Здесь особенно красиво. Вода искрится под солнечными лучами, блики отражаются на мостовых арках, воздух наполнен свежестью. Вдалеке слышны приглушённые звуки города — машины, смех прохожих, звон велосипедного звонка.

Я облокачиваюсь на перила, разворачиваю слойку, откусываю маленький кусочек. Яблоки сладкие, с лёгкой кислинкой, а тесто тает во рту.

Мысленно возвращаюсь к разговору с Андреем. Филиал в Петербурге. Новый уровень, новая ступень. Признание, к которому я так долго шла. Я понимаю, что должна радоваться. Это огромный шаг. Но почему-то эти мысли вызывают у меня тревогу. Возможно, я слишком устала и не могу пока осмыслить. Или дело не только в этом.

Ветер играет моими волосами, солнце приятно греет плечи. Я стряхиваю крошки с салфетки в воду, и почти сразу над поверхностью взмывают чайки. Они с криками бросаются вниз, хватают крошки, сталкиваются друг с другом, ныряют, снова взлетают.

Я вспоминаю, как мы с Алексом кормили уток. Как он грел мои холодные руки в своих огромных ладонях. Возвращаюсь мысленно к нашему знакомству в клубе — я не могла отвести от него глаз, а внутри меня уже расцветало то, из чего потом выросло сильное, неуправляемое чувство.

И теперь, когда решение нужно принять здесь и сейчас, я могу думать только о том, что я скучаю по Алексу, когда не вижу его полдня. Полдня. Что будет, если нас разделят сотни километров?

Мы, конечно, сможем летать друг к другу. Скоростной «Сапсан» идёт всего четыре часа от Москвы до Питера. Конечно, мы сможем писать, созваниваться, чтобы всё сохранить. Как умные, взрослые люди мы, наверное, сможем.

Но ведь дело не в этом.

Я снова смотрю на воду.

Если бы я действительно хотела уехать, то сейчас меня занимало бы другое. Билеты, жильё, первые шаги на новом месте. Но я не думаю об этом. Я думаю только о том, как он накрывает меня своим телом по утрам, как его рука уверенно ложится на мою спину, как он смотрит на меня так, что я чувствую этот взгляд кожей.

И это страшно. Потому что это иррационально, нелогично, даже, наверное, неправильно. Но это именно то, что я чувствую.

Я не хочу без него.

И это осознание накрывает меня плавно и неотвратимо, как течение реки, надо которой сейчас кружат чайки.

Ноги сами несут меня домой, шаги лёгкие, будто после долгого пути я наконец-то сбросила с плеч тяжёлый рюкзак. Дышится свободно, легко. В голове пусто, но это светлая, хорошая пустота — как будто я расчистила место для чего-то нового.

Я ловлю своё отражение в витрине цветочного магазина и понимаю, что улыбаюсь. На улице пахнет весной — тёплым асфальтом, свежей листвой и чуть уловимой сладостью цветущих кустов. Я вдыхаю этот воздух полной грудью, и он наполняет меня радостью, совсем детской, беспричинной.

И вот так, с этой необъяснимой лёгкостью, с ощущением правильности своего решения, я поднимаюсь по лестнице, открываю дверь и, даже не успев переступить порог, вижу… ботинки сорок шестого размера у входа.

Не успев сообразить, как такое возможно, я попадаю прямо в горячие объятия, тону в его запахе и не могу себя заставить отстраниться. Он зарывается лицом в мои волосы, и глухо мурчит.

— Мммм, как хорошо ты пахнешь, Ника.

Я плыву от тембра его голоса. Провожу ладонью по его животу, чувствуя рельефные мышцы под рубашкой. Все умные слова, которые я должна была сказать, все важные вопросы, которые я должна была задать при встрече, рассыпаются словно пепел от сгоревших углей.

— Как ты сюда попал? Мы только завтра должны были встретиться.

— Я не мог так долго ждать.

Александр наконец отстраняется, помогает мне снять пальто, и я прохожу на кухню. Так непривычно видеть его здесь. Он слишком велик для нашей небольшой квартиры — кажется, что потолок стал ниже, а стены уже.

Оказалось, что Алекс заезжал в офис, узнал, что я уже ушла, и приехал сюда. Познакомился с Дашей, которая поила его чаем на протяжении двух часов, а потом ушла на работу, оставив ему ключи. Я немного удивлена — Даша оставила ключи мужчине, которого видит первый раз в жизни. Ну ладно, второй, если считать клуб. Но как же я рада, что она так поступила.

— А если бы дома никого не оказалось?

— Я бы ждал в машине. Я был очень серьёзно настроен, — он наклоняется и слегка кусает меня в шею.

Я не могу сдержать улыбки, хотя в месте его прикосновения кожа пылает, и я чувствую, как дыхание начинает сбиваться.

— Мы должны были поговорить, — напоминаю я, хотя говорить на серьёзные темы мне сейчас хочется меньше всего.

— Поговорим. Поехали ко мне? Я приготовлю нам ужин, и мы спокойно всё обсудим.

Я соглашаюсь. На мгновение задумываюсь, взять ли пижаму и вещи на завтра, и решаю взять. Ловлю боковым зрением его улыбку, когда он замечает, что я собираю вещи. Недовольно фыркаю — это не значит, что я не смогу вернуться домой в любой момент. Но он отводит глаза, и никак не комментирует, поэтому я тоже ничего не говорю.

По дороге мы почти не разговариваем, но мне так спокойно и хорошо от того, что он рядом.

— О чём говорили с Андреем? — спрашиваю я.

— В основном о делах.

— Андрей сделал мне предложение по работе, — роняю я.

В глазах Алекса мелькает тень, и почти сразу пропадает.

— Я знаю. — его голос не выдаёт ни тени волнения. Лицо так же расслабленно, движения такие же уверенные.

— И тебе неинтересен мой ответ? — я чувствую покалывание в груди. Не может быть, что ему всё равно.

— Интересен.

Я умолкаю, на время удовлетворённая этим коротким признанием, и в этот момент машина плавно останавливается у дома.

Я сижу, уютно устроившись на стуле с поджатыми ногами, и наблюдаю, как Алекс колдует над ужином.

— Так что ты думаешь по поводу предложения Андрея? — Алекс на секунду отрывается от нарезки овощей, и наши взгляды пересекаются, но почти сразу он возвращается к разделочной доске.

— Я взяла время подумать. До пятницы. — хочу заставить Алекса немного понервничать и не озвучивать своё решение сразу.

— Понятно.

Никакой интриги не получается с этим невозможным мужчиной. Он так бесстрастно реагирует, что мне становится обидно и почему-то жаль себя. Глаза наполняются влагой уже который раз за последние дни, и я даже уже не удивляюсь своей реакции.

— Ника? — он споласкивает руки, и наспех вытерев, оказывается передо мной. — Что случилось?

— Мне кажется, что тебе всё равно, — я пытаюсь говорить строго, но голос предательски дрожит.

Он обхватывает моё лицо ладонями, внимательно смотрит в глаза. В следующую секунду его тёплые губы накрывают мои. Он целует меня медленно, основательно, будто утверждая своё право на меня. Его губы твёрдые, движение уверенное, неторопливое, словно он хочет запомнить этот поцелуй до мельчайших деталей. Кончиками пальцев он скользит по моей щеке, чуть сжимает подбородок, углубляя поцелуй, и я чувствую, как его дыхание смешивается с моим.

Я чувствую, как слёзы отступают, а все обиды медленно растворяются под его уверенным, бережным напором.

— Мне не всё равно, — мягко разорвав поцелуй, он серьёзно смотрит на меня.

Звенит таймер духовки, и Алекс отходит, чтобы поставить противень с будущими гастрономическими шедеврами внутрь. Потом он возвращается, садится на стул рядом со мной, и, взяв за руку, перетягивает меня к себе на колени.

Я обнимаю его за шею, прислоняюсь лбом к его лбу. Его глаза в сантиметре от моих, я вижу, какие пушистые его чёрные ресницы, и что голубая радужка не одного цвета, а с вкраплениями серого и тёмного.

— Я решила отказаться.

Провожу пальцами по его мужественной линии челюсти, касаюсь очерченных губ.

— Почему?

— Догадайся.

Я прижимаюсь к нему всем телом, впиваясь губами в его, обхватывая пальцами его затылок. Горячо, стремительно, не давая ему ни секунды на сомнения. Мои пальцы зарываются в его волосы, тяну его ближе, глубже, словно в этом поцелуе — всё, что я не могу выразить словами.