— Ваша работа от вас никуда не убежит, — он сверлил их пристальным взглядом из-под тяжёлых век. — Вы с тех пор с матерью не общались?

Кажется, они даже вздрогнули. Вряд ли ожидали, что он в эту степь разговор уведёт.

Справедливости ради. Он и сам с утра этого разговора не планировал, но вот поди ж ты.

— Нет, — мотнул головой Павел и бросил косой взгляд на сестру.

Вероника повторила движение.

Не новость. Он так и думал. Наверное, даже удивился бы, узнав, что дела обстоят по-другому. Обоих почти наверняка глодала совесть, но они просто не знали, как исправить хоть что-то, а идти на поклон к матери просто боялись. А вот боялись они материнского гнева и силы её разочарования или его недовольства, узнай он, что они помчались к ней с извинениями… этого он пока не знал.

— Понятно, — кивнул он. — Ну и как вам с этим живётся?

Какое-то время ни дочь, ни сын не отваживались поднять взгляд на отца.

— Будто ты сам не знаешь, — буркнул наконец Павел.

— А откуда мне знать? Я вам в душу стараюсь не лезть. Я вообще в таких материях ни черта не разбираюсь.

— Всё получилось как-то по-идиотски, — тихо отозвалась Вероника, сжимавшая и разжимавшая сцепленные в замок пальцы. — Мы тогда растерялись… я не знаю, это всё как-то неправильно было. Неправильно и цинично.

— Ценное наблюдение, — Добровольский кивнул.

На несколько минут им пришлось прервать разговор — вошла Светлана с разносом, выставила на стол чашки с кофе и вазочку с каким-то печеньем. Вежливо улыбнулась и покинула кабинет, дав им всем короткую передышку.

Он не без удовольствия втянул ноздрями бодрящий аромат кофе и продолжил.

— Но я нахожу особую ценность в таких спонтанных вещах. Вы ведь ответили честно. Искренность я ценю. Это позволяет не тратить драгоценное время на поиски истины. Вот теперь все мы знаем, у кого какие в нашей семье приоритеты. Я знаю, что могу рассчитывать на вас — как минимум в том, что касается вашей работы. Ведь так? Вы ею до того дорожите, что готовы даже с матерью отношения испортить, только бы не лишится необходимых вам благ.

Эти слова буквально вдавили их в кресла. Лицо дочери скривилось так, будто сказанное причинило ей физическую боль. Сын держался, но в целом недалеко ушёл.

Что ж, ним не лишним будет прочувствовать эту горечь.

— Ладно. Раз с этим у нас всё понятно, перейдём к насущному. Разбирайте свой кофе и к делу. У меня есть всего полчаса.

Павел без лишних слов поднялся, схватил со стола обе чашки и одну передал сестре. Ни один от кофе не отказался. Они действительно старались его не разочаровывать.

Ему это на руку. Значит, и в остальном будут послушными детьми и подчинёнными.

— Итак, сейчас само время доказать свою приверженность стороне, которую вы избрали, — объявил Добровольский. — Я поручаю вам отправиться к матери. И не после работы. А вместо работы. Прямо сейчас.

— Что?..

— Зачем?

Изумление на лицах детей было таким искренним, что не будь ситуация настолько напряжённой и драматичной, он бы обязательно посмеялся над выражением откровенного шока их лицах.

Всё-таки стоило это признать — чем-то настолько пронять младших Добровольских получалось очень и очень нечасто. Это, можно сказать, вообще почти никогда не удавалось, а тут… такой подарок.

— А вы не готовы?

— Да не в этом дело, — Павел неосторожно отхлебнул свой кофе и закашлялся. — Я... я к тому что… зачем в принципе?

Игорь вздохнул.

— А вы что, больше вообще не собираетесь с матерью общаться?

Дети переглянулись.

— Ага-а-а… — протянул он. — То есть вы планировали какого-то благоприятного момента дождаться.

— Па, мы над этим пока что не думали, — отозвалась Вероника. — Но я сомневаюсь, что сейчас мама захочет с нами общаться.

— Ну, предположим, — Игорь бесцельно покатал по столешнице ручку. — Но это же не значит, что на примирение стоит совершенно забить. Сейчас мы все притворимся, что по уши заняты своими делами, работой, и никто так и не почешется.

— Па, к чему всё это вообще? — нахмурился Павел. — Просто объясни уже прямо, к чему ты нас готовишь? Я же знаю, что ты такие заходы никогда просто так не делаешь.

Вот, кое-чему его сын всё-таки научился. Уже хорошо. Уже какой-то прогресс.

— Я вас готовлю к неизбежному. Сегодня поедете к матери и запустите процесс. Как вы собираетесь прощения у неё вымаливать, я не знаю. Проявите фантазию, но ваша задача — с ней помириться.

— Моего вопроса твои пояснения не снимают, — настаивал сын, пока его сестра отходила от такого безапелляционного заявления.

— Вы вроде бы не глупые, поэтому должны понимать, к чему дело идёт, — Игорь окинул их выразительным взглядом. — Мы с вашей матерью собираемся разводиться.

В кабинете повисло тягостное молчание. Само собой, они это всё понимали, но это, конечно, совершено не значило, что им это положение вещей доставляло хоть какую-то радость.

— Блин, не верю, что я собираюсь это с тобой обсуждать… — пробормотал Павел, — но… у тебя с этой Маргаритой реально всё настолько серьёзно?

— Дело не в серьёзности моих с Клюевой отношений. Дело в том, что об этих отношениях узнала ваша мать.

— А ты не думаешь, что куда лучшей идеей было бы самому к ней поехать, вместо того, чтобы нас к ней подсылать?

Игорь посмотрел на дочь.

— Вероника, ты не совсем верно оцениваешь ситуацию. Для чего бы мне идти к вашей матери на поклон? Мне нечего ей предложить. Мои извинения? Так они ей не нужны. Она их не примет. И за что извиняться? За то, что я уже давно так живу? Мы с вашей матерью слишком по-разному смотрим на все эти вещи. Она не согласится принять моё отношение к жизни. А я не соглашусь в своей жизни что-то менять.

— Господи, как цинично… — прошептала дочь, опуская голову.

— Пора взрослеть, дорогая, — отрезал Добровольский. — Самое время. Ты вот грезишь о том, чтобы встретить того самого, единственного, при этом тебя не в последнюю очередь интересует достаток потенциального жениха. И даже не пытайся мне возражать, за обычного работягу замуж ты не пойдёшь. Так вот, готовься к тому, что в деловой среде все придерживаются примерно одинаковой линии поведения. Фасады разные, суть одна.

Вероника скривилась, но ничего не ответила.

Лучше он сейчас разрушит её иллюзию, чем потом будет сопли ей подбирать.