— Пошел ты, красавчик, — отвечает он, — ты ничем не лучше меня.

— Никогда и не утверждал подобного.

Когда его тело начинает биться в судорогах и кататься по полу, напоминая раздавленного клопа, проходит всего несколько минут, прежде чем наступает переохлаждение. На его лбу выступают капельки пота. Дрожь овладевает его телом по мере того, как снижается температура и отказывает нервная система. Речь становится невнятной, сосуды в глазах лопаются от недостатка кислорода.

Идеально.

Полчаса спустя смотрю в расширенные от ужаса зрачки и на кожу, покрытую обильным потом, которая приобретает странный оттенок фиолетового цвета из-за синюшного повреждения тканей. Лужа мочи вокруг его искореженного тела. Пять зубов и часть языка, который этот ублюдок отгрыз себе сам, лежат рядом с его ногой. Тянусь за Ruger, просто потому, что мне, блядь, так хочется, целюсь ему прямо между глаз, спускаю курок и наблюдаю, как из раны выходит тонкая струйка алой жидкости.

— Что посеешь, то и пожнешь, ублюдок.

Делаю глубокий вдох, и еще один, затем фотографирую, собираю вещи и выхожу в ту же дверь, в которую вошел.

Мои дни в качестве убийцы еще не закончились. Еще нет. А может, никогда не закончатся. Я бизнесмен, безумец, истребитель. И я не остановлюсь. Пока не почувствую аромат, который никогда не выветрится даже из самых сильных мужчин, — прожаренный на медленном огне медный привкус горящей плоти человека, известного мне только как ШД.

Я с тобой... всегда.

За окном ванной комнаты гремит гром, и свет на мгновение меркнет. Опираюсь руками на стену душевой кабины, наклоняю голову и крепко зажмуриваю глаза. Горячая вода омывает кожу, смывая дурную вонь горелой плоти, в то время как болезненные воспоминания острыми копьями пронзают мои внутренности.

— Господи!

В моей жизни было всего два случая, когда чувствовал, что нервы на пределе, и терял всякую выдержку. Сегодняшний вечер был одним из них. Не потому, что я жестоко убил человека, а потому, что она снова была рядом. Самая потрясающая женщина, которую когда-либо видел. Губы красные, влажные, так и манящие поцелуями. Невероятные лучезарные глаза, сияющие как безупречный нефрит. Полураздетая и только и ждущая, чтобы ее трахнули.

Когда воздух между нами потрескивал, мое тело реагировало так, как не реагировало уже много лет. В ней было что-то гораздо более глубокое, чем секс, что ставило под угрозу мой взгляд на жизнь и пыталось изменить мои приоритеты.

Боже мой, как же я жаждал ее. Член напрягся под молнией, как только взглянул в эти зеленые глаза с тремя веснушками под левым глазом. Я хотел перебирать руками эти темные волнистые локоны, а языком обводить контур губ. Хотел целовать ее до тех пор, пока у нас обоих не перехватит дыхание, а мои губы и язык не опустятся к подбородку, к груди и не исследуют каждый дюйм обнаженной кожи.

Хотел, чтобы она была в отчаянии, в исступлении и умоляла о моем члене.

Даже когда она произнесла эти три слова, которые словно раскаленные кинжалы вонзились в мое сердце, это ничуть не изменило то опасное и невозможное влечение, которое я испытываю к этой женщине. При всем при этом знакомое прежде чувство все еще здесь, все еще сильное, все еще умопомрачительное.

Кто ты, милая?

И тут она улыбнулась парню в угловой кабинке, ее лицо сияло, сияло, блядь, как солнечный луч.

Улыбаясь, она была прекрасна и ангельски красива.

Она как доза всего хорошего для моего жесткого, неправедного сердца. И все же одно прикосновение к этому безупречному видению может поставить под угрозу все, за что борюсь, а я не могу так рисковать.

Увеличиваю температуру воды, пока она не начинает обжигать тело, затем откидываю голову назад и закрываю глаза. Боже милостивый, эта безупречная фарфоровая кожа. Темные развевающиеся волосы. Эти завораживающие глаза и идеальный изгиб челюсти. А еще этот голос с его шелковистой мягкостью.

Трахните меня.

Впервые за всю свою взрослую жизнь я позволил темной жадности и неправедной похоти овладеть мной, в то время как каждый мускул моего тела скрутился в тугой узел, а руки сжались в кулаки. Я хотел выколоть глаза всем мужчинам, пялившимся на ее сиськи и задницу, и отрезать пальцы каждому, кто пытался прикоснуться к ней. Хотел быть рядом с ней, целовать этот великолепный рот и пробовать на вкус все нежные местечки плоти, облизывая ее тело, пока она не начнет стонать, а я не почувствую ее запах.

Хотел, чтобы она, блядь, улыбнулась мне так же, как мужчине в кабинке.

Но есть и другая часть меня — садистская, — которой нужно нечто совершенно иное. После того как я заставил бы ее смыть косметику с лица, содрал бы с ее тела жалкое подобие одежды и сжег, затем бы подпалил ее задницу за то, что разгуливала полуголой. Я бы наблюдал, как на ее глаза наворачиваются слезы, когда бы нагибал ее, проталкиваясь каждым дюймом члена в тугое отверстие ее задницы практически без смазки. Я бы трахал обе ее дырочки до изнеможения, а потом бы смотрел, как мое семя стекает по ее бедрам.

Я хочу наказать, пометить и сделать ее своей одновременно.

Вода стекает по спине почти обжигающими потоками, и напряжение в теле ослабевает по мере того, как последние остатки смерти стекают в канализацию. Прижавшись головой к кафелю, сжимаю мыльной ладонью твердеющий член, который уже несколько дней ноет и причиняет невыносимую боль. Жар охватывает тело, и яйца сжимаются в адской агонии. Я только что убил человека, но мои мысли не о пытках или мести, а о том, как сломить защиту женщины и подавить ее проклятое поведение. Мысли о том, как трахаю ее чувственный ротик, великолепные сиськи, пизду и задницу, пока она не забудет обо всем, кроме меня и ощущений моего члена внутри нее. Мысли о том, как прикасаюсь, пробую, насаживаю, трахаю и еще раз трахаю, пока она не обессилит от оргазмов, а ее глаза не смогут больше оставаться открытыми.

Кинли Хант — все, о чем я могу думать.

— Господи Иисусе! — задыхаюсь, поглаживая и обрабатывая себя как сумасшедший. Пять, может быть, шесть сильных толчков — все, что требуется. Тело напрягается, бедра дергаются, мышцы живота сокращаются. Схватившись за яйца, извергаю горячие струйки спермы себе в руку, сердце снова бешено колотится в груди, а в голове бушует опасный вихрь мыслей.

— Черт возьми, блядь, — цежу сквозь стиснутые зубы, в то время как вспышка решимости пронзает меня как молния. Эта незнакомка захламляет мой разум, путает мысли и затуманивает здравый смысл. Это опасная дорога к неприятностям и отвратительный путь туда, куда я не могу и не хочу идти. Мне нужно управлять империей, уничтожить наркоторговца. И ничто меня не остановит.

Даже прекрасная, чувственная Кинли Хант.

Не раньше, чем выполню то, что задумал, и найду человека по имени ШД — вторую половину, которую считаю виновной в смерти брата.

Как бы это ни было заманчиво, она останется в прошлом. Неосуществленной фантазией. Я выполнил свою часть работы с этой женщиной. И ровным счетом ничего ей не должен. Я не буду ее трахать. Я не влюблюсь в нее.

Но, черт возьми, есть что-то внутри, делающее все возможное, чтобы убедить меня в обратном.

И это... пугает меня до усрачки.

Субботнее утро, звонок телефона раздается слишком рано. Перед глазами все расплывается, и я со стоном лениво поворачиваюсь к прикроватной тумбочке. Каждый сантиметр тела болит от желания поспать еще часок-другой. Будь ты проклята, бессонница!

Будь ты проклят, Дерек Киннард!

— Господи, Кери. Солнце еще даже не взошло, — зевая и изо всех сил стараясь не закрывать глаза, прижимаюсь к подушке. — Почему так рано? Пожалуйста, не говори мне, что что-то не так. Я слишком устала.

— Остынь, Кин. Все в порядке. Я просто хотела еще немного поговорить о Дереке Киннарде. Боже мой, он повсюду в интернете! И эти рекламные ролики! Вытащи огромный вентилятор и включи его на полную мощность. Я бы выпила чертову воду после того, как он принял ванну.