Мой манёвр дал свои плоды — Соколов поспешил развеять мои «заблуждения».

— Да если бы всё было исключительно в желании косточки перемыть. Нет, Дарья, тут ситуация куда сложнее и запутаннее.

— Хм, — я изобразила задумчивость, пожевав нижнюю губу. — Не просветишь? Меня такие новости не могут не настораживать. Я-то... знаешь, с тех самых пор живу в своём пузыре. Нигде не появляюсь. И до меня никакой информации не доходит.

Всё. Теперь Соколов будет считать себя чуть ли не единственным источником поступающей ко мне информации. Ну давай же, завоёвывай моё доверие. Повышай степень своей значимости в моих глазах.

— Я расскажу, — Соколов сделал вид, что ему это решение далось нелегко. — Только ты должна понимать, что меня эта ситуация не радует, если не сказать откровенно печалит. Я не читаю, что это нормальное положение дел.

— Уровень моей тревоги только что превысил норму, — подстегнула я.

— Дарья, мне... мне жаль, но если обрисовать ситуацию кратко, то тебя считают едва ли не самым главным трофеем сезона. Развод с Добровольским — событие, и сейчас тебе отведена в этом событии главная роль.

— Ты реально хочешь сходить на разведку?

Почему-то я исподволь ожидала, что моё объявление подруга воспримет с азартом. Марина вообще любила всякие авантюры и часто спасала меня от перманентно засасывавшей рутины своей тягой ко всякого рода приключениям, но вот почему-то на этот раз её мои планы не вдохновляли.

— А у тебя, смотрю, этот план никакого энтузиазма не вызывает, — хмыкнула я.

Подруга вытянула губы в трубочку и легонько постучала по ним карандашом.

— Даш, да дело не в этом. Просто ты же сама уже понимаешь, что тут всё непросто. Лишние доказательств собираешься отыскать?

— Лишние? Да я бы их лишними не назвала.

— Ты понимаешь, о чём я. Но помнишь реакцию Добровольского? Ты же сама сказала, он тебе практически угрожал, если ты продолжишь общение с Соколовым.

— Ага, а потом моих же собственных детей ко мне подослал. Чтобы проконтролировать, — продолжила я за неё, чувствуя, как внутри уже привычно поднимается злость. — И я должна смиренно выполнять его требования? По струнке ходить? Марин, да он меня со своими притязаниями и после развода не оставит! Я не спорю, может, у меня и появятся какие-то серьёзные возможности ему противостоять, но ты знаешь Добровольского. Его это лишь раззадорит. И тогда начнётся настоящая война. Она будет тянуть из меня нервы и силы, она будет моё время сжирать, а я мира ищу!

— И для этого соглашаешься на свидание с Соколовым.

— Да я просто хочу разобраться, что на самом деле тут происходит. Серьёзно, я предложу ему открытый диалог, без уловок. Мол, давай начистоту. Озвучь мне свои предложения и ожидания, а я тебе озвучу свои. И поострим, получится ли у нас договориться.

— И с чего ты решила, что Соколов пойдёт тебе навстречу?

— Ну, если предположить, что он реально ищет от меня какой-бы то ни было взаимности, то почему нет? Он же ожидает, что мы станем сообщниками. Он предполагает, что между мной и Добровольским бушует вражда. Так почему бы ему не рискнуть?

— А твои выгоды? — Марина подалась вперёд, отложив карандаш. — Просто обстановку разведать и надеяться, что Соколов не примется наводить тень на плетень?

Я закусила губу, гадая, насколько искренним будет желание, которое я собиралась озвучить.

— Это программа минимум. Но после выходки Добровольского с детьми… я подумала, а почему бы не воспользоваться услугами его адвокатов?

И вот тут глаза Марины наконец вспыхнули.

— Ох, Добровольская… и не говори мне потом, что ничего за все эти годы брака от своего муженька не нахваталась.

— Не понимаю, о чём ты, — притворилась я. — Я никаких коварных схем не составляю.

— Так и муж твой не составляет! — разумно указала Марина. — В том-то и дело, что он обычно прёт напролом, и у него всё получается, потому что успел за эти годы нажить и влияние, и состояние. Но ты играешь с огнём, я тебе честно скажу. Не переоценивай Соколова. Я понимаю твоё желание надавить Добровольскому на больную мозоль, но помни — в гневе он страшен.

Я вспомнила его разъярённые монологи в этом самом кабинете, когда он ворвался в приют прямо посреди визита сюда Соколова. Я не стала признаваться в этом даже Марине, но меня его гнев тогда странным образом подзадорил и заставил злорадствовать.

Нечасто мне удавалось искренне его разъярить, притом что я даже цели себе подобной не ставила. Но вот уже и он не мог заявить, что этот разрыв ему даётся легко.

Единственное, что тревожило, это публичность процесса и, чего уж греха таить, чужие попытки на него повлиять или за счёт него поживиться.

Всё-таки, как ни противно мне это было признать, видимо, Добровольский поднимал шум не на пустом месте.

— Марин, я понимаю, что ты мне желаешь добра. Но не забывай, я достаточно прожила с этим человеком, чтобы как минимум учитывать риски.

— Ага. Только Добровольский до разрыва и после разрыва — это два разных Добровольских. Это ты тоже учитывай, — невесело хмыкнула подруга. — Я всячески приветствую твою смелость, но это переживать за тебя мне не мешает.

Я вздохнула.

— Кто не рискует, Марин…

— Да поняла я, — отмахнулась она. — Поняла.

И от того, что она признала за мной право на попытку, я даже испытала прилив уверенности в себе. Был он, правда, не особенно долговечным. Но отступать было некуда, когда на приглашение Соколова я ответила согласием.

Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть — рассудила я и отправилась на встречу, которую про себя категорически отказалась называть свиданием.

— Приятно удивлён, — сообщил мне Соколов, пока мы занимали свои места за столиком одного из престижнейших ресторанов столицы. — Был почти уверен, что ты в последний момент передумаешь.

— С моей стороны это было бы не очень-то честно, — улыбнулась я, отмечая про себя, что тема честности сегодня будет как никогда актуальна. — Как поживает после переезда наш четвероногий бандит?

— Будешь рада узнать, что ему пока всё очень нравится. Я даже удивлён, что он так быстро и так легко адаптировался.

— Не зря ты так долго присматривался и выбирал, — проговорила я, про себя понадеявшись, что он не распознает намёка в моих словах.

Чёртов Добровольский с его замечаниями о том, что Соколов слишком долго выбирал питомца, так и лезли мне в голову.

— Я во всём предпочитаю серьёзный и взвешенный подход, — отозвался Соколов и послал мне полный значения взгляд. — И пока что он полностью себя оправдывает.

— Знаешь, я уже не первый раз ловлю себя на мысли, что часть смыслов умело спрятана под поверхностью, — я пригубила из своего бокала, отметив, что Соколов бросил на меня короткий пронизывающий взгляд.

Ну что, согласится раскрыть свои карты, поддастся на откровенность или мы продолжим ходить вокруг да около? Учитывая всё, что выдал мне тогда в порыве гнева Добровольский, он ещё может и поторговаться — из опасений обнаружить свои истинные намерения раньше положенного.

Но, кажется, Соколов решил рискнуть.

— Я не зря считаю тебя очень умной женщиной, Дарья. И восхищаюсь этим твоим качеством, — сказал он негромко.

Та-а-ак…

Я без спешки отставила бокал и подняла на него взгляд, чуть склонив голову набок.

— Благодарю за комплимент. Это особенно приятно сейчас. Даже и не припомню, наверное, когда я в последний раз слышала искренний комплимент в свой адрес.

Собеседник поднял брови, изображая удивление.

— Неужели Добровольский скуп на похвалы так же, как на финансы?

Ого, да он решил времени зря не терять.

— Знаешь, может, насчёт первого пункта я и могла бы с тобой согласиться, но вот насчёт второго… почему ты решил, что он скуп на финансы? Насколько я знаю, он охотно инвестирует и с подчинёнными справедлив. У него в офисах и на предприятиях зарплаты одни из самых высоких по региону. Если с тех пор что-то и изменилось, мне об этом пока не известно.