— Потому что я не один год вместе с ним прожила, — отрезала я. — Я знаю Добровольского. Знаю его достаточно хорошо, чтобы понимать, где он для себя проводит черту. Послушай, Егор, мы так с тобой ещё долго можем бодаться и всё равно каждый останется при своём мнении. Но в конце концов мой ответ останется прежним. Я тебе очень благодарна за помощь с приютом, но к услугам твоей фирмы прибегать всё же не буду. Уверена, мы с мужем сумеем договориться. Но если я почую неладное в его намерениях, обещаю тебе позвонить. Договорились?

Соколов совершенно точно не хотел на этом оставлять разговор, но я уже балансировала на самом краю, и, скорее всего, если бы он продолжил упорствовать, я бы ткнула его носом в то, что рассказала мне Вероника.

Соколов вовремя отступил, и я решила придержать не озвученную информацию до поры, словно чуяла, что рано или поздно она мне может понадобиться. И как выяснилось, интуиция меня не подвела.

Внешнее мы с Соколовым в тот вечер расстались на относительно хорошей ноте. Правда, лишь внешне, потому что дальше моя жизнь медленно, но верно поползла под откос. И уже спустя несколько дней после нашего ужина я готова была надеть шапочку из фольги и объявить о существовании реального заговора.

— У нас новая проверка, — с порога заявила Марина.

— И тебя с началом новой рабочей недели, — пробормотала я, входя в кабинет и стаскивая с шеи лёгкий шёлковый шарф. — Какая ещё проверка?

— Поди разберись. Говорят, что-то плановое. Ветеринарные службы плюс общественные некоммерческие организации. Ну и если они что-нибудь тут обнаружат, прокурорские явятся, это уж как пить дать.

— А ты не звонила и не уточняла? Может, всё-таки какая-то новая жалоба прилетела?

— Звонила, конечно, — кивнула Марина. — Говорят, что нет. Говорят, у них там реорганизация и оптимизация произошла. Сменился график мониторинга. Короче, нам посоветовали расслабиться и получать удовольствие. Мол, если у вас в приюте всё в полном порядке, то почему вас вообще смущает проверка. Скажите спасибо, мол, что это не какая-нибудь внезапная выборочная ночная.

Мы переглянулись. Подруга повременила, прежде чем добавить:

— Слушай… ну, мы прям вот на совсем крайний случай всегда сможем этому Соколову, если что, позвонить.

— Вот уж сомневаюсь, — я выдохнула и в который раз вспомнила рассказанное дочерью.

— А что так? — нахмурилась Марина. — Нет, я, конечно, не говорю, что Соколов этот должен становиться нашей панацеей, но хотя бы, может, для консультации…

Она замолчала, увидев, как я несколько раз качнула головой

— Нет, Марин, там... дело не в этом. Есть у меня обоснованные подозрения, что Соколов — последний человек, к которому стоило бы обращаться за помощью в этом вопросе.

— Извините, а на каких основаниях?..

Я и сама понимала, что вопрос по большому счёту дурацкий, но и молчать не могла.

Представительница общественного контроля по имени Тамара посмотрела на меня едва ли не сверху-вниз.

— Дарья Павловна, разрешите откровенность.

— Будьте добры, — холодно отозвалась я, уже явственно предчувствуя, что этот разговор не даст никаких результатов.

— Мы — все, кто входит в состав проверочной комиссии, — прекрасно знаем, кто вы такая. И мы знаем, что этот приют — подарок вашего мужа.

— Прошу прощения, вы на что намекаете? На то, что для меня это не больше чем игрушка? Надеюсь, ваша проверочная комиссия в курсе, сколько я руковожу этим приютом?

— В курсе, конечно, — со спокойствием удава отозвалась Тамара. — Но мы и не такие солидные заведения к ответу призывали.

Как я и предполагала, наш диалог двигался по дорожке конфликта, который грозил вот-вот перейти в горячую стадию. Тут вопрос только в том, кто первым сорвётся.

— И какое всё это имеет отношение к вашему сегодняшнему визиту?

— Прямое. Мы считаем своим долгом напоминать власть имущим, что их высокий статус не служит им ни в какой мере индульгенцией. Все несут равную ответственность — будь то крохотный приют с дюжиной питомцев или вот ваши… хоромы.

Я проглотила это нелестное сравнение, дожидаясь главного выпада.

— Не припомню, чтобы наш приют когда-нибудь от ответственности уклонялся. Поэтому хотелось бы знать причину вашего предвзятого отношения. Всю документацию мы вам предоставили, вы провели тщательный осмотр. У вас появились какие-то претензии?

— Часть вольеров не соответствует нормам безопасности. Мы обнаружили ненадёжные крепления. Это придётся учесть. По поводу корма есть некоторые замечания.

— Мы закупаем только премиальный корм, который соответствует всем стандартам.

— В вашей последней закупке обнаружено несколько пакетов корма, провоцирующего образование камней у животных.

— Послушайте... у нас есть заключение ветеринарной комиссии, — решительно оборвала меня Тамара. — Но не это главное. Главное то, что есть ряд нарушений противопожарной безопасности.

— Не может этого быть.

— А вот Николай Семёнович объяснит вам, почему вы не правы. И с вентиляцией у вас тут проблемы. В общем, если вы не согласны признавать эти недочёты, вы имеете полное право их оспорить. Но сейчас мы завершим осмотр, начнём составлять протокол…

У меня голова начинала раскалываться от осознания того, что вся эта ересь высосана из мизинца и организована намеренно, но при этом мои доводы отметались, а на все мои встречные претензии обжаловать результаты проверки мне предлагали в судебном порядке.

Когда нас наконец-то оставили в покое, мы с Мариной чувствовали себя так, будто по нам проехали асфальтоукладчиком, притом пару раз.

— Это подстава, — пробормотала подруга, глядя в пространство. — Нас промурыжили несколько часов по чьей-то наводке.

— Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю, — пробормотала я. — Они же просто в наглую любые попытки что-то выяснить отсекали. Что-то не нравится — идите в суд. Их кто-то прикрывает.

— Это полный бред! — взорвалась он. — Да кому мы сдались? Что с нас поиметь-то? В чём смысл этой внезапной травли? Ещё вчера всё было в полном порядке, а тут — на тебе!

В глубине души я знала ответ, но чтобы публично и открыто бросаться обвинениями в человека при имени, мне стоило перестраховаться и закрепить своё знание.

— Это же не может быть следствием той ненормальной активности? — прищурилась Марина.

— Мне жаль тебя расстраивать, — вздохнула я. — Но, кажется, это именно наш вариант.

— То есть сначала к нам толпами валят, а потом нас пытаются потопить? Я тут пытаюсь логику отыскать.

— Логика есть. Мне как раз это больше всего и не нравится, что логика тут простая и прямая как палка. Но давай я сначала удостоверюсь, что ничего не напутала, а завтра тебе всё расскажу?

— Даш, вот сейчас совсем не время для всяких секретов.

— Я понимаю. Марин, правда. Я понимаю. Но мне нужно удостовериться, чтобы никого случайно не оболгать. Просто... потерпи до завтра.

Подруге пришлось смириться с моим молчанием, а мне — с необходимостью сделать один важный телефонный звонок.

— Привет.

— Здравствуй, Егор. Извини, если вдруг отвлекаю.

— Всё в порядке, — голос у Соколова был ровный, безэмоциональный. — Не отвлекаешь.

— Хорошо. Мне на самом деле неловко снова просить о помощи, но…

И я очень аккуратно объяснила ему ситуацию, ни на шаг не отступив от роли скромной просительницы.

Но ответ был настолько прозрачным и говорящим, что дальнейших усилий и прилагать не пришлось.

— Очень жаль это слышать, — Соколов подпустил в голос изрядную долю сожаления. — И я бы с удовольствием помог, но у меня со вчерашнего дня в офисе полный аврал. Выделить сейчас просто физически никого не смогу.

Я не стала длить разговор. Я получила ответ, которого ожидала. Не забыв поблагодарить, отключилась и аккуратно отложила телефон на край столешницы.

В голове, будто в насмешку над моим прежним неверием, прозвучал голос Добровольского