Здесь было принято разуваться, что неудивительно, все‑таки в Выборге бывает настоящая зима. Сбоку стояли полки для обуви, на которой находилось три пары мужских ботинок и сразу несколько десятков пар женской обуви: от длинных сапогов до туфель на высоком каблуке. Тут определенно жила женщина, а они имеют обыкновение занимать все место.
Но я разуваться, пожалуй, не стану.
Дальше пол оказался отделан ковролином, так что мои шаги стали совсем не слышными. Из‑за поворота я увидел свет фонарика, прижался к стене, замер. Тут высовываться не стоило совсем, тень сразу станет заметно, так что разглядеть меня будет несложно.
Шагов охранника не было слышно вообще, он, наверное, без обуви был.
Я медленно вытащил нож, подготовившись. Фонарь освещал коридор все дальше, источник света приближался. Может быть, он был недалеко и услышал мой выстрел? Глушитель пусть и делает их совсем тихими, да и затвор на Климове обрабатывается так, что почти не лязгает, но все равно с хорошим слуховым имплантом различить его можно.
Я подождал, пока свет фонаря уйдет чуть в сторону, а затем резко метнулся вперед. Острый клинок вошел в подключичную ямку врага, глубоко, я провернул его, перерезая верхушку легкого. Мужчина захрипел, захлебываясь кровью, но крикнуть у него не получилось бы при всем желании. Через несколько секунд из его рта брызнула кровь.
Колотая рана туловища. Повреждение легкого. Смерть в течение двух минут.
Осторожно уложив врага на ковролин, я вогнал нож ему в основание черепа. Он царапнул о кость, но вошел в затылочную ямку и пробил мозг.
Колотая рана шеи. Повреждение мозга. Мгновенная смерть.
Наклонившись, я погасил фонарь, чтобы он не привлекал внимания, двинул в ближайший проход и оказался в гостиной. Тут было не так роскошно, как у Кула, не имелось балкона на втором этаже, зато был камин. Электрический разумеется, сейчас выключенный.
На полу у него лежала медвежья шкура, и мне в темноте даже показалось, что она настоящая. Хотя не удивлюсь, если оно так и есть и какой‑нибудь браконьер добыл хозяина леса, освежевал, а потом подарил этому дельцу.
Оглядевшись, я не обнаружил признаков чужого присутствия. Винтовая лестница вела на второй этаж. Поднялся по ней, прислушался, и услышал из‑за второй двери слева приглушенные голоса. Но различить, что именно они говорили, возможности не было, в помещении была хорошая звукоизоляция.
Рванувшись к двери, я открыл ее. Это была спальня. В комнате находилось двое: невысокий мужчина с выдающимся вперед брюшком, сам Литвин, поближе к двери и молодая красивая женщина, которая прижалась к спинке кровати. Я, недолго думая, ворвался внутрь, схватил мужика за плечо, рванул к себе и ударил головой в лицо.
Перелом носа.
А потом оттолкнул его к противоположной стене и навел ствол пистолета прямо в лицо.
– Кул был здесь? – спросил я. – Где он сейчас?
– Ты кто? – вопросом на вопрос ответил Литвин. – Что тебя нужно?
С первого раза не понимает что ли? Или просто время тянет?
– Где Кул? Отвечай! – взревел я.
Как выяснилось, он действительно тянул время. Дверь открылась, и в нее вбежало двое охранников с пистолетами наготове. Я выбросил в сторону руку, дважды нажал на спуск, и они рухнули на пол с простреленными головами.
Огнестрельное ранение головы. Повреждение мозга. Мгновенная смерть.
Огнестрельное ранение головы. Повреждение мозга. Мгновенная смерть.
Женщина завизжала, забилась, и отползла назад к спинке кровати, накрывшись одеялом до самых глаз. Как будто оно могло спасти в такой ситуации. Это же не монстры, которые приходят по ночам, и от которых можно укрыться таким образом.
Кстати, а кто она? Может быть, просто случайная шлюха. А возможно и жена, любимая. Выглядит, кстати, хорошо, а комнату явно обставляли с учетом того, что в ней будет жить женщина, да и обувь внизу лежит, ее там целая куча. Не удивлюсь, кстати, если, скажем, постельное белье выбирала именно она. Так почему бы ее не использовать?
Расскажет он, если я буду угрожать ей? А если кто‑нибудь угрожал бы Алисе? Я бы рассказал? Нет, я бы этого человека на куски бы разорвал. Но этот не сможет, этот другой породы, он делец, а не воин, иначе уже бросился бы на меня.
– Нечего сказать, да? – спросил я, ударив его в лицо, а потом сделал несколько шагов, схватил съежившуюся на кровати женщину, стащил на пол и прижал ствол к ее затылку. – А так? А так ты скажешь?
– Отпусти ее! – крикнул он, вытер ладонью стекающую по лицу кровь, а потом выставил их перед собой. – Отпусти! Она этого не заслужила!
Что ж, по‑видимому действительно жена. Или очень близкая любовница, сожительница. Но мне по барабану вообще. Это рычаг давления, и я им воспользуюсь.
– Я ее отпущу! – взревел я в ответ. – Отпущу на тот свет, если ты не расскажешь мне, куда отправился Кул.
– Если я тебе расскажу, то меня убьют! – ответил он, замотав головой из стороны в сторону. – Убьют!
– Если ты мне расскажешь, то Кул уже не будет твоей проблемой, – я ухмыльнулся самой злобной ухмылкой, на которую только был способен. – Потому что, уж поверь мне, я отправлю его в переработку первым. А теперь выбирай: его или ее? Ну?
Я взревел ему прямо в лицо, и тогда он не выдержал и крикнул:
– Хорошо! Хорошо! Он был здесь, да. Два часа назад уехал в Ивангород. У него есть эстонское гражданство, и он собирается перейти на ту сторону на КПП через Нарву!
– Хорошо, – кивнул я. – Молодец. Я ее не трону, не бойся.
Я прицелился ему в лицо, навел ствол, и он вскрикнул:
– Стой! Я же тебе все рассказал! Я все рассказал!
– А теперь ты позвонишь Кулу, и он повернет куда‑нибудь в другую сторону, так? Извини, я не могу этого тебе позволить.
– Я не стану! Клянусь, не стану!
Мне не хотелось его убивать. Да, он был замешан в криминале, причем очень сильно. Наверняка по его заказу убили многих, а может быть, он отправил в переработку кого‑нибудь и своими руками. Но у него была жена, и он ее, очевидно любил, раз рассказал мне это.
У меня тоже когда‑то была жена, и я тоже ее любил. И сын… И их убили такие, как этот ублюдок. Я взглянул на Литвина, пытающегося вытереть кровь с лица, и вдруг понял: он – это все, что я ненавижу в этом мире. Я не судья, я – охотник. Но я не могу оставить его в живых.
Я нажал на спуск, и пуля пробила его череп точно в середине лба. Выстрел отбросил его назад, и он сполз по забрызганной мозгами стене. На мгновение в комнате стало тихо, только дыхание женщины напоминало, что кто‑то еще здесь есть.
Огнестрельное ранение головы. Повреждение мозга. Мгновенная смерть.
– Не‑е‑е‑ет! – завизжала женщина, резко попыталась вырваться из моей хватки.
Вот она, первая стадия переживания горя. Отрицание. Я сам через все это прошел.
Я ударил ее по голове рукоятью пистолета, крепко. Густая копна волос не смягчила удар, и женщина отключилась, обмякла. Но валить я ее не стану. У меня нет явных доказательств того, что она замешана в криминале. А я не убиваю невиновных.
Сотрясение мозга. Потеря сознания.
Разорвав простынь на куски, я связал женщину по рукам и ногам, а потом защелкнул в разъеме у нее на шее блокирующий чип. Проверил, убедился в том, что вырваться она не сможет, поднял и осторожно положил на кровать. К утру все будет закончено, и тогда я позвоню в полицию и сообщу о том, что тут произошло. Они приедут и развяжут, так что ее жизни ничего не угрожает.
Перешагнув через валяющиеся на полу трупы, я вышел по коридору к лестнице, двинулся вниз. Вышел из особняка, вдохнув пахнущий морем и травой воздух, открыл калитку уже по‑нормальному, перебежал дорогу и сел в машину.
– Мы едем к Ивангороду, – сказал я.
– Принято, – пожал плечами Татарин. – Двинули.
Еще больше бесплатных книг на https://www.litmir.club/
