— Хорошо, я вернулась. Брент немного не в духе. Я не хотела его будить. Итак, что, черт возьми, происходит между вами двумя?

— Это ты мне скажи, потому что я, честно говоря, понятия не имею.

В двадцати милях от городской черты автомагистраль FM ведет к уединенному месту, окруженному деревьями и ничем другим. Выключив фары, объезжаю заброшенный дом, где паркую серебристый Chevy Tahoe между двумя разросшимися дубами. Под навесом стоит покрытый толстым слоем пыли BMW M5 старой модели, который, как я выяснил, принадлежит Гэллоу.

Я так чертовски возбужден, что кажется, будто дюжина кулаков колотит и скручивает мои внутренности.

Такие люди, как Гэллоу, — жалкие отребья. Паразиты. Дерьмо на подошве моих ботинок. Они заслужили свою участь и должны быть уничтожены. Медленно. Мучительно. И этот человек тронул кого-то близкого моему сердцу, что делает это еще более необходимым.

Это чертовски личное. Это ради моего лучшего друга, ради его двоюродной племянницы и ради его семьи.

Ради моего брата... ради моей матери.

Оглядевшись, с облегчением замечаю, что старый дом на колесах в нескольких сотнях футов дальше по дороге все еще погружен во тьму, все еще заброшен, входная дверь все еще висит на петлях. В стенах обветшалого дома нет ничего, кроме голодных крыс, воркующих голубей, облупившейся краски и гнили. Напротив, на другой стороне улицы, стоит симпатичный домик, в котором в столь поздний час также не горит свет. Владеет им пара пенсионеров, которым далеко за семьдесят, и если мои исследования верны, они не должны стать проблемой. Скорее всего, они уже спят несколько часов.

В час ночи тепло и влажно, а температура все еще держится в районе двадцати семи градусов, и я мечтаю о свежести. Рубашка, пропитанная потом, прилипает к спине, даже несмотря на кондиционер, выпускающий мощные потоки прохладного воздуха. Черт, даже деревья, должно быть, ищут тень в этой затянувшейся жаре. На мгновение поднимаю голову вверх, глядя на серебристый лунный свет, сияющий с совершенной, изящной легкостью, и на миллионы ярких звезд, похожих на падающие слезы. Затем выхожу из внедорожника, натягиваю ботинки и тянусь за одноразовыми чехлами для ног, которые заканчиваются на верхней части бедер, обеспечивая полный доступ к карманам. Затем надеваю флисовую лыжную маску и легкие нитриловые перчатки. Вот тогда чувствую это. Слышу это. Легкий ветерок позади меня. Мягкий звон его голоса в ушах. Шутливый тон слов и наполняющий душу дар его смеха.

И потерю. Мучения. Глубокую, мучительную обиду и возмущение, сдавливающие внутренности.

Оказавшись в ловушке воспоминаний, делаю глубокий вдох и быстро набираю номер телефона.

— Я здесь. Буду готов встретить тебя и автобус около двух. Планирую провести еще несколько веселых минут с этим ублюдком.

Фредди Гэллоу. Двадцать четыре года. Бывший спортсмен, воспитанник одной из крупнейших престижных частных школ Далласа. Происходит из богатой семьи Гэллоу, сколотившей состояние в сфере недвижимости. По слухам, семья молодого Фредди выпроводила его после того, как он погряз в наркотиках и алкоголе вместо того, чтобы строить карьеру в семейном бизнесе.

Мерзкий проклятый ублюдок.

Он умрет молодым. И медленно. Жестоко. Мучительно.

Всего через несколько часов Фредди Гэллоу станет лишь длинным шлейфом холодного, мокрого, неузнаваемого пепла и очередной статистикой неудачной сделки с наркотиками.

— Если принимаешь это слишком близко к сердцу, приятель, Эйб и Марко справятся с этим. Не вмешивайся, если тебе это нужно.

— Ни за что. Я хочу увидеть его кровь на земле и наблюдать, как его чертова плоть превращается в сгоревшую пыль. Я буду спать спокойнее, зная, что дело сделано, и этот человек больше не дышит, — ответ Шона равнодушен, почти злобен.

— Тогда в два часа.

— В два часа, — подтверждает Шон.

Заканчиваю разговор и собираю вещи с заднего сиденья автомобиля Kinnard с затемненными окнами и измененным номерным знаком и улавливаю слабый запах чего-то, напоминающего мертвую плоть, откуда-то издалека. От прогорклой, всепоглощающей вони к горлу подкатывает желчь, и я тяжело и резко сглатываю. Затем, быстро проведя ладонью по переднему карману и клинку за спиной, убеждаюсь, что оружие надежно закреплено, и закидываю рюкзак на плечи. Сдержанными, крадущимися шагами подхожу к задней двери и поворачиваю ручку. Неудивительно, что она заперта, но на то, чтобы открыть ее, уходит всего несколько секунд.

На кухне витает затхлый дым, а из духовки льется приглушенный свет. На столе лежит открытая коробка из-под пиццы, над которой жужжит муха. В раковине стоят две пустые бутылки Heineken, в одну из которых засунута скомканная салфетка.

Это место воняет и нуждается в тщательной уборке.

В нескольких шагах впереди вижу слабый отблеск телевизора с плоским экраном. Гэллоу расположился на коричневом, потрепанном кожаном диване, рядом с которым стоит круглый столик. На маленьком зеркальце ровными тонкими линиями насыпаны четыре ряда кристально-белой пудры. Бутылка воды лежит у него на коленях, и он потирает лоб, словно пытаясь унять головную боль, и смотрит старый вестерн с Джоном Уэйном тот, где он с повязкой на глазу, и потягивает что-то из маленькой темной бутылочки. У парня оливковая кожа, темные глаза и густые почти черные, коротко постриженные волосы. Он выглядит вполне прилично, если не считать того, что весит на добрых тридцать фунтов меньше нормы. Судя по тому, что я видел в социальных сетях, когда-то он был настоящей находкой для дам.

При виде него сжимается челюсть.

— Добрый вечер.

В расширенных, остекленевших глазах Фредди Гэллоу, встретившихся с моими, вспыхивает ужас. Одетый в поношенные спортивные шорты, видавшие лучшие времена, он вскакивает с дивана, и бутылка воды падает на пол.

— Какого хрена? Убирайся из моего дома, или я разнесу тебе башку! — в панике Гэллоу роется между подушками дивана. Но прежде чем он успевает достать то, что, как подозреваю, является оружием, я уже настигаю его и тянусь к шее.

Тупой, идиотский болван.

— Ошибаешься, ублюдок, — шиплю я. — Теперь делай в точности, как я тебе говорю. Отойди от дивана, повернись ко мне лицом. Медленно. Осторожно. Руки по швам.

Гэллоу стискивает зубы: — Поцелуй меня в задницу, мать твою, — говорит он, а затем пытается высвободиться из моей хватки.

— Шаг. Назад. От. Дивана, — повторяю низким и ожесточенным голосом. — Если не хочешь, чтобы я вонзил лезвие тебе в задницу.

Он делает, как я сказал, поворачивается ко мне лицом, его нижняя губа дрожит.

Лезу в карман толстовки и достаю телефон, а затем открываю фотографию. Красивая. Молодая. Длинные блестящие темные волосы. Сверкающие белые зубы идеальной формы. Одетая в форму черлидерши с большой вышитой буквой «Л» на груди, она выглядит счастливой, непринужденной, как и любая другая довольная жизнью девочка-подросток, наслаждающаяся юностью. Но, как и все остальные, она — еще один ребенок, совершивший один бессмысленный поступок, который стал роковым.

— Ты знаешь эту девушку? — сую телефон ему под нос.

Гэллоу пожимает плечами, его взгляд отрешенный: — Может быть. А может, и нет. Тебе то, блядь, какое дело?

Мой ответ — молчаливый, но безжалостный удар коленом по яйцам. Он кричит в агонии и тянется к паху.

— Какого хрена?! — орет он, краска отхлынула от его лица.

— Это было для той маленькой девочки, которая умерла от передозировки дерьмом, которое ты ей подсунул. И прежде чем ты откроешь свою пасть, даже не думай пытаться скормить мне какое-нибудь оправдывающее дерьмо. Они опознали тебя. Пришлось немного поуговаривать, по понятным причинам. Но, в конце концов, как мы оба знаем, деньги решают все. Завтра эта информация будет передана копам. И ты, Гэллоу, окажешься в полной жопе. В любом случае, ты проиграл. Либо ты попадешь в тюрьму на несколько лет, станешь новым красавчиком и сучкой, наклоняющейся за мылом, либо умрешь от моей руки. А теперь, если ты будешь вести себя хорошо и расскажешь мне то, что хочу знать, я, возможно, отплачу тебе тем же, буду немного любезнее и сделаю это менее дискомфортно. Скажи мне, где я могу найти дилера по имени ШД.