Когда наша встреча подходит к концу, Виктория складывает руки на столе и смотрит на меня с мягкой улыбкой.

— Прекрасная работа, Ника. Креативный подход, знание предпочтений гостей, внимательность к деталям. Я очень довольна тем, что вижу. Уверена, что с вами и вашим агентством мы сделаем что-то по-настоящему стоящее.

Я принимаю комплимент, слегка краснея и благодарно кивая.

— Спасибо. Мне близка идея экологичности и разумного потребления, особенно интересно будет это реализовать в гостиничной сфере.

Она одевается, собирает блокноты и ноутбук в сумку и бросает:

— Кстати, в ваше агентство я обратилась по рекомендации.

Я чувствую, как внутри что-то неприятно сжимается. Кажется, я знаю, о чьей рекомендации она говорит. Но не подаю виду.

— Это приятно слышать, — говорю я ровным тоном. Закрываю ноутбук, сигнализируя, что встреча завершена. — Я пришлю вам финализированные предложения к концу следующей недели. После этого сможем обсуждать, что в какой последовательности воплощать.

Виктория кивает.

— Отлично. Жду с нетерпением.

Мы снова обмениваемся рукопожатием, и я провожаю её до выхода.

Я возвращаюсь за стол, делаю пару глотков воды. Только сейчас понимаю, как я устала за эту встречу. Смотрю на часы, до конца рабочего дня всего ничего. Снимаю пиджак, откидываюсь на стул и проверяю телефон. Есть непрочитанное сообщение от Александра.

«Как твой день?»

Я смотрю на экран, пальцы зависают над клавиатурой.

Рассказать ему про встречу? Сказать, что Виктория теперь мой клиент? Спросить, общаются ли они?

Нет, нет, и ещё раз нет. Это точно не телефонный разговор. И ещё я не хочу казаться подозрительной. Не хочу, чтобы это выглядело, будто я копаюсь в его прошлом и не доверяю ему. Быстро пишу «Неплохо, но уже через час обещает стать гораздо лучше». Через час он заедет за мной. До этого времени я ещё успею подумать о том, обсуждать ли мою новую заказчицу с моим мужчиной. Блокирую телефон и возвращаюсь к работе.

Я так и не сказала ничего Алексу о Виктории. Сначала не было подходящего момента, и не хотелось омрачать нашу встречу. Мы ходили в ресторан, гуляли по набережной, держались за руки и обсуждали, как у кого прошёл день. Я подумала, что поговорить можно и позже.

Дома мы решили провести вечер лениво и устроились на кровати, чтобы посмотреть первую серию нового сезона «Игр кальмара», но до конца так и не досмотрели по вполне предсказуемым причинам. И Виктория, и тревога выветрились из моей головы сами собой. А с утра я подумала, что незачем вообще ворошить эту тему — если что-то про мою заказчицу всплывёт само, или он спросит, разговор сложится естественным образом. И лишних вопросов про то, что я разведывала про его бывшую невесту, не возникнет.

Сегодня, после ночи в объятиях Алекса, я гораздо спокойнее отношусь к этой истории. Задумавшись, я не сразу замечаю, что сразу за мной у кофе-машины появляется Катя. В кофе-зоне много коллег — утром многие могут проснуться только после хорошей дозы кофеина. Я нажимаю на кнопку и получаю сообщение, что в машине закончилось молоко. Слегка раздражаясь, тянусь к шкафу, где хранится молоко. Чёрт. Не осталось ни одной пачки.

— Какое невезение, — слышу слащавый голос из-за спины. Ну хоть в чём-то же должно не везти, правда, Ника? — я не оборачиваюсь и никак не реагирую на попытки меня задеть.

Я решаю ограничиться американо и нажимаю на кнопку. Кофе-машина сначала коротко гудит, потом с тихим щелчком запускает помол — жернова жужжат, перемалывая зёрна, наполняя воздух терпким ароматом. Боковым зрением вижу, что Катя подходит ближе, обходя меня сбоку.

— Сразу два крупных проекта, а? — продолжает Катя с приторной улыбкой, задумчиво теребя пакетик сахара. — Ну, хотя чему здесь удивляться, с такими-то… — она делает многозначительную паузу — связями.

Я даже не сразу реагирую, настолько неожиданно она вбрасывает этот комментарий. Но коллеги, стоящие рядом, явно его услышали. В воздухе повисает глухая пауза.

— Не понимаю, о чём ты говоришь, Катя, — спокойно отвечаю я, забирая свой американо.

— А мне кажется, что отлично понимаешь. Так же, как и все здесь понимают, — она повышает голос и оглядывается вокруг. — Разве не странно, что такие грандиозные проекты падают тебе прямо в руки? Ладно, один. Но это уже второй. Чудеса, да и только. Научи также, а? Дай совет, — она фамильярно трогает меня за локоть, и я инстинктивно отдёргиваю руку так, что чуть не разливаю на себя кофе.

Горячая волна раздражения пробегает по телу, но я не даю себе права на вспышку.

— Катя, я могу тебе дать совет сфокусироваться на работе. Других советов у меня нет. И объясняться я с тобой не обязана.

С неё слетает показное дружелюбие, глаза злобно прищуриваются.

— О, конечно, не обязана. Ты же у нас голубая кровь. И отчитываешься ты, наверное, в горизонтальном положении перед своим спонсором. Или их много? Ты же у нас умная, не можешь не понимать, что такие, как ты для них — развлечение, чтобы скрасить трудовые будни, — выплёвывает она, сжимая кулаки.

Кровь ударяет в виски. Такое ощущение, что меня окатили помоями. При всех. Это как какой-то дурной сон. Через внезапно наступившую тишину, я слышу, как грохочет сердце. Я как будто вижу всё происходящее замедленно и через толщу воды. Я слышу, как кто-то из коллег негромко втягивает воздух. Кто-то перестаёт мешать кофе. Кто-то прокашливается, как будто собираясь вмешаться, но потом замолкает.

И только тогда я понимаю, что в кофе-зоне стало слишком тихо.

Я медленно поворачиваю голову.

На входе в кофе-зону стоит Македонов.

Высокий, почти полностью заслоняющий дверной проем, с каменным лицом и взглядом, от которого даже мне хочется поёжиться.

Он всё слышал.

Громыхающий заряд электричества пробегает по воздуху, когда он делает шаг внутрь. И ещё один. Катя сжимает губы, но не отводит взгляда.

Я стою, замерев, а внутри как будто рушатся стены. Мне мерзко и гадко от всей этой ситуации. И одновременно я чувствую себя до отвращения уязвлённой.

Я не думаю — просто делаю шаг к нему. И в следующий миг, помимо своей воли, прижимаюсь к его крепкой широкой груди, обтянутой белоснежной рубашкой. Прячу лицо, вдыхаю его запах и закрываю глаза, пытаясь сдержать вдруг нахлынувшие слёзы.

Алекс накрывает мои плечи широкой, тяжёлой рукой, прижимая к себе. Незаметным движением подбородка касается моего виска, как будто успокаивая. Я ощущаю едва заметное ускорение его дыхания, а под моей щекой ровно и уверенно отбивает ритм его сердце.

Вторая его рука твёрдо ложится мне на спину, широкая ладонь накрывает мою талию. Это не просто жест утешения, это защита, надёжная, как стальные стены.

— Катя, а теперь повторите, — голос металлом прорезает воздух. Боковым зрением я вижу, как на его челюсти ходят желваки.

Я не вижу Катю, стоя к ней спиной, но слышу, как она резко втягивает воздух.

— Я только сказала… — она осекается, не закончив фразу.

Воздух в кофе-зоне становится тяжёлым, как перед грозой.

Катя резко краснеет, потом бледнеет. Вокруг мёртвая тишина, все делают вид, что занимаются своими делами, но на самом деле слушают каждое слово.

Александр медленно переводит взгляд по кофе-зоне, скользя по лицам коллег.

— Кто-то ещё хочет высказать своё мнение о моей личной жизни? — его голос звучит вкрадчиво, и от этого ещё опаснее.

Не дождавшись ответа, он продолжает:

— Катя, через полчаса жду в офисе у Андрея, — чеканит Алекс холодно.

Катя отступает на полшага, лицо белеет. Пальцы нервно скользят по ткани юбки, словно смахивая невидимые пылинки, прежде чем она выпрямляется, придавая себе нарочито спокойный вид, и без лишних слов покидает кофе-зону.

Я не двигаюсь. Только слушаю, как грудь Александра медленно поднимается и опускается, как равномерно, спокойно он дышит. Тошнотворная паника внутри сменяется облегчением. Я поднимаю голову и смотрю в лицо Александру. Его черты как будто вырезаны из гранита. Глаза сверкают льдом.