Я въехал в одно из своих укрытий – заранее арендованный гараж на две машины. Он, кстати, хоть и большой был, но какой‑то странный: как ни пытайся, но вторая машина влезает впритирку. Броневик же занял вообще практически все помещение, оставив мне совсем небольшой закуток.
В остальном же здесь было все необходимое: тайник с оружием внутри верстака, мини‑холодильник, и диван, на котором можно было передохнуть. Я сейчас очень многое отдал бы за то, чтобы прилечь на него и поваляться пару часов. Но, увы, времени у меня было совсем немного.
Пленный уже пришел в себя, и даже кровь из носа у него остановилась, но он ничего не говорил, только злобно смотрел на меня. Но ничего, он у меня не просто заговорит, он запоет. Я прекрасно знаю, как сделать человеку больно, и как обернуть это в свою пользу.
Я закрыл ворота гаража, после чего включил свет, под потолком загорелось несколько ламп, после чего выволок пленного из машины и уложил на бетонный пол возле дивана. Наклонился над ним, посмотрел внимательно, спросил:
– Добром будешь говорить? Или сперва поработать придется?
– Ты сдохнешь, – прошипел он мне в лицо. – Конец тебя, понял? Кул этого так не оставит.
– Кул сегодня уже с десяток человек потерял, – ответил я. – И сейчас еще одного потеряет, если ты не будешь говорить. Да мне в общем‑то без разницы, мразь она конченая, я чем больше вас я завалю, тем город чище будет.
Он попытался плюнуть мне в лицо, но попал себе на грудь. Тогда я схватил его за нос, взялся резко и рванул. Не чтобы вправить, нет, так, чтобы сделать больно.
Он сжал зубы, но все‑таки не удержался и вскрикнул. Пытается сопротивляться боли. Ну ничего, так только интереснее будет.
Можно было бы отвезти его к Нику, чтобы тот воспользовался одним из своих чудо‑составов, и разговорил его без боли, но мне не хотелось светиться. Кто знает, вдруг рвач тоже соблазнится деньгами, которые обещают за мою голову?
– Как зовут? – спросил я.
Допрос начинать надо всегда с этого. Причем так, чтобы ответил правдиво. Если на первый вопрос не врут, то дальше информацию вытянуть становится гораздо проще. Да и надо же к нему как‑то обращаться, верно?
– Пошел ты, – ответил он.
Я заткнул ему рот ладонью левой руки, после чего достал из ножен свой клинок. И медленно стал вводить лезвие ему в бедро, прорезая штаны. В мышцу, в стороне от основных кровеносных сосудов, мне совсем не нужно, чтобы он кончился раньше времени. Но это больно. Очень больно.
Пленный затрепыхался, задвигался, даже попытался укусить меня за ладонь, но не смог, держал я крепко. Я медленно провернул клинок, давая ему возможность почувствовать всю боль, после чего на секунду остановил руку, посмотрел ему в глаза и четко проговорил:
– Говоришь сейчас – боли не будет. Будешь молчать – я медленно порежу тебя на куски. Кто я такой, ты знаешь прекрасно, и что опыта у меня в этом деле хоть отбавляй, тоже. Понял?
Он кивнул. Спекся? Нет, рановато. Но отвечать, скорее всего, будет, пусть и придется переодически его взбадривать.
– Как тебя зовут? – спросил я и убрал руку от лица.
– Лен, – ответил он. – Меня зовут Лен.
Доступа к полицейским базам у меня больше не было, систему ведь пришлось снести и установить заново, а Зум почему‑то этого не сделал. Так что придется верить ему на слово. Хотя в такой ситуации врать очень сложно.
Это только дурачки думают, что под пытками ты согласишься на что угодно, примешь на себя какую угодно вину. Первую версию запишут, а потом тебя будут пытать еще раз и еще, до тех пор, пока ты не начнешь повторят одно и то же. В целом врать под пытками невозможно. Может быть, получится недоговорить или сказать полуправду, но это нужно быть тренированным и иметь силу воли. Я, например, так смог бы, потому что проходил специальную подготовку в «Клинках».
– Ты работаешь на Кула, – полуутвердительно сказал я. – Это так?
– Так, – кивнул он.
– Он тебе доверяет?
– Доверяет, – подтвердил пленный. – Я – один из его ближних.
Это хорошо. Если бы мне в руки попался бы обычный наемник, его можно было бы кончить на месте. Но нет, повезло. Значит, он может знать много, и, скорее всего, то, что мне нужно.
– Бабки с аукциона уже увезли в банк? – спросил я.
– Никогда не думал, что Хантеру‑Киллеру вдруг деньги понадобились, – он не смеялся, даже не ухмыльнулся, он просто рассуждал.
Но это было все равно не то, что я хотел услышать. Поэтому я медленно повел ножом вниз, разрезая мышечные пучки, и снова зажал ему рот. Лен дернулся пару раз, попытался вырваться, но его руки были связаны за спиной, да и от лежания в такой позе уже должны были затечь. Так что это ни к чему не привело.
– Повторяю свой вопрос, – проговорил я, остановив руку. – Бабки уже увезли в банк?
– Да, – он торопливо закивал. – До них пытались добраться мусора, Тихвинов нас кинуть попытался, загрести все себе. С ним разберутся.
Тихвинов – это полковник, тот самый, что меня допрашивал, и который пытался подписать меня забрать бабки. Кинул одних, а потом попытался кинуть еще и меня, потому что живым меня не оставили бы в любом случае. Но с ним, я подозреваю, и без того разберутся, Нано, очевидно, уже взялся за него.
– Девчонок уже передали покупателям? – задал я следующий вопрос.
– Нет, – так же торопливо закачал головой пленный. – Не передали. Должны сегодня под вечер их забрать.
Это хорошо. Бабки‑то меня в действительности не особо интересуют, а вот то, что похищенных еще можно спасти, это хорошо. Но с другой стороны… Если удастся добраться до Кула, завалить его, то вообще не факт, что передача состоится. Только вот…
Только вот их ведь не отпустит никто, они слишком много знают. Скорее всего, если Кул отправится в переработку, то его помогальники кончат всех, как ненужных свидетелей. Или скинут кому‑нибудь за десятую часть цены. Те же самые «Резаки» с удовольствием возьмут, для них этот товар – лакомый кусочек.
– Где держат девчонок? – спросил я.
– Тебе их не забрать, – он покачал головой. – Там сейчас охраны больше, чем в банке, причем, не наемники с улиц, а ЧОП, «Рейдж». Они туда даже технику какую‑то приволокли, так что…
«Рейдж». Я знал о них. Частное охранное предприятие, но на самом деле – военная компания. И за рубежом они не работают, исключительно в России. И они – одна из причин, почему некоторые общественники и журналисты периодически поднимают вопрос о том, что ЧВК нужно снова запретить, как это было в начале века.
Отбор у них исключительно по боевым навыкам, на все остальное плевать. Психов берут, отморозков разных, наркоманов даже. Меня в свое время из «Клинков» выперли, потому что я психиатрическое освидетельствование не прошел. В «Рейдж» приняли бы с распростертыми объятиями, только вот я сам не пошел бы.
По слухам они крышевали торговлю наркотиками и контрабанду из Китая. А несколько их операций закончились резней с жертвами среди цивилов. Но их не закрывали. По той же причине, по которой существуют, скажем, Боевая Зона и Квартал. Они были кому‑то нужны.
Профессионалами из назвать трудно, но драться они будут умело и яростно. Так что нужно будет подготовиться.
Это не ответ на вопрос, который я задал, но информация полезная, так что резать его я пока не буду.
– Мне надоело переспрашивать, – сказал я, заглянув пленному в глаза. – На мои вопросы нужно отвечать четко и по делу. Понял?
Я извлек клинок, после чего приставил его к паху. Режущая кромка острая, она штаны легко прорежет, и яйца я ему могу отрезать одним движением. Лен, кажется внял.
– Где держат девчонок? – повторил я свой вопрос.
– На базе отдыха, в Южном, – ответил он. – Там старый санаторий, вот там‑то их и держат.
– Сколько человек? Как защита организована? – решил я уточнить чисто тактические моменты.
– Не знаю, – он покачал головой, а когда я чуть уколол его в пах, закричал. – Реально не знаю! Я там не был. Защитой полностью «Рейдж» занимается, их командиры в доле. Вот и сегодня, нас ведь именно они прикрывали, ты их видел, ты их сам убивал.
