Едва оправившись от оргазма, я чувствую как он переворачивает меня, не отрывая своих губ от моих. Моя спина вжимается в постель, а он входит в меня снова и снова – так неистово, что внутри начинает разгораться новый взрыв удовольствия, переходящий в сумасшедшую потребность. Он не произносит ни слова, поглощенный поцелуем. Это битва.

Война.

Завоевание.

А Истон – командир, решивший снести все мои защиты.

С каждым толчком и горячим поцелуем я схожу с ума, осознавая, что на самом деле происходит. Это не просто секс – так Истон занимается любовью. И пусть его движения грубы, я понимаю каждое прикосновение, каждый жест. Своим телом он отдает мне свое сердце. Без единого слова он говорит все, что мое изголодавшееся сердце так жаждет услышать.

— Истон, – снова умоляю я, молясь, чтобы он оставил хотя бы часть меня, а не поглотил целиком.

— Ты уничтожила меня, Скар. Черт возьми, ты меня уничтожила, – признается он, входя в меня с такой яростью, что комната наполняется ярким светом, и я падаю в пропасть, выкрикивая его имя. Его собственное наслаждение накрывает его с неистовой силой, и я чувствую, как его тепло наполняет меня, стекая по бедрам.

Мы смотрим друг другу в глаза, будто в этом взгляде целая вечность. Наше учащенное дыхание постепенно успокаивается, но груди по прежнему вздымаются, и невысказанные слова душат нас обоих.

— Ты поцеловала меня, – наконец говорит он, разрывая тишину.

— Да.

— Не надо было этого делать.

Мои брови сдвигаются, и горечь смешивается с гневом, разрушая тот идеальный миг счастья, что мы только что создали. Я отворачиваюсь, но он хватает меня за подбородок, заставляя смотреть на него.

— Не прячься от меня, – приказывает он. — Никогда не прячься.

— Ты ответил на поцелуй, – парирую я с болью в голосе, пока его глаза изучают мое лицо.

— Лучше бы я этого не делал, – шепчет он, и от этих слов мне становится еще больнее.

Я пытаюсь оттолкнуть его от себя, но вес его тела слишком велик.

— Ты переживаешь из-за гребаного поцелуя, когда твоя чертова сперма все еще внутри меня?! – кричу я, позволяя боли говорить за меня, изо всех сил ударяя его в грудь. Он хватает мои запястья, отводит руки в стороны и, прежде чем отпустить, оставляет на каждой по поцелую.

— Моя сперма внутри – делает тебя моей. Твой поцелуй – делает меня твоим.

Я фыркаю, а его проклятая ухмылка лишь злит меня сильнее.

— Никогда не устраивайся в Hallmark¹⁶, Истон. Ты никудышный романтик, – бросаю я, а его взгляд снова падает на мои губы.

Он заставляет меня замолчать, нежно приникая к ним. Этот поцелуй мягкий, бережный – точь-в-точь как чувство, живущее в моем сердце. Логика твердит, что влюбиться в Истона Прайса – худшая ошибка в моей жизни. Но моим губам все равно. Моему телу все равно. Моему сердцу тоже все равно.

Он отстраняется, прижимаясь веском к моему и тяжело дыша.

— Я должен был поцеловать тебя в тот же день, как увидел, – шепчет он, и эти слова обволакивают мое сердце, лишая сил. — Но я знал, стоит мне начать, и я уже не смогу остановиться.

— Поцелуй меня снова, – умоляю я.

Истон издает низкий стон и снова завладевает моими губами. Я таю в его объятиях, пока он держит меня в плену, а его поцелуй затягивает в омут. Бездыханная, покорная, я поддаюсь его чарам. Как истинный дьявол, Истон подчиняет меня себе – тело и душу.

— Скарлетт… – произносит он между поцелуями, и мое имя из его уст звучит как молитва и проклятье.

— Просто целуй меня, Истон, не останавливайся, – молю я, впиваясь пальцами в его волосы.

Он заводит мои руки за голову, сжимая запястья одной рукой, и продолжает целовать с такой страстью, что я вот-вот воспламенюсь.

Этот поцелуй говорит за него.

Что он хочет меня.

Что я нужна ему.

Что он любит меня.

Не отрывая губ от моих, он приподнимает мою ногу, обвившую его талию, снова открывая меня для себя. Когда он входит в меня, я стону ему в рот, и он поглощает этот звук. Его движения медленные, властные, будто он заново заявляет права на мое тело. Слезы застилают глаза, когда я понимаю, что мы занимаемся любовью так, как, по его мнению, я заслуживаю.

Каждым неторопливым движением он поклоняется мне, а его страстные поцелуи дергают за струны моего сердца. По щекам катятся беззвучные слезы и он прерывает поцелуй, но лишь чтобы слизать их, и в его глазах та же мука, что и в моих.

Это слишком.

Слишком.

И прежде чем я могу остановить это, меня накрывает волной наслаждения – уже в третий раз за этот вечер.

Он следует за мной, и мое сердце разрывается, когда он произносит мое имя с благоговением. Истон обрушивается на меня, осыпая робки поцелуями веки, щеки, кончик носа, и, наконец, мои жадные губы.

Время останавливается. Мы целуемся до тех пор, пока между нами не остается ни капли лжи.

Когда меня, наконец, накрывает сон, Истон прижимается сзади, обнимая меня так крепко, будто боится, что я исчезну.

— Ты изменила правила, – шепчет он, перебирая пальцами мои волосы. Я не решаюсь ответить, сосредоточившись на его нервном сердцебиении. — Не стоило этого делать, Скарлетт.

— Почему?

— Потому что я принесу тебе лишь боль.

— Разве ты сам не говорил, что боль тоже может быть приятной?

— От любви ко мне не будет ничего приятного.

— Я тебе не верю.

Он притягивает меня ближе, и я кладу голову ему на плечо.

— Но ты должна. Ты заслуживаешь большего, чем ад, который я могу тебе предложить.

— Я не боюсь адского пламени. Ты должен был это понять.

Тишина затягивается, и мне очень хочется знать, о чем он думает.

— Мне стоит отвезти тебя домой, – наконец произносит он мрачно, но его объятия не ослабевают.

Я уже дома.

Но вместе этих слов я кусаю губу, закрываю глаза и стараюсь продлить этот момент еще хоть на минуту.

Когда я просыпаюсь на следующее утро, то разочарована тем, что нахожусь в своей постели. Истона рядом нет, и от этого сердце проваливается куда-то в бездну.

Прошлой ночью мы перешли какую-то грань. Возможно, для него это было слишком. Нужно вернуть все на прежние места – туда, где все проще и нет этих проклятых чувств.

И тут меня осеняет.

Я кладу телефон на комод, чтобы в кадре была вся кровать. Ложусь и провожу руками по обнаженному телу, предоставляя, что это его прикосновения. Чувствую, как его губы скользят по моей коже, как язык играет с моей киской, вторгается в нее, будто хочет завоевать неизведанные земли.

Представляя его его серые глаза, я кончаю, выкрикивая его имя.

Я несколько минут прихожу в себя, и чувствую укол грусти из-за того, что его нет рядом, чтобы обнять меня.

Встав и накинув халат, я беру телефон, и, не смотря запись, отправляю ему видео с текстом:

Жаль, что тебя здесь нет.

Сообщение отмечается как прочитанное. Но ответа нет.

Меланхолия окутывает меня, как уродливая шаль, пока я собираюсь на учебу, изо всех сил стараясь не придавать значения его молчанию – хотя оно звучит громче любого крика.



Я чувствую его присутствие еще до того, как мои глаза натыкаются на его дьявольскую ухмылку. Продолжая расставлять стулья по кругу в небольшом зале для собраний, я бросаю взгляд на парня, чей пронзительный взгляд превращает меня в лужицу желания. Я сухо сглатываю, стараясь сохранять видимость обыденности, но украдкой любуюсь открывающимся видом.

Прислонившись к стене и скрестив руки на груди, Истон выглядит как архангел-мститель, готовый к последней битве между раем и адом.

Он – Михаил.

Гавриил.

Люцифер.

Мой собственный непростительно красивый, непристойный дьявол.

Сердце бешено колотится в груди, когда я ставлю последний стул, замыкая круг для собрания АА¹⁷, и с нетерпением жду, что же он сделает. Его хищный взгляд прожигает меня насквозь, когда он отталкивается от стены и закрывает дверь рядом, гарантируя, что никто не помешает тому греховному действу, что сейчас разыгрывается в его голове. Уверенными, длинными шагами он приближается к кругу стульев в центре зала, и его легкие, кошачьи движения выдают во мне добычу. Я не произношу ни слова, пока он начинает кружить вокруг стульев напротив меня – наша игра в кошки-мышки в самом разгаре.