— Потому что я напоминаю ему о ней, – честно отвечаю я.

Она вздыхает.

— Знаю, тебе не нравится, когда я об этом говорю, но каждый раз, когда ты на сцене, я вижу в тебе ее. Как будто смотрю на приведение.

— Но я не приведение, Руби. Я еще дышу, а она… ее больше нет, – мой голос дрожит, и на глазах наворачиваются предательские слезы.

— Ох, детка, прости. Мне не стоило поднимать эту тему.

— Где сейчас Оуэн? – пытаюсь я перевести разговор с мамы.

— Уехал. Но уверена, он скоро вернется.

— Если, конечно, жена отпустит.

Руби закатывает глаза.

— Этой женщине плевать, куда ее муж пропадает по ночам. Будь он моим, я бы ни за что не выпустила его из постели, не говоря уже о том, чтобы позволить ему бегать по всему городу.

Я кусаю нижнюю губу. Руби права, но даже если их брак дал трещину, это не значит, что мне стоит в него вмешиваться. Оуэн и так сделал для меня достаточно, и все потому, что я напоминаю ему о прошлом. О том, что он не может забыть. И как бы я ни старалась отпустить это, у меня тоже не получается оставить все в прошлом.

— Значит, сегодня едешь домой? Уверена, что не хочешь развеяться с моими девочками?

Я смеюсь.

Да ни за что на свете. Прогулки с Руби и ее девочками – верный способ навлечь на себя неприятности, а они мне ни к чему. На сцене я могу позволить себе быть другой, но за стенами клуба я боюсь, что меня узнают. Я неустанно работала, чтобы избежать этого.

— Завтра рано вставать – помогаю дяде.

— Ах да, благочестивый пастор Дэвис, – насмешливо мурлычет Руби. — Держу пари, эта палка до сих пор торчит в его заднице.

— Не будь такой. Он хороший человек, Руби. Он приютил меня, когда у меня никого не осталось.

— Знаю, детка. Но он видит мир только в черном и белом, не различает полутонов. Я не понимаю таких мужчин. Я, знаешь ли, обожаю греховные цвета, – она игриво подмигивает мне в зеркале.

— Значит, я не увижу тебя в церкви в воскресение? – дразню ее я.

— Я грешу каждую ночь недели, так что не вижу в этом смысла. Я была бы лицемеркой, если бы просила отпущения грехов утром в воскресенье, а вечером снова принималась за старое. И получала бы от этого удовольствие, – она широко улыбается моему отражению. — Ладно, с волосами закончено. Остальное доделаешь сама. Еще раз – сегодня ты была потрясающей, дорогая. Мне не терпится узнать, что ты приготовила на завтра.

Я улыбаюсь ее грациозной фигуре в зеркале, пока она выходит из моей гримерки, а затем возвращаюсь к тому, чтобы снять оставшуюся часть маскировки. Закончив, я накидываю черный тренч, ниспадающий чуть ниже колен, и хватаю бейсболку, чтобы прикрыть волосы. Контактные линзы я оставляю – очки слишком легко меня выдадут.

Как обычно, я выхожу через черный ход и жду, пока один из охранников махнет мне. Убедившись, что никто не выходит одновременно со мной, я бегу к машине, быстро сажусь за руль и отправляюсь в путь. Каждое мое движение отточено до совершенства – даже такая простая вещь, как поездка домой. Сегодня, как и планировалось, я выбираю другой маршрут – через Саутсайд, на случай, если кто-то решил проследить за мной из клуба. Насколько я знаю, такого еще не случалось, но даже один раз – это уже слишком.

Когда я наконец добираюсь до своего маленького убежища, живот сводит судорогой.

Что-то не так.

Я еще даже не подошла к крыльцу, но уже знаю, что что-то не так. Подозрения подтверждаются, когда вставляю ключ в замок и понимаю, что дверь не заперта. Я точно помню, что закрыла ее перед уходом, поэтому одной рукой я нащупываю в своей сумке перцовый баллончик, а другой сжимаю телефон, готовая мгновенно набрать 911.

"У тебя паранойя, Скарлетт. Наверное, ты просто забыла запереть дверь. Это просто твои страхи играют с тобой. Здесь никого нет", – повторяю я про себя, пытаясь сохранять спокойствие, но отлично понимая: лучше перестраховаться.

Медленно, едва дыша, я вхожу в дом и осматриваю гостиную. Все на своих местах, но в воздухе витает смесь ароматов, которые слишком знакомы, чтобы их игнорировать – пряная гвоздика, густой дым и дорогая кожа.

Напряжение в плечах тут же спадает, и я ослабляю хватку на баллончике. Я прохожу через коридор вглубь дома, к своей спальне. Обычная паника при мысли о вторжении куда-то испарилась, и все потому, что я уже догадываюсь, кого найду внутри. Теплый дым и аромат гвоздики – его верная визитная карточка.

Я открываю дверь в спальню, и, как и ожидала, на краю кровати, полулежа, опираясь на локти, меня встречает самодовольное лицо Истона Прайса.

— А вот и мой любимый ангелочек, – усмехается он.

Я бросаю сумку на пол, но не выпускаю баллончик, а телефон кладу на туалетный столик. Пистолет под подушкой манит меня, но я отгоняю эту мысль. Истон больше лает, чем кусается.

Да и жаль портить такую красивую обертку.

— Это незаконное проникновение. Я могу пристрелить тебя на месте.

— Для этого тебе сначала придется достать пистолет, – он похлопывает по подушке за своей спиной.

— Ты рылся в моих вещах?

— Немного порылся, – признается он, и на его губах расцветает дьявольская ухмылка.

Вместо паники меня охватывает ярость: он вторгся в мое личное пространство.

— Зачем ты здесь?

Пожалуй, мне стоило спросить, как он вообще узнал, где я живу, но для такого изворотливого и хитрого человека, как Истон, найти мой дом, должно быть, было плевым делом.

— Разве не очевидно? Я хочу, чтобы ты солгала мне насчет того, где была сегодня вечером.

Он прекрасно знает, где я была, но, как всегда, Ист любит играть со мной. Каким-то образом он узнал о "Латунной Гильдии" и моей связи с этим местом, и теперь получает какое-то больное удовольствие, тыча мне этим в лицо. Не то чтобы я не ожидала, что он рано или поздно обо всем узнает. Там собираются самые влиятельные и могущественные мужчины обеих Каролин. Рано или поздно слухи дошли бы и до Истона. И как только бы он увидел мое выступление, он бы узнал меня, несмотря на макияж и костюм. Я могу скрыть, кто я, от всех в Эшвилле, но только не от него. Он всегда видел меня насквозь, как бы я ни пыталась спрятаться.

Я наблюдаю, как он играет с пряжкой ремня, его наглая ухмылка не исчезает, а взгляд скользит по моему телу – от кедов до дурацкой бейсболки.

— Я не буду ждать ответа вечно. Ты можешь солгать мне, Скар. У тебя это так хорошо получается.

Почему тебе так нравится мучить меня, Ист?

Я стискиваю зубы, чтобы не выпалить это вслух.

— Убирайся с моей постели, – приказываю я, сокращая расстояние между нами ровно настолько, чтобы пнуть его по ботинку.

— Не хочу. Мне здесь очень нравится. – Он еще больше разваливается на кровати, раскинув руки и демонстрируя напряженные мышцы предплечий. Мне приходится прикусить щеку изнутри, чтобы не пялиться на него.

— Я вызову шерифа, – грожу я, стараясь, чтобы голос не дрогнул перед этим ослепительным зрелищем.

Истон выглядит чертовски хорошо на моей кровати.

— И что ты ему скажешь? – вызывающе парирует он, развеивая мои глупые девичьи фантазии.

Его могут называть Темным Принцем Эшвилла, но я не беспомощная принцесса, ждущая спасения – особенно когда единственная опасность в этой комнате он сам.

— Скажу, что ты вломился в мой дом. Это незаконное проникновение. Уголовное преступление. Такое не замнешь, сколько бы денег у тебя ни было и кем бы ни был твой отец.

Я знаю, что это привлекает его внимание – он приподнимается с кровати, но остается сидеть на краю. Его темные глаза полны ярости, которую, кажется, можно ощутить кончиками пальцев.

— Я скажу ему, что ты сама меня пригласила.

— Это ложь.

— Разве? Раз уж я не успеваю за тобой, почему бы мне не позаимствовать что-то из твоего арсенала?

— Отлично. Просто скажи, чего ты хочешь?

— В эту минуту… не уверен, – шепчет он, и его взгляд снова скользит по моему телу.

Я уже собираюсь снова приказать ему уйти, как он дергает меня за тренч и усаживает к себе на колени.