Доктор Томаз опять подал ему полотенце, потом баночку с розоватым порошком, который Марк втер себе в ладони.

– Я заметил, вы почти не хромаете, – сказал доктор.

– Испробовал утром одну методику, – ответил Марк, – впрочем, она все-таки не слишком эффективна. По-прежнему рассчитываю на вашу помощь, доктор.

Он проделал несколько пассов над Эдвининым лицом, приподнял ее правую руку за запястье, свободной рукой сделал еще несколько движений, словно лепил что-то.

– Рад служить, – сказал доктор. – Увы, перед такими застарелыми травмами современная медицина бессильна.

– Современная магия тоже, слишком сильная отдача после вмешательства, – отозвался Марк. – Вообще магия в медицину старается не лезть. И это правильно, я считаю.

– А как же все эти омолаживающие бальзамы, пищевые добавки и прочие чудеса?

– «В медицину», – ответил Марк, снова вытирая руки. Они с доктором понимающе переглянулись и почти одинаково усмехнулись.

Затем профессор отошел к дальней стене, довольно непочтительно отпихнул ногой какую-то металлическую подставку. Оттуда он сделал уже знакомый девушкам знак проявления, и белесая нить, связывающая его и Эдвину, тускло замерцала. Два взмаха обеими руками – и нить вспыхнула алым светом, потом провисла, истончилась, а Марк сгорбился, прижавшись к стене. Светлые волосы упали на лицо. Эдвина закашлялась.

Валентина прикусила губу, не зная, кого бежать спасать в первую очередь. Доктор Томаз подошел к графине, проверил пульс, удовлетворенно кивнул.

Маг шумно вздохнул, выпрямился, махнул рукой в сторону Валентины. Та нахмурилась, пытаясь понять, что профессор имеет в виду.

– Вы свободны, – наконец озвучил Марк свою мысль и для верности еще раз махнул рукой. – Уведите госпожу Дюпри и дайте ей выпить чаю.

– То есть как? – переспросила Валентина. – И это все?

Доктор тем временем помог Эдвине слезть со стола.

– Я думаю, все прошло вполне успешно, – сказал он. – Практическая магия, дорогая графиня, довольно скучная вещь. Но все равно было красиво.

– Увеличить дистанцию действительно удалось, – сказал профессор, – кроме того, госпожа графиня, я немного почистил вашу полиморфическую оболочку. Вообще рекомендуется такие процедуры проводить не реже раза в полтора года. Скапливается, знаете, всякое негативное...

– Спасибо, – просто сказала Эдвина. Для убедительности она кивнула и, подхватив Валентину под руку, увела ее в приемную.

– Минут десять передышки, – сказал профессор, – и я в вашем распоряжении. Только никакого снотворного.

– Конь-яч-ку, – по слогам сказал доктор Томаз, улыбаясь и подмигивая Марку. – Идеально подойдет перед ужином.

Ипсвик

Себастьян открыл словарь на закладке, всмотрелся в мелкий убористый шрифт, нашел нужное слово и аккуратно занес его на исписанный уже на три четверти лист бумаги. К помощи словаря приходилось прибегать довольно часто, но все же реже, чем он опасался. Приятно удостовериться на деле в пользе приобретенных знаний, прямо даже гордость охватывает при мысли о том, что пять лет в Ареццо потрачены не зря.

– Как успехи?

Интересно, каким образом профессор Довилас умудряется передвигаться столь бесшумно? Или ему помогают родные стены магического факультета?

Себастьян Брок поднял голову и улыбнулся, одновременно пытаясь раздвинуть горы книг на рабочем столе.

– Неплохо, весьма неплохо. Правда, вспомнил в очередной раз, почему у нас в университете самым страшным проклятьем было пожелание вытянуть на экзамене реформы Рудольфа Второго.

– В мое время желали недругам сдавать теорию магии профессору Янсену, – вздохнул Марк. – А чем был столь страшен его величество Рудольф?

– В анналах истории это величество остался как Рудольф Грамматик, – усмехнулся Себастьян. – Шесть больших грамматических реформ за двадцать пять лет.

– Признаться, как-то не задумывался об этом.

– История языка – занимательнейшая дисциплина, – заверил Брок. – И особенно полезная в случаях, подобных нашему. Хуже нет задачи, чем адаптировать тексты, написанные во времена первой реформы, по правилам третьей. Я подобрал материал по теме, как вы просили.

– Насколько велики разночтения? – быстро спросил Довилас.

Уж кто-кто, а волшебник прекрасно представлял последствия даже небольших неточностей в переводе магических трактатов.

– По самому тексту – невелики, научная терминология практически не поменялась, – Себастьян откинулся на спинку кресла и устало провел ладонью по лицу. – Но восемнадцатая глава заставила помучиться, там много авторских комментариев. Перевод я надеюсь закончить завтра, если меня не съест второй курс.

– Подавятся. – Марк ободряюще похлопал филолога по плечу. – Кстати, а вы задумывались о карьере преподавателя? Хотя это вряд ли можно назвать карьерой…

– Да как вам сказать, – пожал плечами молодой Брок, – конечно, я думал о том, чем мне придется заниматься после Ареццо. В Аркадии я был редактором при «Литературном вестнике», подумывал продолжить сотрудничество и по окончании учебы. В конце концов, я ведь еще даже не успел защититься.

– Тем не менее, вы очень достойно держитесь, – заверил Себастьяна профессор. – Помнится, когда я впервые вошел в учебную аудиторию в качестве преподавателя… как раз только-только закончил аспирантуру и горел желанием нести свет учения. Мне тогда было примерно столько же лет, сколько вам сейчас. Хватило меня ровно на пятнадцать минут. Я сбежал. Потом пришлось объяснять декану, что иначе я поубивал бы всех тамошних неучей.

– И что? – заинтересовался молодой человек.

– Декан запретил, – грустно вздохнул Марк. – Так и сказал: убивать не смей, а в остальном можешь делать что хочешь.

Себастьян Брок фыркнул, в красках представив себе профессора Довиласа, получившего подобный карт-бланш от руководства.

– Сколько понадобилось времени, чтобы ваши студенты осознали, что в их жизни наступили перемены?

Марк зловеще улыбнулся.

– Три семинара. Больше, чем вашим студентам, должен отметить. Факультетский библиотекарь сегодня говорил о необычайно возросшем спросе на пособия по грамматике ольтенского языка. Мол, придется обращаться к руководству филологического факультета за дополнительными экземплярами. Так что вы на правильном пути, господин Брок. Кстати, Джеймс, то есть профессор Кэрью, поручил мне поинтересоваться, как вы отнесетесь к предложению занять место на кафедре общей филологии при магическом факультете.

– А сколько часов отводят на преподавание этих дисциплин? – подозрительно сощурился Себастьян.

– Сколько вырвете, – заговорщицки подмигнул Довилас. – А я и не говорил, что путь преподавателя усыпан лепестками роз, шипов там тоже хватает.

– Я подумаю, – честно сказал Брок. – Предложение весьма заманчиво, и я очень польщен. Хотя… вот выставлю "неуд" автору очередной оригинальной трактовки цикла «Северных баллад», а он потом станет великим комедиографом, и скажут, что я душил его талант.

– Пусть сперва станет, – донеслось от дверей.

Марк и Себастьян мгновенно обернулись, и от внимания молодого человека не укрылась тень, пробежавшая по лицу профессора. Странное выражение, смесь удивления и легкого раздражения.

– Прошу прощения, что прерываю вашу беседу, – произнес, подходя к ним, Хавьер Герингас, – в деканате мне сказали, что в это время вас, профессор, и вас, молодой человек… Себастьян, если не ошибаюсь… можно застать в библиотеке.

– Добрый вечер, господин Хавьер.

Разумеется, Брок не забыл пожилого взломщика с улицы Симона.

Хавьер подошел к столу, провел кончиками пальцев по переплетам книг, рассеянно перелистал страницы.

– Изучаете труды Базиля Доннасского, Себастьян? Помню, помню… еще тот крючкотвор.

– Что вас привело сюда, Герингас? – довольно резко осведомился Марк.

– Я пришел помочь, – мягко ответил гость. – Со мной мои коллеги…

– Неужели вся Большая Четверка? – иронично вскинул бровь Довилас. – Интересно.