоило ему больших усилий.

– Моя обязанность заключалась не только в том, чтобы руководить отрядом и уничтожать тварей, – сказал он. – Я должен был следить, чтобы барон выполнял возложенные на него Императором обязательства. Но барон дал мне денег. Сразу и много. И я… дал слабину. А потом был уже повязан. Пришлось брать дальше и покрывать все те дикие вещи, что творил Бильдорн.

– Да, вещи действительно дикие, – заметил я. – Отправлять босых безоружных крестьян на растерзание тварям…

– Этого не должно было быть, – тихо сказал Вирис. – Я должен был за этим следить, чтобы такого не происходило. Но я не следил. Я покрывал барона. И теперь меня мучает совесть.

– Хочешь очистить совесть – явись к Тарксину с повинной, – посоветовал я.

– Я не могу. У меня семья. Дети. Они и так меня почти не видят, растут без отца. Я дома бываю три‑четыре недели в году. Лишить их ещё и денег я не могу. Да, я понимаю, что я плохой человек, но так получилось.

– Но мне ты почему‑то решил помочь? – спросил я.

– Я ничем не рискую, помогая тебе, – ответил Вирис. – А совесть, может быть, хоть немного меньше будет мучить.

Я мысленно усмехнулся. Какой, однако, совестливый. Хотя очевидно же, что дело не только в совести. Скорее всего, капитану просто хотелось напоследок подложить барону свинью за все унижения. Впрочем, меня мотивы мало интересовали. Важно было одно: он решил заложить Бильдорна. А это хорошо. Главное – информация.

– Скажи, – спросил я, – а вообще имеет право барон вот так людей загонять на дежурство как приманку?

– Имеет, – ответил капитан. – Но не как беззащитную приманку, а в качестве именно дежурных, тех, кто примет первый удар. И ещё барон обязан выдавать оружие и снаряжение всем, кто у него дежурит, чтобы они могли нормально защищаться. А он этого не делает. И нам приказал вступать в бой как можно позже.

– Но почему? – удивился я. – Зачем он так делает? Неужели Бильдорн настолько больной на голову, что получает удовольствие от всего этого?

– Больной на голову у них Граст, – ответил Вирис. – А у барона причины другие.

– И какие же?

– Барон имеет право освобождать народ от дежурств у разломов по тем или иным причинам: единственный кормилец в семье, много детей, которые без отца не выживут и так далее. И он освобождает. Но только своих крепостных крестьян. Ни один из них ещё не дежурил. А свободных крестьян барон гонит к разлому. Причём гонит чаще, чем положено, и никто ничего не может сделать – приходится идти и дежурить. Без нормального оружия и практически без шансов выжить.

– Но многие крестьяне, чтобы избежать такой жуткой участи, решают, что лучше уж стать крепостными? – догадался я. – Работать на барона сутками, но остаться в живых.

– Именно, – подтвердил капитан. – За время, что идут дежурства, Бильдорн раза в три увеличил число крепостных. Так‑то мало кто идёт в такую кабалу.

– Но это же вообще полный беспредел, – сказал я. – Неужели никто не жалуется?

– По существующим законам Империи на барона нельзя сразу взять и пожаловаться в имперскую канцелярию. Теоретически можно, но на практике – почти нереально. Это надо ехать в столицу, а какой крестьянин такое потянет? В имперских городах и провинциях, подчиняющихся напрямую Императору, есть структуры, куда можно подать жалобу. А в герцогствах всё иначе, здесь свои традиции. На барона можно пожаловаться лишь герцогу.

– И? – уточнил я. – Это настолько сложно, что не жалуются?

– Нет, не сложно, – ответил капитан. – Любой крестьянин, даже крепостной, может подать герцогу жалобу на барона. Но какой в этом смысл, когда герцог и барон – родственники?

– Даже так?

– Младшая дочь герцога замужем за старшим сыном барона, – пояснил Вирис. – Они живут в столице, где служит сын барона.

Теперь стало понятно, почему Бильдорн чувствует себя таким непотопляемым. За его спиной стояли не только титул и деньги, но и родственная связь с самим герцогом. Фактически идти против барона означало идти против герцога. Информация неприятная, но крайне полезная. Отступать уже поздно, но готовиться к противостоянию нужно теперь гораздо серьёзнее, чем я рассчитывал вначале.

– А ты знаешь хоть какую‑то информацию об Аркасе? – спросил я. – Расскажи всё, что знаешь.

– Я знаю лишь то, что Змей – известный преступник, – ответил капитан. – Родом он отсюда, из этих мест. Его давно пытались поймать, но безуспешно. А тут он зачем‑то приехал в родные края, расслабился и встретился с кем‑то из давних друзей, не зная, что тот уже давно сотрудничает со службой безопасности герцога. Змея схватили в тот же вечер. Почти сразу должны были отправить к герцогу, но всё откладывали.

– А мне казалось, у барона к нему что‑то личное.

Вирис неожиданно рассмеялся и сказал:

– Да, личное. Но не у старшего барона, а у Граста. Тот любит издеваться над узниками темницы, унижать их, пытать.

– Это сразу заметно. Барончик – больной на всю башку извращенец и садист.

– Есть такое, – согласился Вирис. – Граст пришёл в камеру к Змею, чтобы и над ним поиздеваться. Охрану с собой взял, но магическую защиту ставить не стал – Змей же не одарённый. Что там было в деталях, никто не знает. Но пока охрана среагировала, Змей выбил младшему Бильдорну четыре зуба и сломал нос.

Я расхохотался так, что даже не сразу смог остановиться. Смеялся громко, от души.

– Вот это достойно уважения, – выдохнул я, когда немного пришёл в себя. – Хорошо встретил любителя издеваться над беззащитными.

– Многие так считают. Граст очень хотел скрыть это, но кто‑то из его охраны проболтался.

– А чем Аркас вообще промышляет? – поинтересовался я. – А то все говорят: преступник, преступник… Конкретно‑то он что такого вытворил? Украл что‑то? Обманул кого‑то?

– Вообще‑то, Змей – главарь банды, – ответил Вирис. – Банды, которая держит в страхе почти всю западную часть Гравенторна.

Он произнёс это так уверенно, что было понятно: для него Гравенторн – что‑то само собой разумеющееся. Я решил не уточнять, где это и насколько далеко – лишний раз светить свою неинформированность не хотелось. Поэтому я солидно кивнул, делая вид, что прекрасно знаю, где это.