И он хотел бы подтвердить догадку приятеля, но тогда соврал бы себе. Нет, в том-то и дело, что он этими деньгами не откупался. Просто у него до сих пор сидело в башке видение её омертвевшего лица, когда их детишки объявили о том, что примут его сторону.

Да, вроде бы и не преступление вселенского масштаба, но каково было Дарье…

Перевести на счёт приюта ту астрономическую сумму было решением импульсивным, но он с тех пор ни разу о нём не пожалел.

Нет, эти деньги не были откупными, но были чем-то вроде… извинения?

Извинение это его супруге сейчас на хрен не нужно. Не в последнюю очередь именно поэтому пожертвование было сделано анонимно.

— Нет, просто решил пожелать приюту всяческого процветания, — отозвался Добровольский таким тоном, что сложно было понять, искренен он или это ирония.

Он старался ни с кем не откровенничать. Издержки профессии.

— Н-да… — Туманов вздохнул. — Вот поэтому я до сих пор и холостой, Добровольский. Иногда все эти межличностные отношения для меня — высшая математика.

— Ты не один такой, — задумчиво отозвался Игорь. — Дарья пообещала меня потопить. Собирается устроить мне громкий развод. И скандальный.

— Думаешь, сможет? — насторожился Туманов.

Игорь пожал плечами.

— Теоретически… всё может быть.

— А ты ей что на это ответил?

— Припугнул, что буду жестить.

Туманов затаил дыхание.

— А ты… реально так поступить собираешься?

— А ты… реально так поступить собираешься?

Добровольский бросил взгляд на приятеля и лениво пожал плечом.

— Да кто ж меня знает…

И получил в ответ тихий возглас недоумения.

— Поражаюсь я, конечно, твоей выдержке. Я думал, ты такой только в бизнесе, Добровольский. А тебя, кажется, ни в чём и никогда, и ничем не проймёшь.

Ну, в этом прелесть умения до последнего и при любых обстоятельствах держать тот самый фасад, за который никому не дано заглянуть. Если только он сам этого не позволит. А он не позволит.

— Туманов, это навык. А любой навык можно развить, — отделался он общей фразой.

Правда, на уме в тот момент было уже совершенно иное.

Вернувшись в офис после обеденного перерыва, он поручил Светлане, своей секретарше, вызвать к нему в офис детей.

— Вероника же, кажется, на мероприятии по открытию нового центра инициатив, после которого будет какой-то фуршет, — отозвалась Светлана, явно сверяясь со своими записями. — А Павел уехал на совещание.

— Не интересует, — отмахнулся Добровольский. — Вероника проживёт без канапе с чёрной икрой и пары бокалов шaмпaнского до окончания рабочего дня. А Павел пусть поручит свои обязанности помощнику. У него их хватает.

Светлана, само собой, не посмела ему возразить. Как не посмеют возразить и его ненаглядные детишки.

— Воспитал на свою голову, — пробормотал он, откидываясь на спинку рабочего кресла.

Комфорт и удобства для них превыше всего. И протекция отца, которую он им обеспечивал безо всяких усилий с их стороны.

А ведь Дарья этого не хотела. Сейчас он жалел, что в своё время у неё не хватило духу запротестовать. Не осмелилась перечить мужу, хотя и пыталась, стоило это признать.

— Игорь, это… неправильно.

Он до сих пор помнил, как дрожал её голос, и сколько тревоги за будущее стыло в её ясных глазах.

Господи, это было как будто вчера.

Его такая позиция жены слегка удивляла и забавляла.

— Да что ту неправильного, — поморщился он тогда, исподтишка любуясь её негодованием. — Они — мои дети, и любой адекватный отец хочет для своих детей лучшего. Ну в чём ты можешь меня тут обвинять? Я разве не прав?

Дарья хмурилась, стискивая пальцы в замок. Тоненькие колечки на её пальцах едва слышно клекотали, и его странным образом возбуждал этот звук.

— В том вся и сложность, — сокрушённо кивнула она. — Ты прав, но это только твоя правда, а не правда всей ситуации.

Начинались моральные дилеммы и метания. Это Дарья любила.

— Как родитель ты естественно прав. И мы всю жизнь стараемся дать им лучшее. Но ты раздаёшь им посты… просто так, понимаешь? Что мешает дать им время на рост и развитие? Я не вижу в этом ничего плохого, даже наоборот. Они должны вырасти до специалистов, которыми ты их назначаешь, а не вот так… из пешек в короли.

— Да ну брось, — усмехнулся он тогда. — Ну какие они короли? Ну да, руководящие должности. Но начальник отдела — это разве великое достижение?

— А многих ты вот так запросто начальниками отделов у себя назначаешь?

Поймала.

Но он не был бы Игорем Добровольским, если бы его смутил подобный вопрос.

— Слушай, ну давай я устрою им… как его… испытательный срок. Но сразу скажу, если они начнут интересоваться, почему это я решил ставить им палки в колёса, я честно отвечу, кто выступил инициатором.

Дарья состроила гримаску, заставив его рассмеяться. Господи, тогда он ещё умел это делать и делал с большим удовольствием.

— Знаешь, что, — сдалась она. — Делай что хочешь, но знай, я такой подход не одобряю.

И он не стал, как ему тогда казалось, страдать ерундой. Павел с Вероникой получили свои должности как бы авансом — им ещё предстояло доказать своему требовательному отцу, что они справятся.

Игорь вздохнул, бесцельно уставившись в панорамное окно, за которым куда хватало взгляда простиралась столица.

И они в целом справлялись. Но аппетиты росли. Он приучил их к тому, что им всё доставалось словно бы по праву рождения.

А в ответ?

А в ответ они теперь без стеснения выбирали не то, что дороже, а то, что им выгоднее.

— Игорь Александрович, — ожил селектор, заговорив голосом секретарши. — Я позвонила Веронике и Павлу. Они будут у вас примерно через сорок минут.

— Принял, — отозвался он.

Кажется, наступило время в каком-то смысле того самого испытательного срока…

— Свет, кофе нам завари-ка, — обратился к селектору.

— Хорошо, Игорь Александрович.

— Ну, — обратился он к застывшим в дверях отпрыскам. — И чего вы мнётесь-то на пороге? Проходите.

Вероника с Павлом действительно вели себя с непривычной настороженностью.

С другой стороны, не каждый день он отрывал их от дел и требовал явиться для важного разговора. Наверняка сейчас гадают, что могло такого случиться.

Пусть гадают. Им полезно порой заниматься мыслительной деятельностью.

— И зачем было нас от дел отрывать? — Павел пропустил сестру вперёд, и оба расселись по креслам, стоявшим напротив его рабочего стола.

Вопрос прозвучал без намёка на требовательность, пусть формулировка и оставляла желать лучшего.

— Я не советовал бы вам привыкать ставить под вопрос действия вашего непосредственного начальства. Если я вас вызвал, значит, на то есть причины. Логично ведь?

Приглашённые для разговора переглянулись.

— Да, конечно.

Примечательно то, что с тех пор, как ин покинули тот памятный семейный обед, они не общались. Расстались тогда практически молча. Он вернулся в офис, чтобы похоронить остаток дня в делах и отогнать от себя хотя бы ненадолго призрак стучавшихся в его жизнь больших перемен. Чем решили заняться дети, он понятия не имел. Его интересовало только одно — готовы ли они после всего, что стряслось, и дальше исполнять свои рабочие обязанности.

Оказалось, что очень даже готовы, и он предпочёл списать их исполнительность на то, что дочь и сын пытались сейчас доказать свою приверженность делу и той стороне, которую выбрали.