Следователь приподнял бровь, его фиолетовые глаза вспыхнули интересом. Он медленно сделал запись, прежде чем поднять голову и посмотреть на меня.

— Граф Говард Шельд, говорите? — его голос звучал задумчиво, но в нём чувствовалась нотка напряжения, как будто эта информация была для него не просто новой, но и важной. — Это значительное дополнение. Мы обязательно проверим его участие. Спасибо, что упомянули.

Я кивнула, чувствуя лёгкое облегчение. Возможно, эта деталь действительно окажется полезной.

— Спасибо за ваши ответы, — сказал следователь, поднимаясь. Его высокий рост и широкие плечи внушали уважение и лёгкий трепет. — Вы можете вернуться в свою комнату. Если понадобится уточнить что-либо ещё, мы вызовем вас.

Я встала и направилась к двери, ощущая на себе взгляды помощников. Один из них, рыжеволосый, посмотрел на меня с лёгкой улыбкой, будто хотел успокоить, но мне это не помогло. Я знала, что расследование только начинается, и впереди могут быть новые открытия.

Закрыв за собой дверь, я выдохнула, словно только что завершила марафон. Вернувшись в свою комнату, я опустилась на кровать, чувствуя, как усталость накатывает волной. Но расслабиться полностью не получалось — мысли о допросе и следователе не оставляли меня.

Старший следователь. Даже сейчас, вспоминая его, я чувствовала лёгкую дрожь. Его пристальный, пронизывающий взгляд, казалось, видел сквозь меня, как будто он мог читать мысли. Этот норк обладал харизмой, от которой было трудно отвести взгляд. Он был суровым, строгим и абсолютно уверенным в себе. И, как бы я ни старалась сосредоточиться на деле, мне пришлось признать, что он оставил во мне след, который я не ожидала.

Его серо-графитовая кожа выглядела необычно, почти завораживающе в полумраке комнаты. Фиолетовые глаза, глубокие и проницательные, будто пытались найти что-то скрытое. У него была такая сила, что мне казалось, будто он может сломить любую преграду, но при этом каждая его фраза, каждое движение были выверены и контролируемы.

Его голос — глубокий, немного хрипловатый, звучал в голове эхом даже спустя время. В нём не было лишних эмоций, но каждая интонация словно намекала, что он знает больше, чем говорит. Эта смесь проницательности, силы и холодной уверенности делала его невероятно притягательным.

Я поймала себя на мысли, что думаю о нём слишком много. Неужели даже в таком напряжённом моменте я могла замечать подобные вещи? Его удлинённые волосы, мягкими прядями обрамляющие лицо, крепкие плечи, подчёркивающие его мощную фигуру, — всё это отпечаталось в памяти. Он казался одновременно недоступным и пугающе близким.

Почему я так реагировала на него? Возможно, это была простая игра воображения. В конце концов, он был не просто человеком, а норком, представителем расы, чья внешность редко казалась мне привлекательной. Но в нём было что-то большее, что-то, что заставляло моё сердце трепетать.

Я попыталась отмахнуться от этих мыслей, сосредоточиться на деле. Но тень его фигуры, его спокойный и уверенный голос преследовали меня. И хотя я старалась убедить себя, что всё это не важно, где-то глубоко внутри я знала — он оставил во мне след, который теперь было не так легко стереть.

И о чём я сейчас думала, чёрт возьми? Этот мир сведет меня с ума! У меня два мужа! Два! А я думаю сейчас не пойми о ком, ещё и при таких обстоятельствах! Стиснув зубы, я постаралась отогнать ненужные мысли и сосредоточиться на том, что действительно важно.

На ужине царила мрачная атмосфера. Обычно шумная и оживлённая столовая, полная смеха и разговоров, теперь напоминала заброшенное место. Звук металлических вилок, осторожно царапающих тарелки, казался единственным нарушением гнетущей тишины. Все сидели за своими столами, молча и без особого аппетита ковыряясь в блюдах. Даже самые болтливые из нас избегали заводить разговоры, и каждый был погружён в свои тревожные мысли.

За нашим столом царило напряжение. Вивьен, обычно такая яркая и громкая, выглядела непривычно тихой, её взгляд блуждал по столу. Хили сидела рядом, опустив голову, и, казалось, даже не пыталась притронуться к еде. Она всё так же избегала встречаться с кем-либо взглядом, её лицо было бледным, а руки дрожали, когда она поднимала бокал с водой.

Алан сидел справа от меня, его пальцы методично стучали по краю стола. Я чувствовала, как от него исходила напряжённая энергия, хотя он и старался не выдавать свои эмоции. Эрик, напротив, выглядел мрачным и задумчивым, его сильные руки скрещены на груди, а взгляд был прикован к коменданту, стоявшему у стола.

Когда все наконец собрались, комендант поднялся, привлекая к себе внимание. Его высокий и статный силуэт возвышался над толпой, а тяжёлый взгляд словно пытался пробиться сквозь наши мысли. В зале воцарилась абсолютная тишина, все ждали, что он скажет.

— Пока идёт расследование, — начал он громким и твёрдым голосом, перекрывая напряжённый шепоток, который только что витал в зале, — никто не будет посещать занятия. Покидать комнаты можно только по необходимости и с разрешения. Мы должны обеспечить порядок и безопасность, пока следователи работают.

Его слова повисли в воздухе, как камень, брошенный в тихую воду, вызывая круги беспокойства. В зале слышалось тяжёлое дыхание, и я заметила, как несколько девушек обменялись тревожными взглядами. Некоторым, казалось, стало хуже — одна из них даже уткнулась лицом в руки, сдерживая рыдания.

Я украдкой посмотрела на Хили. Её руки крепко сжимали край салфетки, которую она теребила так, что ткань грозила разорваться. Её бледное лицо и напряжённые плечи говорили о том, что она всё ещё находится в каком-то своём личном аду. Вивьен, сидящая рядом, осторожно коснулась её плеча, пытаясь как-то её успокоить. Но Хили даже не подняла голову.

Я почувствовала, как Алан нежно сжал мою руку под столом, пытаясь поддержать. Эрик же сидел абсолютно неподвижно, его взгляд был сосредоточен на коменданте, как будто он пытался прочитать что-то между строк. Но я знала, что внутри него бурлили эмоции, которые он старался держать под контролем.

Мы все вернулись к своим блюдам, но аппетита не было ни у кого. Каждый кусок казался сухим и безвкусным, словно отражая наше внутреннее состояние. Ложки и вилки звенели о тарелки в унисон со звуком приглушённых вздохов. Казалось, сама атмосфера ужина вытягивала из нас последние силы.

Разговоры если и начинались, то затихали так же быстро, как и зарождались, уступая место тягучей тишине. Никто не хотел обсуждать произошедшее открыто, но взгляды, полные недоумения и тревоги, говорили громче слов. Тишина становилась таким же участником ужина, как и каждый из нас.

Ужин тянулся бесконечно, и каждый мечтал скорее вернуться в свою комнату, чтобы попытаться справиться с нахлынувшими мыслями и тревогами.

Ночь прошла в тревогах. Мысли о произошедшем и допросе крутились в голове, не давая покоя. Я ворочалась на кровати, пытаясь найти удобное положение, но ощущение, что что-то страшное и неизвестное стоит за дверью, преследовало меня. Однако усталость и моральное истощение в конце концов взяли своё. Сон пришёл, но он был беспокойным и прерывался ночными кошмарами, которые тут же ускользали из памяти.

Утро началось неожиданно. Едва я успела открыть глаза, как в дверь постучали. Постукивание было громким и чётким, что заставило меня вздрогнуть. Я села на кровать, пытаясь понять, что происходит, и кто мог прийти так рано.

На пороге стоял один из помощников следователя. Его строгое лицо и бесстрастный взгляд сразу дали понять, что пришёл он по делу.

— Вас вызывают на допрос, — коротко сообщил он.

Не успев толком собраться с мыслями, я поспешно накинула халат и тапочки и пошла за ним, чувствуя, как тревога вновь начинает захватывать меня.

Идя по коридору, я пыталась стряхнуть остатки сна и собрать мысли. Шаги помощника были тихими, но уверенными, как будто он точно знал, куда ведёт меня, и что нас там ждёт. Меня терзал вопрос: спали ли вообще следователи этой ночью? Их работа казалась бесконечной, и в их действиях ощущалась непрерывная энергия и настойчивость.