Я медленно выпустила воздух из лёгких, чувствуя неприятное сосущее ощущение где-то под ложечкой. Может, в любое другое время я бы и не питала таких подозрений, но сейчас, когда вся моя прежняя жизнь лежала вокруг меня в живописных руинах, такая активность не могла не наводить на почти параноидальные мысли.

— Слушай, Даш, — успокаивающе начала Марина. — Ну ты себе раньше времени-то голову не суши. Совпадения тоже никто не отменял.

— Не верю я в совпадения, — помотала я головой. — Я слишком уж привыкла многое из внимания упускать. Может, если бы была повнимательнее, то и прочие «совпадения» стали бы для меня явными знаками.

— Это ты про Добровольского? — тихо спросила Марина после многозначительной паузы.

Я кивнула.

— Он же мне, Марин, не пару месяцев назад стал изменять. Это же длилось годами…

Господи, какое страшное слово. Мне до сих пор становилось почти физически больно от этого осознания.

Мотнув головой, я отогнала от себя осаждавшие меня мысли, пытаясь сосредоточиться на насущном.

— Ладно. Посмотрим, что нам главный юрист столицы расскажет.

— Только ты с ним поосторожнее, — проворчала подруга. — А то знаем мы этих юристов. Они умеют запудрить мозги.

И не ошиблась.

— Очень неожиданный визит, — проговорила я, протягивая руку Соколову.

Его рукопожатие было бережным, но крепким. Мне даже на мгновение показалось, что он будто собирался продлить тактильный контакт. Но это наверняка во мне сейчас говорила обострившаяся подозрительность.

— Но, надеюсь, не неприятный, — белозубо улыбнулся мне Соколов. — Мы ведь сто лет не виделись. Последний раз был... дай припомню. На благотворительном вечере? У Церковских, верно?

— Ну что ты, Егор, это приятная неожиданность. Да, кажется, это был вечер у Церковских. Прошлой осенью, — улыбнулась я в ответ, не собираясь признаваться, что поначалу даже не сообразила, что к нам в приют собрался заглянуть именно он. Мало ли Соколовых на свете?

— Вот и славно. А я, понимаешь, старею. Сентиментальность проснулась. Дай, думаю, компаньона себе заведу.

Я вовремя проглотила очень неуместную шутку о том, что он, видимо, пытается так справиться с одиночеством после относительно недавнего развода. Собака вместо жены. Мда-а-а…

Что-то в последнее время меня всё чаще клонило в сторону чёрного юмора, язвительности и сарказма. Будем считать, так срабатывал некий защитный механизм — лучше мрачно шутить, чем впадать в депрессию.

И потом, каждому своё. Кто-то любовниц заводит, кто-то заново женится, ну а кто-то берёт из приюта щенка. В последнем случае всем только выгода — и четвероногому, и новому его хозяину, и нам.

— Похвальное стремление. У нас и породистые есть, но чаще, конечно, полукровки и дворняжки.

Соколов послал мне исполненный значения взгляд.

— За породой я не гонюсь. Мне важно, чтобы в сердце отозвалось. Понимаешь?

Я моргнула, явно чувствуя за его словами намёк.

— Понимаю. Рада слышать, что это именно так. Нет ничего важнее искренней симпатии. Если выбираешь себе компаньона, — поспешно добавила я последнюю фразу.

Потому что мне показалось, что взгляд Соколова слишком уж пристально сфокусировался на мне.

— Замечательно, — объявил он, и в его глазах зажгись смешливые огоньки. — Тогда веди меня, хранительница. Я готов встретиться со своим будущим компаньоном. Сам не верю, что говорю это, но кажется, я снова готов к серьёзным отношениям.

— Услуги своих адвокатов, — эхом повторил Добровольский, разглядывая собеседника, словно то свалился с Луны.

Благо, ужинавшего Мишина такое пристальное внимание ничуть не смутило. Даже, кажется, наоборот, ему словно льстило, что сам Добровольский облагодетельствовал его своим вниманием. Нельзя было сказать, что Мишин был ему ровней по статусу или по доходам, и потому не стал упускать случая покрасоваться и продемонстрировать Игорю, что в этом конкретном случае именно он владеет эксклюзивной информацией — причём не просто какой-то там информацией на отвлечённую тему, а касающейся непосредственно Добровольского.

У него даже мелькнула циничная мысль, что Мишин слегка прогадал, не попытавшись стрясти с него за это какие-нибудь дивиденды. Мишин делился ею щедро, бесплатно. Видимо, ему вполне хватало реакции собеседника. А собеседник-то знатно охренел от сказанного. Тут Игорь врать бы себе не стал.

— Ага. Но ты сам понимаешь, никто же этого не афиширует. Так, болтают, шутят. А у самих взгляды такие, знаешь, настороженные, цепкие. Я так понял, сейчас короткая передышка — наши джентльмены взяли паузу и выжидают, кто ринется первым.

— И в чём смысл? — сдерживаясь, поинтересовался Добровольский.

Мишин причмокнул, будто ему попался особенно лакомый кусок.

— Ну так… по всеобщему мнению, самого первого она наверняка отошьёт. Все же знают порядочность Дарьи Павловны. Она у тебя женщина умная, рассудительная, можно сказать, независимая и цену себе знает. Никто первым и не хочет соваться, но при этом все следят за всеми как коршуны!

Добровольский подавил острое желание помассировать виски, которые заломило.

— Слушай, Мишин, вот это всё… откуда ты такие картины рисуешь? Это… где ты всё это видел?

Занятый своими делами и погружённый в перипетии, связанные с разводом, он на время ожидаемо выпал из светской жизни, но и подумать не мог, что за это относительно короткое время тут поднимается такое цунами.

И Мишин подтвердил его догадку.

— Ну, это кулуарные вещи. Соревнования начались у Реброва. В его загородном клубе. Несколько дней назад. А ты же там не был? В воскресенье.

Добровольский мотнул головой. Ему было не до развлечений. Может, приглашение и приходило, в чём он сейчас уже сомневался. Но он бы в любом случае его отклонил.

— Я понял, — он отодвинул суп, к которому так и не притронулся. — Ну, спасибо, что просветил.

И только сейчас Мишину хватило ума и сообразительности присмиреть и взглянуть на собеседника повнимательнее.

— Слушай… тебя ж это не особенно трогает? В смысле, до Дарьи тебе уже дела как бы и нет, раз разводитесь, но все эти разговоры про адвокатов... это ж так, господа развлекаются.

Что ж ты, фраер, сдал назад… Поздновато. Мысли уже заклубились в его голове чёрным облаком, и выпутаться из него было не так-то просто.

Он не мнительный человек и не параноик, но когда речь заходит о таких вот «развлечениях», запросто отмахнуться от посторонних активностей вокруг его развода уже не получится.

С Мишиным он распрощался в каком-то тумане, все мысли кружились вокруг всего, что узнал. По дороге на квартиру, где его дожидалась Марго, Добровольский позвонил подчинённым и устроил им грандиозный разнос. Поначалу никого казнить не собирался, но так уж вышло, что несколько голов в итоге всё-таки полетело. Фигурально выражаясь, конечно, тем не менее работы лишилось пять человек. Будут знать, как попускать мимо глаз и ушей такую важную информацию.

Он должен знать всё. Он привык знать всё. И такой халатности больше ни от кого не потерпит!

— Что с тобой? — нахмурилась Марго, когда он едва ли не стряхнул с себя её руки, обвившие его шею, стоило ему переступить порог. — Что-то случилось?

— Ничего не случилось. Это тебя не касается.

— А можешь на меня не рычать? — поморщилась она. — Если у тебя в офисе неприятности, на меня срываться зачем?

Игорь не стал ей ничего отвечать, но замолчал и прошёл в дальнюю комнату, которая служила ему кабинетом.

Квартира до сих пор выглядела какой-то стерильной, нежилой. Раньше она почти всё время пустовала, и он пользовался ею лишь в крайних случаях — для встреч с любовницами или когда приходилось допоздна оставаться в офисе и долгой дороге домой он предпочитал ночёвку в столичной квартире.

В итоге он просидел в кабинете до позднего вечера, и психанувшая Марго, которая так и не смогла его оттуда вытащить, отправилась спать. В постель он забрался и остался лежать на краю, потому что она умудрилась заснуть в обнимку с щенком.