— Да. Так и было. Мама сказала, что ты уехал по работе, потому что дом напоминал о Лайле, — отвечает он. — Я помню, как всё гадал, почему ты ни разу не позвонил. Даже открытку не прислал.

Острая волна грусти накрывает меня с головой. Каждое слово правды, которое я произношу, отдаётся тупой болью в груди.

— Я был уверен, что ты уже давно вычеркнул меня из своей жизни, как и твоя мама. Она сказала, что вам будет лучше без меня, и я поверил. Думал, что моё отсутствие только облегчит вам жизнь. Я не хотел быть напоминанием о том, что случилось.

— Но это было неправдой, — он выдыхает дрожащим дыханием, будто тоже борется с эмоциями. — Я потерял сестру и отца в течение одного месяца. Да и мать, по сути, тоже. Она была в ужасном состоянии, годами. Только когда появился Бракстон, она хоть немного пришла в себя. — Он замолкает, уставившись в землю. — Мне очень тебя не хватало, — его голос низкий, полон боли, и он начинает рвать траву.

Хотя я и не виню Марайю за то, как она справлялась с горем, мне бы хотелось, чтобы она была честна и не заставила меня поверить, будто Джейс тоже не хочет меня видеть.

— Джейс… — я тяжело вздыхаю и замолкаю, пока он снова не поднимает на меня глаза. — У меня так много сожалений. Восемь лет я провёл в терапии и на группах поддержки. На каждом сеансе я говорил о своей главной цели — вернуться в твою жизнь. Я знал, что мне придётся многое объяснять и просить прощения. Я всё испортил. Но мне нужно было набраться храбрости, чтобы прийти обратно. Прости, что я тебя подвёл.

— Помню, когда ты позвонил в прошлом году, у меня были смешанные чувства. С одной стороны — счастье, потому что я был поражён услышать твой голос. С другой — злость. Потому что понял, как легко ты мог это сделать раньше. Я хотел помочь тебе с домом, хотел встретиться… но не был уверен, хочу ли снова отношений «отец–сын».

Я киваю, протягиваю руку и сжимаю его плечо.

— Если бы я мог вернуться назад и всё переиграть — поверил бы, я бы это сделал. Но теперь мне с этим жить. Единственное, чем могу оправдаться — боль взяла верх. Даже после того как я вышел из клиники, я уже не был тем человеком, которого ты знал. Но сейчас я здесь. Я хочу быть рядом, если ты позволишь. Я готов пойти с тобой на семейную терапию. Или найти группу поддержки. Всё, что нужно. И я знаю, ты мне ничего не должен, так что если ты пока не готов — я приму это.

— Это не так просто, — он опускает голову. — Часть меня всё ещё боится, что ты снова уйдёшь.

Я убираю руку и кладу её на колено.

— Понимаю. Но хочу, чтобы ты знал: я больше никогда тебя не оставлю. Я здесь, потому что ты здесь. Если бы ты уехал на край света — я бы поехал за тобой. Но, пожалуйста, не делай этого, потому что я терпеть не могу холод, — улыбаюсь я.

На его лице появляется слабая, но настоящая улыбка.

— Учтено.

Несколько минут мы просто сидим, слушая, как ветер шуршит в кронах деревьев.

— Я, кстати, не винил тебя, — говорит он так тихо, что я почти не слышу.

Я вздрагиваю, несмотря на жару. На улице тридцать градусов, а у меня холод внутри костей.

— Что ты имеешь в виду?

Он смотрит мне в глаза.

— За смерть Лайлы. Ты сказал, что мама и я винили тебя. Но я — нет.

Мои брови поднимаются.

— Я думал, она рассказала тебе, как всё произошло.

— Она лишь сказала, что Лайла упала с обрыва и ты не успел её поймать. А ещё — что это ты завёл её туда. Я не знал всей истории, пока Дэмиен не рассказал мне, когда мне исполнилось шестнадцать.

Я вздрагиваю, весь сжимаюсь. Провожу языком по пересохшим губам и опускаю глаза к надгробию.

— И что он тебе сказал?

Джейс пересказывает всё, что я рассказывал Ноа. Оказывается, всё это время он знал — а я понятия не имел.

— Он также сказал, что не верит, будто ты виноват, — добавляет он. — И я — тоже не верю.

Я поднимаю голову и ловлю его взгляд.

— Правда?

— Это звучит как ужасная трагедия. Но в этом никто не виноват. Лайлу невозможно было остановить. Я помню, какой она была. — Он смотрит вверх, в небо, и улыбается. — Всё время упрашивала меня полазить по холмам или погонять на велике с горы. Её тянуло к адреналину. У нас этого не было общего, но я восхищался её смелостью.

Слёзы снова наворачиваются у меня на глаза. Второй раз за сегодня.

— Ты не представляешь, что для меня значит услышать это. — Я провожу ладонью по лицу и киваю. — И да, она вся в меня. Чем опаснее — тем больше её тянуло.

Джейс снова смотрит на меня, в глазах боль.

— Папа, я не виню тебя за смерть Лайлы. Я злюсь на тебя за то, что ты ушёл, когда я так нуждался в тебе. Годы я гадал, почему я оказался для тебя недостаточно важен. Думал, если бы был таким же весёлым, как Лайла, или таким же смелым — может, ты бы остался.

Его голос срывается, и я тянусь, чтобы обнять его. Слёзы текут по нашим щекам, и мы просто сидим так, прижавшись друг к другу.

— Прости меня, Джейс. Больше всего на свете. Ты нуждался во мне, а я подвёл тебя.

— Я хочу снова тебе доверять, — признаётся он. — Но во мне всё ещё живёт злость.

— Я знаю, — отпускаю его и смотрю в глаза. — Но я хочу, чтобы мы проработали это. Чтобы у нас с тобой были настоящие, здоровые отношения, построенные на доверии. Это единственная причина, почему я вернулся. Ты — мой приоритет. Я больше никогда не хочу причинять тебе боль своим отсутствием.

Меня гложет вина из-за чувств к Ноа. Потому что я знаю, что должен сделать, чтобы сдержать это обещание. Мне будет больно. Она будет меня ненавидеть. Но я обязан выбрать сына. В тот раз, когда всё стало плохо, я выбрал смерть. Я оставил его. А потом, даже выжив, всё равно ушёл.

Если у него есть чувства к Ноа, он никогда не примет, что и я их испытываю.

Сейчас ему нужен отец. И я должен дать ему время и пространство, чтобы исцелиться и чтобы мы могли восстановить нашу связь. Если он узнает, что я ему соврал, что тайно встречался с его бывшей — он уже не простит меня второй раз.

— Помнишь, как Лайла собрала свой рюкзак с Барби и сказала, что убегает из дома на велике? — смеётся он, глядя на её надгробие.

— Ещё как. Она сделала себе бутерброд с арахисовой пастой и джемом, захватила пакет Doritos и два сока, — улыбаюсь я, вспоминая тот день. — Твоя мама сказала, чтобы мы подыграли, так что мы помогли ей собрать одежду, завязали шнурки, я подкачал шины.

— Она была подозрительно умной для девятилетней. И дерзкой, — ухмыляется Джейс. — Напомни, почему она сбежала?

Я провожу рукой по волосам.

— Она хотела щенка. Сказала, что найдёт себе новую семью, где ей позволят завести столько собак, сколько она захочет.

— Точно.

— Она доехала до Мюллеров. У них был сенбернар, который гонял её по двору, пока она не вымоталась. Потом она уснула у них на диване, а мы с мамой приехали и забрали её. Когда я укладывал её в кровать, она спросила, можно ли нам завести такую же собаку.

— И мы купили через четыре месяца.

Мы оба смеёмся, потому что Лайла всегда добивалась того, чего хотела.

— Она же назвала его Тайни (*Tiny — Крошечный)? — спрашиваю я.

— Ага. Тайни, сенбернар.

Я улыбаюсь, потому что в голове всплывают новые воспоминания о Лайле — те, что я когда-то вытеснил из памяти из-за боли. Тогда я не мог их выносить. А теперь — рад, что они возвращаются.

— Он умер через несколько месяцев после твоего отъезда, — признаётся Джейс. — Ветеринар сказал, что это было редкое сердечное заболевание. Мама сказала, что у него было разбито сердце. Он скучал по Лайле так же сильно, как и мы.

Я качаю головой&

— Мне жаль...

Он просто кивает — видно, что горло у него перехватывает.

Когда поднимается ветер, мы решаем уходить, но я прошу Джейса дать мне минуту наедине. Он идёт к пикапу, а я стою перед её надгробием, снова и снова извиняясь за то, что не пришёл раньше.

— Я всегда буду жалеть, что в тот день умер не я, а ты. Но однажды мы встретимся вновь, и в тот раз я тебя поймаю. И никогда больше не отпущу. Спи спокойно, малышка.