Пощупал лицо. Ссадины, синяки, ничего особенного. В целом жив – это главное. Даже драться смогу, если придется.
В животе жалобно заурчало. Нам нужно много есть, потому что энергетические надобности наших организмов гораздо выше, чем у людей три десятилетия назад. Это плата за возможность пользоваться аугментациями. Они ведь работают на тех же молекулах АТФ, что и остальные клетки нашего организма.
Сколько я тут уже лежу? Скосил взгляд на часы во внутреннем интерфейсе. Ага, уже разгар дня. Получается, что я тут почти двенадцать часов валяюсь. Интересно, а следы устроенной мной бойни уже убрали?
Снаружи послышались шаги. Ещё кого‑то привели? Черт его знает. Но могут ведь попытаться меня удавить в карцере. А потом сказать, что достать забыли, что от жажды сдох. Нужно подобраться.
С большим трудом я смог подняться, встал, согнувшись. При моем росте почти в два метра стоять прямо под таким низким потолком просто невозможно. Это плохо, но делать нечего.
Хотя, если меня действительно пришли убивать, то просто долбанут шокером и удавят. В карцерах камер нет, это я знаю точно. Да и записи, если что, можно подтереть. И никаких свидетелей.
Шаги остановились рядом с моей дверью. Пискнул замок, очевидно, к нему приложили ключ‑карту. Створка отъехала в сторону.
Снаружи стояли двое: Ибра, как его называли местные заключённые, начальник тюрьмы и местный хозяин, и незнакомый мне мужчина в деловом костюме. Пиджак, сразу видно, я таких с первого взгляда отличить могу. Неужели это то, что я думаю? Вербовать пришли?
Когда корпорат увидел меня, его брови поползли вверх. Ну да, видок у меня тот ещё. Как у человека, который жестоким образом убил полтора десятка заключённых, пользуясь при этом самодельным оружием. Которое у этих же зеков и отобрал.
– Он буйный, – сказал Ибра. – Вырвался из камеры во время сбоя и убил пятнадцать заключённых. Особо опасных, между прочим, все сидели на пожизненных.
– Такой‑то нам и нужен, – пиджак улыбнулся. – Я могу поговорить с ним наедине?
– Вы уверены, что это необходимо? – спросил Ибра.
Надо же, как он с ним говорит, с уважением. По‑видимому, не рядовой менеджер, большая шишка. Хотя все равно ведь сквозь зубы. Не любит пиджаков местный хозяин. Да, с другой стороны, кто их любит‑то?
– Мы оба знаем, что Хантер‑Киллер не трогает невиновных, – проговорил пиджак. – Так что меня он не тронет.
– А вы невиновны?
Похоже, что у Ибры это вырвалось. Пиджак посмотрел на него так, что, казалось, сейчас прожжет взглядом. Тот даже поежился невольно. Я прекрасно умею читать эмоции людей, пусть практически не проявляю внешне своих, так что я это заметил.
– Он может попытаться взять вас в заложники и бежать, – перевел тему Ибра.
– После того, как сдался сам? – пиджак снова улыбнулся. – Да и вообще, он же на ногах едва стоит. Да, я уверен.
– Дело ваше. Если что – кричите. Правда, это вам не поможет.
Ибра развернулся и двинулся прочь. Пиджак дождался, пока его шаги утихнут вдали, после чего призывно махнул мне. Мол, выходи.
Я двинулся наружу. Возможность распрямиться во весь рост воспринималась искренним блаженством. Пиджак уселся на подоконник возле окна, забранного решеткой. Она под током, в случае тревоги там включается силовое поле. Не выбраться.
– Присаживайтесь, – сказал он, кивнув на подоконник. – В ногах правды нет.
– Не уверен, что те, кто сидит на жопе, говорят правду, – ответил я, но все же сел, вытянув ноги.
– Меня зовут Алексей. Я из СНТВ. Не против, если мы перейдем на ты?
Я опасался, что это какая‑то левая корпорация пришла вербовать меня в свои боевики. Такое уже было, причем не раз, всем нужен был профессиональный убийца, умеющий жёстко решать вопросы. Только вот я не такой. Я судья, присяжный и палач в одном лице.
Он запустил руку в карман и вытащил из нее пачку никотиновых стиков от Новомосковской Табачной Компании. Открыл ее, протянул мне.
Я вытащил одну, обнюхал. Пахло табаком, но на самом деле там нет ничего общего. Целлюлоза, пропитанная добавками: синтетический никотин, ароматизаторы, селитра, чтобы лучше горело.
– Можешь взять парочку. Или всю пачку отдам.
– Дай прикурить, – ответил я.
Он щёлкнул пальцами, и на кончике его указательного появился небольшой огонек. Почти бесполезный имплант, исключительно для внешнего лоска. Точно пиджак, только они маются такими безделушками.
Тем не менее, прикурить от него вполне можно. Я так и сделал, затянулся, вдыхая в лёгкие горький дым. Выпустил его под потолок. Сигареты в тюрьме – валюта. Но никто из моих фанатов не додумался купить их для меня через ФСИН‑шоп. Подозреваю, что они просто не знали, что я былподвержен этой пагубной привычке. Бросил, но иногда потянуть все еще люблю.
– Что у тебя за предложение? – спросил я.
– Ты слышал про «Проект Зомбицид»? Насколько я знаю, когда его транслировали, ты был в Мали. Воевал.
Значит, у корпорации есть на меня досье. Ничего удивительного, оно много у кого есть. А у них имеется полный доступ.
– Я как раз вернулся оттуда, – ответил я. – Но мне было как‑то не до того, чтобы смотреть телешоу. В общих чертах знаю, отправили четыре сотни зеков зачищать Казань от зомби. А на самом деле просто зрелищно умирать и мочить друг друга.
– В корень зришь, – кивнул он. – В ближайшее время мы собираемся запустить другое шоу. Больше. Масштабнее. Мы не дилетанты из СТВ.
– Именно поэтому вы добавили букву С к своему названию, когда выкупили эту компанию? – спросил я.
Не нужно, чтобы он знал о том, что я заинтересован в участии в его шоу. Пусть думает, что мне плевать. Говорить нужно прямо, выражать отсутствие интереса. Чем больше он мне предложит, тем лучше.
– Это неважно, – ответил он. – Но мы сделаем так, что смотреть это шоу будут вообще все. У нас на него большие планы, возможно, что рано или поздно нам дадут выход на Волков.
Волков. Город, в котором началась эпидемия, в котором разработали вирус, и в котором он впервые вырвался на свободу. Откуда его получили?
Насколько я знал, он был никому не интересен. На него просто забили. Обнесли периметром и забили. Наверняка уже вытащили все, что нужно, все данные.
– Там же руины наверняка одни остались, – сказал я. – Толку туда кого‑то отправлять?
– Старые лаборатории. Интрига, – она достаточно эмоционально жестикулировал, будто играл на камеру. – Но, короче… Раньше, как ты выразился, их отправляли только умирать. Но теперь мы дадим участникам шоу цель. И те, кто ее добьется, выйдут на свободу. Получат амнистию, полное помилование. Станут звёздами и смогут до конца жизни не работать, а только сниматься в рекламе. Даже не сниматься – дадут свое согласие на снятие цифрового образа, и все. Сам ведь понимаешь.
Ну да, теперь актерам даже не надо ходить на площадку. Все делают машины. Поэтому зачастую в современных фильмах мелькают звёзды ушедших эпох, родственники которых дали добро на создание этого цифрового образа. Фальшь все ещё чувствуется, несмотря на то, что технологии совершенствуются с каждым годом.
– Так, что за цель? – спросил я.
– Место действия – Крым, – сказал он.
– Чего? – я чуть не подавился сигаретным дымом. – Крым? Как вы туда собрались людей доставить?
Крым – проклятое место. Не в прямом смысле, конечно, когда‑то он был вполне себе благополучным, курорт. Море, скалы, старые города, основная база черноморского флота. И с военной точки зрения – отличное место для вторжения на территорию Российской Федерации.
Сам я, естественно, не застал тех времён, но слышал, что там творился настоящий ад. НАТОвцы пытались пробиться туда всеми силами, наши раз за разом отражали атаки. И тогда американцы, или кто там это был, решили действовать радикально. Выпустили в Крыму вирус, такой же, как в Казани.
Когда до наших дошло, что происходит, они использовали последний шанс. То, что оставалось на экстренный случай, на случай прорыва. Они использовали климатическое оружие. С тех пор Крым превратился в остров – перешеек просто утонул.
