В какой-то момент она поправляет серьги, и мне кажется, что при этом её локоть касается его рукава мягким, почти интимным движением. Александр не отстраняется, просто продолжает слушать.

Виктория не похожа на коварную хищницу, совсем нет. Наверное, будь она похожа, я бы меньше переживала. Но она смотрит на него так, как будто он — центр её вселенной. С искренним восхищением, с мягким светом в глазах. В этом взгляде нет резкости, высокомерия или желания доказать что-то окружающим. Только тихое обожание и нежность. И от этого мне становится ещё хуже.

К счастью, Андрей вовлекает всех в оживленную дискуссию, и мне удаётся немного отвлечься. Разговор идёт о частных инвестициях в благотворительность — что важнее: системный подход или точечные, но быстрые инициативы?

— Стабильность важнее, — настаивает один из гостей, пожилой мужчина в классическом костюме, известный своим опытом в сфере корпоративной социальной ответственности. — Когда инвестиции распыляются, возникает хаос. Обычная благотворительность часто решает проблему на короткий срок, а нужна фундаментальная работа, иначе эффекта не будет.

— Это слишком узкое мышление, — возражает другая гостья, молодая женщина, представляющая один из крупных фондов. — Если цепляться только за стратегию, можно забыть, что людям помощь нужна здесь и сейчас.

Я слушаю, киваю, но внутри себя понимаю, что мне не до дискуссий. Мне бы хотелось участвовать в обсуждении, но мысли снова и снова возвращаются к тому, что происходит за другим столом.

Когда аргументы исчерпаны, собеседники сходятся на компромиссном выводе: благотворительность должна быть многослойной — сочетать как долгосрочные реформы, так и оперативные вмешательства.

Я украдкой смотрю на часы. Ещё немного и я смогу спокойно уйти. Я беру телефон и пишу короткое сообщение Алексу: «Я готова идти через пятнадцать минут». Дописав, ищу его взглядом. Странно, но за столом нет ни его, ни Виктории.

Грудь сдавливает нехорошее предчувствие. Ругаю себя за эмоциональность и мнительность — не понимаю, что такое со мной. Но никак не могу успокоиться. Оставив сумку на стуле, я выхожу из зала. В холле пусто, если не считать швейцара, стоящего у входа. Я медлю, пытаясь понять, куда они могли пойти.

И, догадавшись, чувствую, как по позвоночнику пробегает холодок.

В самой первой зоне фуршета есть отдельное помещение — там установлены несколько профессиональных кофемашин, предлагающих все виды кофе и сорта чая. Фарфоровые чашки стоят на тёплых подставках, напитки можно дополнить специями или редкими видами сахара, привезёнными из разных стран. И всё это расположено в уютном, почти приватном уголке с мягким светом и диванчиками.

Ноги сами несут меня туда. Я не ошиблась — приближаясь, слышу низкий голос Алекса, и почти сразу — высокий звонкий голос Виктории, звучащий необычно эмоционально. Я подхожу ближе, сердце грохочет в груди, пальцы влажные, дыхание сбивается.

Сейчас говорит только она, и её голос срывается от волнения

— … не допущу, чтобы это закончилось так, как тогда. Ты мне нужен, Алекс. Я слишком поздно это поняла, но если ты попросишь — я брошу всё. Карьеру, проекты, бизнес. Для меня это не имеет никакого значения по сравнению с тобой.

Я делаю ещё шаг вперёд — и замираю.

Они стоят близко, лицом друг к другу. Виктория скрестила руки на груди, вцепившись себе в локти, словно пытаясь удержаться на месте, её лицо заплаканное, губы дрожат. Я не вижу лицо Алекса, но по напряжённым линиям его спины понимаю, что он не расслаблен. Внутри меня бушует что-то едкое, обжигающее. Ярость, уязвлённость, болезненная ревность — всё разом.

Грудь сдавливает, в ушах шумит. Я пытаюсь сделать шаг назад, но каблук цепляется за край ковра. Виктория вскидывает голову и тут же встречается со мной взглядом. Алекс замечает её изменившееся выражение лица и оборачивается.

— И… Извините, я не могу найти свою сумку, — говорю я первое, что приходит мне в голову. — Похоже, её тут нет, — добавляю я и, не дожидаясь реакции, разворачиваюсь на каблуках и быстрым шагом несусь к выходу.

Слышу быстрые шаги за спиной.

— Ника! — окликает Алекс.

Я не останавливаюсь.

— Ника!

Голос ближе, шаги ускоряются. В следующую секунду он нагоняет меня и встаёт передо мной, преграждая путь.

— Оставь меня! — шиплю сквозь зубы. Прижимаю руки к пылающим щекам и понимаю, что они мокрые.

— Ника, стой.

— Кажется, тебя там ждут, — я сжимаю губы, мотнув головой в сторону комнаты, где осталась Виктория. — Прости, что помешала.

— Давай поговорим.

Его голос ровный, железный и спокойный. И это бесит. Бесит куда больше, чем если бы он кричал или пытался что-то объяснить.

— Я не хочу разговаривать, Алекс.

Он кладёт ладони мне на плечи, и я вскидываю на него взгляд — настолько жёсткий, насколько могу, несмотря на слёзы. Сбрасываю его руки.

— Я не могу разговаривать сейчас. Я хочу побыть одна.

Что-то в моём голосе заставляет его отступить. Он хмурится, но больше не пытается меня остановить. Снова выглядит спокойным, и только по гуляющим на челюсти желвакам я понимаю, что он злится.

— Хорошо. Тебя отвезти домой?

— Справлюсь сама.

Не знаю, откуда берутся силы успокоиться, но я беру себя в руки. Я прохожу дальше, не глядя ему в лицо. Пока иду через холл, пальцами смахиваю слёзы. Нужно зайти за сумкой.

У нашего стола, к счастью, остались только Андрей и ещё одна девушка, остальные, похоже, вышли проветриться.

— Ника, что случилось? — Андрей всматривается в меня, мгновенно замечая неладное.

— Всё в порядке, — неимоверным усилием я возвращаю голосу твёрдость. — Подай мне, пожалуйста, сумку. Если Виктория спросит, передай, что уборку и трансфер я проконтролирую по телефону.

Андрей протягивает сумку, но продолжает внимательно смотреть.

— Ты за рулём?

— Да.

Он хмурится:

— Подожди, я вызову тебе такси.

Сопротивляться у меня нет сил, поэтому я молча киваю и диктую адрес. Он прав — в таком состоянии садиться за руль не нужно.

Я присаживаюсь, выпиваю стакан холодной воды. В висках пульсирует, в ушах звенит. Пальцы дрожат, когда я сжимаю стекло.

— Такси будет через пятнадцать минут. Пойдём, я тебя провожу.

— Не надо, я справлюсь.

— Хорошо. Не надо ничего контролировать по телефону, можешь отдыхать. И в понедельник я тебя не жду — отгул за счёт субботы.

Я киваю. Алекс и Виктория так и не вернулись за стол. Видимо, их увлекательный разговор продолжается. Меня снова обжигает огнём внутри. А что если бы меня не было здесь? Я бы никогда не узнала! Мысли идут в неправильном направлении. Решаю дождаться такси на улице. Прижимая к себе сумку, быстрыми шагами прохожу через холл, стараясь не оглядываться.

Выхожу, вдыхая свежий воздух. И… впечатываюсь в твёрдую, широкую грудь.

Резковатый, до боли знакомый запах заполняет лёгкие раньше, чем я успеваю что-то сказать. Поднимаю глаза — Алекс смотрит на меня. В его взгляде решимость и напряжение.

— Ника, — голос низкий, хрипловатый, — я не могу просто так отпустить тебя.

Он крепко обнимает меня, зарываясь лицом в волосы.

Я отстраняюсь — перед глазами всё ещё стоит картина с признанием Виктории; её голос, полный эмоций, всё ещё звучит в ушах.

— Я знаю, что ты не хочешь говорить. Но хотя бы послушай.

Он берёт меня за запястья, но не удерживает, давая мне возможность уйти, если я захочу.

— С Викторией ничего нет. И не было. Последние полтора года она для меня — прошлое. Да, когда-то мы были помолвлены. Возможно, ты знаешь.

Он делает паузу, но я молчу, не в силах выдавить из себя ни слова.

— А с тех пор как я встретил тебя, для меня не существует других женщин.

Голос звучит твердо, уверенно. Это не оправдания, это факты.

— Если бы ты слышала наш разговор с самого начала, ты бы знала, что я сказал ей, что моё сердце занято.