Seether … Forsaken

Five Finger Death Punch … The Bleeding

Breaking Benjamin … The Dark of You

Saul … King of Misery

A Day to Remember … Resentment

Killswitch Engage … Always

Starset … Monster

Papa Roach … The Ending

Breaking Benjamin … Dear Agony

Korn … Right Now

Bad Wolves … Heaven So Heartless

Breaking Benjamin … Hollow

10 Years … Waking Up

Godsmack … The Enemy

My Darkest Days … Come Undone

Five Finger Death Punch … Jekyll and Hyde

3 Doors Down … Let Me Go

Seether … Driven Under

Staind … Just Go

I Prevail … I Don’t Belong Here

Asking Alexandria … Alone Again

Seether … Wasteland

From Ashes to New … Wait for Me

Pop Evil … Survivor

Static-X … Bled for Days

Architects … Dead Butterflies

Five Finger Death Punch … Question Everything

Bullet For My Valentine … Tears Don’t Fall

Red … Pieces

Pop Evil … Breathe Again

Korn … Start the Healing

«Это правда: мир становится лучше, когда некоторые люди уходят. Наши жизни не взаимосвязаны. Эта теория — чушь собачья. Некоторым людям действительно не нужно здесь находиться», — Патрик Бейтман, «Американский психопат»

Клубы ароматного дыма спиралями устремлялись к небу, окружая нас своим земляным, травяным ароматом. Далтон сделал глубокую, наполняющую легкие затяжку и протянул мне латунный мундштук с окурком первоклассной Acapulco Gold doobie. Две бабочки-монарха порхали над его правым плечом, когда он уставился на меня своими остекленевшими, налитыми кровью глазами.

— Ты когда-нибудь задумывался о смерти и умирающих, о том, существует ли этот так называемый рай, о котором говорила мама? Или это действительно все, что есть? Живешь несколько лет, а потом просто перестаешь дышать?

Когда втянул дым в грудь, а затем выпустил, мне вспомнились слова моей богобоязненной матери. «Верьте в Отца вашего. Отдайте свою жизнь Его Сыну. Доверяйте Ему и любите Его. Стройте свою жизнь по Его образу, следуйте Его правилам или страдайте от последствий. Ибо, без сомнения, что посеем, то и пожнем».

— Ты совсем спятил, братишка, — ответил я сквозь взрыв хохота.

Кто-то позади нас прибавил громкость песни Стиви Рэй Вона Voodoo Child. Две горячие цыпочки начали танцевать, мускулистый борец из школьной команды пригрозил надрать задницу своему приятелю, если тот еще раз посмотрит на сиськи его девушки, а старый грузовик Ford, сжигающий масло, притормозил за Chevy Silverado Далтона.

Из него вышел худой, как жердь, парень со странными двухцветными глазами в сопровождении блондинки с аппетитными формами. Худощавый окинул взглядом все вокруг, прежде чем посмотреть в нашу сторону. Далтон быстро кивнул ему в знак признательности, а затем встал со складного кресла.

— Кто это, блядь, такой? — злость пробралась в мое нутро, поскольку заподозрил, что это один из дилеров брата, продающий кокаин, чего я не одобрял.

— Это просто знакомый. Я вернусь через пять минут.

Я бросил еще один взгляд на уродливого торговца наркотиками, в то время как мой член дернулся при виде блондинки рядом с ним. Она была чертовски великолепной. А он — мерзким чертовым ублюдком.

— Оставь наркоту, Далтон, — резко приказал я. — От этого дерьма одни неприятности.

Тощий ублюдок что-то сказал Далтону, а затем шепнул на ухо блондинке. Она кивнула в ответ и направилась в мою сторону. При виде ее загорелых длинных стройных ног жар пробежал по животу прямо к яйцам.

Блядь.

— Ух ты! Я повидала немало близнецов, но вас двоих трудно отличить друг от друга. Думаю, ты часто это слышишь, да? — улыбка блондинки стала шире, но я не ответил на нее.

— И, полагаю, твой приятель привел тебя с собой, чтобы отвлечь внимание от себя, пока он занимается своим дерьмом. Очень впечатляюще, — сказал я своим самым саркастическим тоном. — Лить отбеливатель на волосы входило в твои планы? Готов поспорить на свой левый орех, что ты не натуральная блондинка.

Ее улыбка сменилась недовольством, а изумрудно-зеленые глаза уставились на меня так, будто она смотрела на самого Люцифера.

— Поспорить?

— Я что, заикался, блондиночка? Да. Поспорить.

— Господи! Похоже, кому-то нужна огромная таблетка успокоительного и парочка уроков обаяния. Скатертью дорога.

С этими словами Блондиночка развернулась и сделала два шага, а затем повернулась ко мне снова, пронзив взглядом, полным ненависти, нижняя губа задрожала от злости: — И последнее, красавчик. Иди нахуй.

Кровь прилила к паху, и член чуть не прорвал джинсы.

— Нет необходимости, — поддразнил игривым тоном, — дюжина женщин рвется помочить мой член.

— Что ж, рада за тебя, придурок, — гневно сверкнув глазами, она посмотрела на мою промежность. — По-моему, выглядит довольно скудно. Желаю им удачи в поисках.

Приподняв бровь, я встал с кресла и ощупал себя.

— Такой, как ты, никогда не справится с тем, что у меня в джинсах, милашка. А теперь беги к своему приятелю, пока он не оказался в чертовом мешке для трупов.

— С радостью! Я скорее позволю разъяренным тараканам ползать по моему лицу, чем буду разговаривать с тобой еще минуту, — уходя прочь и намеренно покачивая бедрами в мою сторону, она подняла правую руку и показала мне средний палец. — Ад замерзнет, прежде чем я стану твоей милашкой, — крикнула достаточно громко, чтобы привлечь внимание некоторых моих друзей. — И быстрее рак на горе свистнет, прежде чем у тебя появится шанс убедиться натуральная ли я блондинка.

Ухмылка расплылась по лицу от темпераментных слов этой милой цыпочки, и я полез в карман за дешевым пакетиком травы, кивая соблазнительной брюнетке, которая положила на меня глаз.

Будучи подростком, я был таким же, как и большинство других. Легкомысленным. Наслаждался своими юношескими годами. Получал удовольствие от каждой киски, которая попадалась на пути, и жил, ни о чем не беспокоясь. Если бы я только знал, что наш так называемый любящий Бог запланировал для меня чуть больше чем через год.

Но, блядь. Знает ли кто-нибудь на самом деле, что ждет его впереди?

И изменило бы это знание исход?

Смогло бы предвидение будущего предотвратить страсть восемнадцатилетнего юноши к извращению? Или убедить его принимать другие решения? Смогло бы блокировать чувства отвращения, муки и агонии, вызванные местью? И смогло бы удержать подростка, у ног которого лежал весь мир, от того, чтобы отбросить в сторону всякую религию, найти молитву почти забавной, посмеяться над абсурдностью Священных Писаний и принять совершенно новую веру... безжалостного убийцы?

Наши дни...

Нам по десять, а может, по одиннадцать, и Дэмиен на пять лет младше. Далтон сидит за кухонным столом напротив меня, Дэмиен — слева, пока мы ждем, когда мама вымоет руки. Нам нельзя приступать к еде, пока она не сядет и не наполнит свою тарелку. Папа строго следит за такими вещами. Дамы всегда первые. Боль пронзает ногу, когда ступня Далтона задевает мою голень.

— О, извини, — говорит он, и в его глазах мелькает веселье, — у меня судорога.

Я немедленно отвечаю тем же жестом и пинаю его в ответ. Мы втроем разражаемся хохотом.

— Прекратите. Все вы. Или разойдетесь по комнатам с пустыми желудками, — папа не шутит. Плохие манеры недопустимы за кухонным столом Киннардов.

Затем мы становимся старше. Почти взрослые. Уже поздно, в доме тихо. Я в комнате Далтона. Он лежит на полу, его взгляд тусклый, безжизненный и лишенный веселья. Кожа желтая, тело неподвижно. Слезы текут по моему лицу и падают с подбородка. Дрожу. Рыдания душат меня. Я повторяю: — О, Боже. О, Боже. О, Боже. Не дай этому случиться. Не дай ему умереть. Пожалуйста. Я буду читать Библию каждый день, буду молиться каждую ночь. Не делай этого. Только не Далтон, — снова и снова пытаюсь разбудить его, хотя знаю, что это бесполезно.