И действительно, мы вошли в достаточно просторное помещение со стойлами. Курц взял седло, я прихватил точно такое же, огляделся. И увидел пепельного цвета коня, тяжеловеса, такого, что точно смог бы переносить мой немаленький вес вместе со всей сбруей.

Сразу понял, что это мой, и двинул к нему. И принялся седлать.

В прошлом я не то что ни разу не ездил на лошади, я даже не видел их никогда. А тут руки делали все сами собой. Точно так же я понял, что стременем я не пользуюсь, зато то, что надо присовокупить к этому уздечку. Нашлась и сложная ременная система, но я быстро понял, как цеплять ее на лошадиную морду.

Я вывел коня первым, сразу же за мной вышел и Курц.

– Заводных брать не будем, недалекого идем, налегке, – пояснил он. – Дело недолгое: разбойников найти, порезать всех, да домой.

Вместе мы вывели лошадей из конюшен, после чего я вполне ладно взобрался на своего жеребца и тронул его вперед. И мы поехали по улице. Поехали по улице, если ее так можно было назвать, ведь вместо дорожного покрытия тут была просто вытоптанная земля с редко пробивающейся травой и лошадиными яблоками повсюду. Я все так же с интересом разглядывал все вокруг: дома один к одному вроде моего, но это понятное дело, я не среди голытьбы городской живу, а вместе с такими же дружинниками, да тут еще и бояре есть.

Да я и сам боярин, точно. Причем полусотник. Вот ее‑то мне в бой и вести, мы двумя полусотнями выступаем: моя, да Курца. И как бы он не хорохорился бы, банда там большая, пришлая. Причем, видели в ней узкоглазых: то ли половцев, то ли еще кого.

По этой дороге мы выехали на главную площадь, где уже находилась куча людей и лошадей. В нос ударил запах, такая прорва скотины пахла очень уж характерно. Завидев нас, воины стали забираться в седла, всем хотелось выступить пораньше. Раньше поедешь, раньше вернешься.

А еще я понял, что нам положена большая добыча. Потому что банда успела разграбить немаленький городок, а то, что взято в боя, переходит в наше полное распоряжение.

Среди этих воинов я увидел высокого мужчину, одетого в красный плащ. Меч на его бедре был еще более богато украшен, а конь был даже лучше моего. И я понял, что это и есть Князь – тот, кому я служу.

– Прибыли? – спросил он. – Двинемся тогда, пора уже.

Он первым двинулся в сторону ворот крепости, за ним поехал отряд личных телохранителей, а дальше уже мы.

Черный дым на горизонте стал предвестником нехорошего. Увидев его, я почувствовал, как к горлу подкатил плотный ком. Снял с седельной сумы мехи, выдернул пробку, сделал несколько глотков, но легче мне не стало. Я ударил коня пятками в бока, выезжая вперед.

Князь сидел в седле и жевал губами. Он уже понимал, что произошло: кто‑то ворвался в город во время нашего отсутствия. Поход был удачным, мы налетели на не успевших собраться разбойников, порубили их и собрали богатую добычу, которую сейчас везли в обозе из собранных там же лошадей.

Но никто не ожидал увидеть такого.

– Я поеду вперед, Князь! – крикнул я и чтобы хоть как‑то мотивировать свое предложение, добавил. – Если там вражеское войско, то вернусь и предупрежу.

– Возьми с собой десяток, – сказал он. – Это может быть опасно.

– Хорошо.

Я повернулся, кивнул ближайшему десятнику, мол за мной. Они тут же пришпорили коней, а я перешел с места в галоп, не дожидаясь их. Погонял коня все сильнее и сильнее, и в голове у меня была одна единственная мысль: что случилось с Ваней, что случилось с Алисой.

Скоро мы увидели город, и я почувствовал, как сердце начинает биться чаще. Для человека, который в прошлой жизни не имел этого органа, ощущение было чертовски новым. Но я, не обращая на него внимания, поскакал дальше.

Пожаров уже не было, все потухло, стены местами были проломлены, кое‑где почернели от пожара. Тот, кто брал город, не собирался брать его себе, его просто разграбили и сожгли. Это произошло не ранее как вчера.

Сжав зубы, я продолжил погонять коня, вырвавшись вперед. Нет, нет, нет. Мои успели уйти и сейчас прячутся где‑то в лесах. Иначе быть не может, просто не может, нет никаких иных вариантов.

Скоро я оказался возле выбитых ворот. Никаких признаков войска, зато имеется огромное количество трупов: воины, челядь, просто горожане, все вперемешку. Это была настоящая резня, никто похоже, даже не пытался захватить рабов, и ворвавшись внутрь, завоеватели бросились резать всех на своем пути. Я видел только одну причину, которая могла заставить людей поступить так: месть.

– Рассредоточиться! – крикнул я. – Ищите выживших!

Нужно было узнать, кто это сделал, и отправиться в погоню до того, как они успеют уйти далеко. Тогда мы споем песнь мечей и уничтожим всех, кто способен на такое злодеяние.

Сам же в погнал коня в сторону своего подворья. Пришпорил его еще раз, заставляя перепрыгнуть через завал трупов. Изо рта жеребца уже лилась белая пена, но я продолжал гнать его вперед.

Ворота моего подворья оказались выбиты, а из дома как раз выходило несколько человек. Одеты они были не как воины, а как воры или мародеры. Один как раз выносил предмет моей гордости: древнюю икону. Как ни силился, я не мог разглядеть, что за святой был на ней изображен.

Я погнал коня прямо на них, а сам спрыгнул, одновременно обнажая клинок. Жеребец врезался в них, разбросав стороны, но подвернул или сломал ногу, упал и захрипел. Прости, верный друг, но похоже у меня потеря гораздо серьезнее.

Первый, который не успел упасть, бросился на меня, замахиваясь топором. Опасное оружие, если удар придется в голову, то даже шлем и плотный подшлемник не факт, что спасут. Уклонившись от удара, я махнул клинком в ответ и выпустил его кишки на крыльцо.

Второй метнулся в мою сторону с кинжалом, я принял его на броню, махнул мечом, отрубая голову. Третий поднял перед собой руки, выронив дубину, но и его я не пощадил, сперва отрубив кисть, а вторым ударом проткнув грудь.

Последний, тот самый, что нес икону, поднял ее перед собой, будто надеялся, что святой защитит его от моего гнева.

– Где! – заорал я, отталкивая образ святого в сторону и приставляя кончик меня к его шее.

– Кто где? – не понял он и тут же запричитал. – Мы не убивали никого, боярин, мы позже уже пришли, смотрели что где осталось, может быть.

– Женщина, рыжая, с зелеными глазами! – прорычал я. – Парень, девять лет, на меня похож. Где они?

Он понял, что пощады ждать не придется, и замогильным голосом проговорил.

– Там они… Там, на втором этаже лежат.

Перехватив клинок обеими руками, я вогнал ему в грудь, и отчетливо услышал, как мародер испустил последний вздох. Высвободив оружие, поднялся по крыльцу, перешагивая трупы, вошел в свой дом, миновав выбитую дверь.

Наткнулся на труп слуги, которого зарубили в спину, не растрачивая время на проверку других комнат, вышел на лестницу, поднялся наверх. Еще слуги, но уже вооруженные, и тоже все мертвы. Их убивали точными аккуратными ударами, били наверняка.

Пройдя по следам боя, я вошел в последнюю комнату, нашу спальню. И увидел Ваню, который лежал на полу. На его голове был остроконечный шлем, сам он одет в поддоспешник, а рядом лежал клинок, поменьше моего, под его руку. На лице моего сына застыло выражение боли, поддоспешник был пробит на животе, а вокруг дыры разлилось бурое кровавое пятно.

А дальше – Алиса. Она оказалась распята на стене, причем гвозди проходили прямо через ее ладони. Сарафан оказался порван.

Меч сам собой выпал у меня из руки, я рухнул на колени, обхватив голову, дернул ремень шлема, срывая его у себя с головы, и почувствовал, что не могу вдохнуть.

А потом резко вскочил, и обнаружил, что стою на ногах в комнате своего укрытия, а в руках сжимаю «Климова». Голова была мокрой от пота, руки тряслись, а дыхание по‑прежнему перехватывало.

По телевизору шла уже какая‑то совсем другая программа: катились танки с красными звездами, в бой шли солдаты со старыми винтовками.