— Дерек.

Я вся дрожу, вся в слезах и охвачена чем-то, что невозможно выразить словами. Когда одинокая капелька падает мне на нос и слышно ударяется о плечо, я изо всех сил стараюсь не развалиться на части от нежданного видения похоти, гнева, зла и... зеленого и синего.

Иногда — хотя и редко — воспоминания о детстве, разговоры с сестрой, зарытые в землю грязные секреты или просто жизнь в целом вызывают у меня такую глубокую боль, что больше не могу оставаться сильной.

Это как раз один из таких случаев.

Слезы текут, и я даже не пытаюсь их остановить. Неужели Бог так задумал мою жизнь? Прожить отведенные дни, притворяясь тем, кем не являюсь? И в итоге стать такой же, как моя мать? Одинокой? Несчастной? Борющейся?

Грусть проходит так же быстро, как и началась. Всплеск решимости пронзает грудь подобно горячей молнии, и я снова становлюсь той, кем мне суждено быть.

Сильной.

Независимой.

Самодостаточной.

И абсолютно ни в ком не нуждающейся.

Grub 'n' Jugs — это микс лиц, еды, алкогольных напитков и чрезмерного количества одеколона. Музыка — в основном кантри — льется из колонок, излучая счастье. Слышится болтовня официантов, старых друзей и новых знакомых.

Другими словами, в этот пятничный вечер заведение переполнено.

Я одета так же, как и весь женский персонал. Обтягивающие короткие черные шорты, черный спортивный бюстгальтер, рубашка с V-образным вырезом и длинными рукавами, завязанная прямо под грудью, и черные блестящие кроссовки Roxy Rose. Волосы распущены, падают мягкими волнами, макияж ярче, чем обычно. Как только поворачиваюсь, чтобы подать поднос с фирменным блюдом заведения — крылышками «Горячие как грех» — и кружками холодного пива, слышу, как кто-то окликает меня по имени. Это Ларри Монро, один из моих любимых завсегдатаев.

— Привет, хорошо выглядишь. Как проходит вечер?

Ларри привлекательный сорокалетний разведенный ортодонт без детей, который любит крылышки «Горячие как грех» и «Лимонный перец» с хрустящей корочкой. Обычно он заказывает три Michelob Ultras, которые в баре подают на разлив, и всегда просит добавить к пиву дольки лимона.

— Я в порядке. Слава Богу, сегодня пятница, верно?

На долю секунды он смотрит на мою грудь, прежде чем мы встречаемся глазами, и я автоматически опускаю взгляд, чтобы убедиться, что это не такой момент, как с Джанет Джексон (Прим: — речь идет о скандале с Джастином Тимберлейком, когда тот во время публичного выступления оголил грудь Джанет). Ларри не пристает к женщинам и обычно не флиртует. Так уж случилось, что в пятницу у него поздний прием пациентов, у которых нестандартный режим работы, и наше заведение как раз по дороге домой из его офиса в центре города. Он здесь только ради хороших крылышек и ледяного пива.

В Grub 'n' Jugs есть и то и другое.

Как бы то ни было, он все-таки мужчина. А я женщина, одаренная грудью, которую невозможно не заметить. Будь моя воля, я бы избавилась примерно от половины этих двойных D. Эти чертовы штуки только раздражают и вызывают боли в спине.

— У меня тоже выдалась долгая неделя. Может быть, когда-нибудь я начну трезво мыслить и буду закрываться в пятницу после обеда, а не наоборот. Что нового у тебя?

— Одна из самых странных недель в моей жизни, — отвечаю искренне.

Пару минут рассказываю Ларри о том, как сдала свой Rogue и получила по почте техпаспорт, а потом спрашиваю, закажет ли он как обычно. Он соглашается. Ухожу, чтобы отдать его заказ, но оборачиваюсь: — Напомни мне рассказать тебе о проверке на полиграфе, которую Клейтон провел на этой неделе. Это просто невероятно, — я никогда не стану разглашать имена. Это не только противоречит законам о конфиденциальности клиентов, но и непрофессионально. Тем не менее, мы с Ларри иногда делимся рабочим опытом. Он получает удовольствие от некоторых проверок на детекторе лжи, которые проводит Клейтон, особенно от тех, в которых принимают врачи и дантисты, лишившиеся лицензии из-за сексуальной или наркотической зависимости.

К сожалению, в сфере медицины полно отвратительных мерзавцев.

Этот случай один из самых мерзких, которые я когда-либо видела. По иронии судьбы, в нем фигурирует челюстно-лицевой хирург, которому нравится трогать маленьких мальчиков, пока они находятся под наркозом. Он признался, что гладил гениталии по меньшей мере двенадцати мальчиков, причем всем им было меньше пятнадцати лет. Одна мысль о том, что можно воспользоваться малолеткой, вызывает у меня тошноту.

Больные уроды.

— Ни за что не пропущу это, Кин. И, кстати, ты уверена, что у тебя нет тайного папика или давно потерянного богатого родственника? Не думаю, что ты получила бы право собственности на машину, если бы по векселю не заплатили.

— Нет, но я хотела бы... и того, и другого.

Все еще раздумывая о векселе, возвращаюсь в бар, чтобы взять у Ларри разливное пиво. Заведение до отказа заполнено по-разному одетыми людьми: от шорт и кроссовок, джинсов и ботинок до дорогих костюмов, сшитых на заказ, и модных кожаных туфель. Музыка кантри и пустая болтовня наполняют воздух, как и ароматы жареной пищи, алкоголя и мужских и женских одеколонов.

— Эй, малышка. Иди к папочке, — когда большая рука хватает меня за задницу, разворачиваюсь к столику молодых людей, которые едва ли выглядят достаточно взрослыми, чтобы легально употреблять алкоголь. Дюжина глаз синхронно устремляется к моей груди.

— Эй! Руки и глаза сюда, приятель, — говорю парню, похожему на серфера, чья рука все еще тянется вперед. — И ты еще недостаточно взрослый, чтобы быть моим папочкой.

— А ты горячая штучка. Я оставлю тебе пятьдесят долларов чаевых, если ты позволишь мне потрогать твои сиськи.

— Кажется, леди сказала тебе держать руки при себе, — произносит глубокий, хриплый голос.

Оборачиваюсь на строгий тон позади меня и смотрю на пухлые губы, сжатые в тонкую линию, и ледяные, оценивающие глаза горящего карего цвета — что, опять же, совершенно странно, поскольку я только что упомянула о нем в разговоре с Ларри.

— Извинись перед красивой леди за отсутствие манер.

У испуганного блондина расширяются глаза, когда Дерек делает шаг вперед и сердито смотрит на потрясенного парня, которому не может быть и дня больше двадцати одного.

— Сделай это. Скажи ей, что тебе жаль, — его взгляд темнеет от гнева, а челюсть плотно сжата.

— Дерек, не надо, — он игнорирует мою просьбу, все еще сердито глядя на покрасневшего парня.

— Ладно. Ладно, — говорит мальчик-серфер с пунцовой дорожкой, поднимающейся по шее. — Прости. Мне просто нужна еще одна порция соуса «Халапеньо ранч».

Конечно, это спорт-бар, официантки практически раздеты, а у меня красивые сиськи. Этого следовало ожидать, но иногда все это просто действует на нервы. Тем не менее, я чувствую себя немного виноватой за то, что чуть ли не шипела на молодого человека и за то, что Дерек обращался с ним как с каким-то идиотом. Не то чтобы меня лапали впервые.

Дерек исчезает в толпе, а я улыбаюсь парню, затем достаю из кармана несколько дополнительных салфеток и кладу на стол.

— Я попрошу вашего официанта принести соус прямо сейчас. И еще один дополнительно.

— Спасибо, мэм.

Отлично. Теперь я мэм.

Когда подхожу к барной стойке, из динамиков доносится Long Hot Summer, и барменша Чарли поднимает взгляд от кувшина с «Маргаритой», которую смешивает. Мы обе знаем каждое слово популярной песни Кита Урбана и начинаем подпевать, ухмыляясь, как глупые дурочки. У нас с Чарли было несколько очень веселых и откровенно сексуальных разговоров об этом австралийском сердцееде.

— Я бы сделала это с ним на глазах у маленьких детей, — сказала она однажды. Или, может, это были мои слова.

Прошу налить мне Mic Ultra, и Чарли вздергивает брови: — Для Ларри? Он серьезно запал на тебя, Кин.

— О, я бы... — замолкаю, когда смотрю на дюйм вправо и обнаруживаю, что снова вижу дикий карий взгляд и раздувающиеся ноздри Джекила и Хайда. Сглатываю комок в горле и думаю, что могу кончить на месте, просто глядя в эти глаза, нависающие над моими или смотрящие на меня, пока он целует мой живот, или темнеющие, когда он изливается внутрь меня.