Пожизненного мне не дали, зато влупили самый максимальный срок из возможных: двадцать пять лет. Это вывело журналистов из себя ещё сильнее, они требовали смертной казни: смертельной инъекции, электрического стула, повешения, расстрела. Разве что четвертования и колесования не просили, в чем я, впрочем, совершенно не уверен.

Меня привезли в тюрьму ночью и посадили в одиночную камеру. В блок с самыми отъявленными маньяками‑убийцами из тех, кто тут только был. Режим был особым, в столовую и на работу нас водил вооруженный конвой из трёх человек, один из которых был в экзоскелете.

Работа была разнообразной, но простой, не требующей какого‑то образования. Впрочем, у меня его и не было, за исключением неполной курса средней школы. Поэтому я отправился на выделку искусственной кожи. Глазомер позволял мне резать ее правильно, координация движений давала возможность наносить нужные узоры. А что до вони, так к ней можно было привыкнуть. Когда выпускаешь кому‑нибудь кишки, оно тоже пахнет не то чтобы приятно.

Мне удалили боевые протезы рук и ног, поставили вместо них самые простые. Однако усилие, которое они развивали, было примерно равно силе среднестатистического человека. Это было необходимо, чтобы мы могли выполнять работу. Я к ним быстро привык и инвалидом себя уже не чувствовал.

Убить меня пока не пытались. То ли понимали, что связываться не стоит, то ли ещё что‑то. Корпораты из СНТВ тоже пока не связывались. Так что мне оставалось только ждать.

Поклонники выбрали лимит ФСИН‑шопа за один день, так что я ни в чем не нуждался, мог бы даже поделиться, если считал бы это нужным. Мне даже планшет прислали, без доступа к общей сети, зато с нормальной библиотекой. Будет не скучно.

Сегодня был пятый день, как я тут. Я листал на планшете книгу про то, как космодесантник участвовал в шоу на выживание на планете‑тюрьме. Не то, чтобы я собирался из нее что‑то почерпнуть, но было интересно. Работы уже закончились, дело шло к отбою, оставался последний час личного времени. Так что можно было передохнуть, потому что завтра меня снова ждала четырнадцатичасовая смена.

Пискнул замок двери. Я поднял голову, посмотрел в проем и увидел двух ФСИНовцев. Оба при автоматах. И чего это им понадобилось? Или, может быть, корпораты наконец‑то сподобились выйти на меня?

– Выходи, Кравцов, – сказал один из них. – По твоим делам новые вводные появились. Допрос будет.

Что? Допрос после того, как я дал все признательные показания? Странно.

Я выключил экран планшета, положил его на кровать, после чего двинулся к выходу из камеры. Когда мне оставался шаг до двери, меня остановили.

– Лицом к стене, руки за голову.

Ну да, обыск.

Обшаривали меня тщательно, пожалуй, что даже слишком. Промежность проверили, а ведь этого обычно не делают.

После чего вытолкали наружу, и я пошел в сторону выхода из блока. Впереди в трёх шагах один ФСИНовец, позади второй. И все это, чтобы я не мог напасть на них и отобрать оружие.

Когда мы дошли до решетки, меня ударом ствола в спину снова заставили встать у стены. А потом я услышал лязг закрывающейся двери.

Недоуменно обернувшись, я посмотрел на то, что оба ФСИНовца находятся за решеткой.

– Эй, – проговорил я. – Какого хрена вообще? Что происходит?

Один из них нажал на кнопку в стене и за моей спиной послышался лязг множества дверей.

Я обернулся и увидел, как из камер выходят преступники. Полтора десятка, ровно столько, сколько тут было помещений для заключённых. И они знают, кто я такой.

– Открой дверь! – сказал я. – Открой дверь, я сказал!

– Удачи тебе, Хантер‑Киллер, – с явной издевкой ответил тот.

Твою ж мать! А вот и ожидаемая попытка покушения. Вот только я не ожидал, что все произойдет именно так.

Развернувшись, я с диким ревом рванулся вперёд. Крик – это важно, он оглушает, деморализует. А уж кричать я умею, как никто другой.

Ближайший из заключённых рванулся мне навстречу, но я встретил его ударом с ноги прямо по яйцам. С разбега получилось очень смачно, он такого явно не ожидал. Он отшатнулся в сторону, и тогда я добавил ему ещё раз прямым в челюсть. С «альтерами» я мог бы убить его одним ударом, но и так получилось неплохо. Он отшатнулся, врезался лбом в стену и медленно сполз по ней.

Рядом тут же оказался второй. Он попытался врезать мне в челюсть, но даже без ускорителя рефлексов я был быстрее. Просто за счёт тренировок, а все последние годы я только и делал, что тренировался и убивал. В последний момент я уклонился от удара, пробил левой и тут же добавил правой. Бандит сделал шаг назад, держась за челюсть, а я наоборот рванулся к нему навстречу и добавил с локтя.

Мои руки не были покрыты рилскином, это были самые дешёвые металлические протезы. Металл врезался в плоть, парень рухнул на спину. Я сделал шаг вперёд и опустил ногу в тяжёлом тюремном берце ему на голову. Один раз, второй, во все стороны брызнули ошмётки мозга и раскрошившегося черепа.

И тут мне прилетело в лицо. В глазах сверкнули звезды, а рот наполнился кровью. Кажется, кому‑то придется менять зубы.

Меня бросило к стене, и в меня тут же прилетело ещё несколько раз: в грудь и живот. Бил меня маленький азиат, совсем не сильно, но очень быстро. Похоже, что он считал себя мастером боевых искусств.

Я рванулся вперёд, толкнув его плечом, схватил за голову и резким движением прижал к дверному косяку. Схватился за створку, рванул ее на себя так, что она врезалась ему в череп. Дверца крепкая, створка тяжёлая, так что досталось ему порядком. Второй удар лишил бандита сознания, я отпустил его, и он медленно сполз в дверной проем. Я добавил ещё дважды, пока отчётливо не услышал хруст ломающихся костей.

Краем поля зрения я заметил метнувшуюся в мою сторону руку, на инстинктах уклонился. Лезвие царапнуло дверь, возле которой я стоял. Уж не знаю, как, но этому уроду удалось изготовить заточку. И это на особом режиме с постоянными обысками. Даже знать не хочу, где он ее прятал.

Вот только пользоваться ножом парень не умер, он махал им перед собой из стороны в сторону. Рванувшись вперёд, я схватил его левой за руку, а правой ударил в нос. Брызнула кровь. Я добавил ещё раз и ещё, а последним ударом вмял кадык урода в шею. После такого жить ему оставалось две‑три минуты.

Вывернул руку и нож выпал мне на руку. Обычное лезвие на рукоятке из зубной щетки. Непонятно только, где он его взял.

Слышались крики, эти уроды жаждали моей крови. И я один, а их ещё два десятка. Пока что мне везло, они не успевали подтянуться в мою сторону, так что я разбирался с ними по одному. Но рано или поздно они догадаются налететь на меня толпой. И тогда мне конец.

На меня налетели сразу двое заключенных. В руках у одного из них была труба. Не удивлюсь, если он отломал ее у себя в камере, прежде чем выйти, и там сейчас хлещет вода. Он махнул ей один раз, и я уклонился. После второго удара, под который я поднырнул, его оружие врезалось в стену и высекло из нее искры. Я вогнал обратную сторону заточки ему в глаз. Послышался дикий крик, который тут же оборвался, когда я добавил коленом ему в солнечное сплетение. Один раз, второй, выдернул заточку и уже лезвием на обратном движении резанул его по сонной артерии. Кровь брызнула всюду: на стены, на пол и на меня. Секунду спустя я оказался с ног до головы покрыт ей.

Второй из заключённых толкнул меня плечом, схватился за руку, в которой я держал заточку. Несколько секунд мы боролись за оружие, но силы оказались примерно равны, потому что протезы у нас стояли одинаковые.

Тогда он схватил меня за горло. Стальные пальцы сжали мою кожу, и мне не оставалось ничего другого, кроме как упереть язык в небо, чтобы не дать себя задушить.

Рванув руку на себя, я сумел вырваться, обхватил его обеими и резким движением бросил на пол. Это не сработало бы, если бы он не поскользнулся бы на разлитой по полу крови. С громким шлепком он рухнул, я бросился на него сверху, обрушивая весь свой вес ему на грудь. Хрустнули кости.