Марк выругался сквозь зубы.

– Графиня Дюпри! – Он рывком подтянул ее полубесчувственное тело к себе. – Эдвина!

Взгляд девушки, казалось, блуждал далеко за пределами человеческого мира, но окрик профессора, подкрепленный магическим импульсом, помог, и в глубине серых глаз промелькнуло сознание.

– Здесь и сейчас, – процедил он, вызывая в памяти нужные формулы, – я, маг Марк Довилас, принимаю….

Он протянул руку.

Медленно, словно во сне, Эдвина прижалась к нему, и ее пальцы цепко охватили ладонь волшебника. На несколько ударов сердца окружающий мир замер, лишь слабо шевелились проступившие повсюду стеклянные нити. Все закончилось так же внезапно, как началось.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Марк.

Девушка поморщилась.

– Кажется, хорошо, – неуверенно сказала она. – Только… голова кружится… ох… Что со мной случилось?

– Ритуал, – мрачно ответил он, по-прежнему поддерживая ее. – А вы ожидали залов, костров и академический хор философского факультета? Все действительно великие чары на самом деле очень просты.… А с мерзавцем Герингасом я еще побеседую. – Замолчав, он продолжил другим тоном. – Магического дара у вас и в самом деле нет, графиня. Зато, судя по всему, вы унаследовали от папеньки дар впутывать меня в самые странные дела. Надо же, черт меня побери, второй раз, на те же грабли…

Эдвина закашлялась. Довилас шевельнул пальцами – и дышать стало легче.

– Сейчас пройдет, – сказал он, помогая ей усесться в кресло. – Я скомпенсировал магическое воздействие. Ритуал никак не отразится на вашем здоровье…

– Ритуал?

Оба одновременно обернулись, и Довилас уже привычно мысленно застонал. В дверях стоял Себастьян Брок, и, судя по его взгляду, он был готов на убийство.

– Я вас… я вас… – начал Себастьян, мучительно пытаясь придумать, что именно он сейчас сотворит с профессором практической магии, но бессильная злоба – не лучший советчик в вопросах изобретения изощренных пыток.

Эдвина, которая уже почти пришла в себя, тихо ойкнула, отчетливо представив, как профессор одним щелчком пальцев эффектно пригвождает молодого человека к стене. Потом сморгнула и представила не менее впечатляющую картину: Себастьян со всем пылом молодости хватает Довиласа за лацканы пиджака и… Эдвина устыдилась собственных кровожадных мыслей.

– Господин Брок, – усталым, но вполне дружелюбным тоном сказал Марк, – поверьте, на вашем месте я бы тоже, скорее всего, жаждал крови. Но взгляните на ситуацию с другой стороны. Госпожа Дюпри связана со мной чарами и в любом случае положение ее не безопасно.

– Но Ритуал?! До сего момента я не подозревал, что у вас нет совести!

– Увы, – вздохнул Марк, поворачиваясь к Себастьяну спиной, – совесть у меня как раз есть.

– Если вас убьют, она умрет… – сказал Себастьян полувопросительно и протянул руку Эдвине. Та взяла ее и с благодарностью пожала.

– Не думаю. – Марк опять вздохнул и потер лицо. – Согласно расчетам, смерть мага и второго участника Ритуала никак не взаимосвязаны.

– Как и наоборот? – с горечью в голосе уточнил молодой человек.

– Себастьян, без Ритуала шансов не было бы ни у кого, – тихо, но очень четко произнесла девушка. – То, что случилось с господином Биллингемом, ваше поместье в Асти… это ведь только начало.

Профессор подошел к двери и на секунду задержался на пороге.

– Завтра утренним поездом я уезжаю в Ранкону, – сказал он. – А вам всем лучше остаться здесь. В ближайшие дни университет будет самым безопасным местом. Такой защиты, как здесь, нет даже в королевском дворце.

Когда дверь закрылась за его спиной, Себастьян опустил голову.

– Я трус, – почти прошептал он. – Он прав, во всем. А я хотел ударить его – и не смог.

– Себастьян… – Эдвина немного помолчала, затем легонько пожала его руку. – Не надо злиться на профессора. Он собирался героически пожертвовать собой ради жителей Ольтена, включая нас с вами, если бы я не начала Ритуал.

– Зачем? – округлил глаза молодой человек.

– Это получилось случайно. Мы поспорили, я вспылила и что-то сказала – что-то неправильное. Но из-за этого началось колдовство, и профессору пришлось его закончить.

– Будь она проклята, эта магия. Эдвина, что же теперь с вами будет?

– Я не знаю, – просто ответила она. – И признаюсь честно, боюсь. Но сделанного не изменишь. К тому же, когда профессор спасет Ольтен, приятно будет осознавать, что это получилось в том числе и благодаря мне.

Себастьян попытался сохранить суровый вид, но улыбка проскользнула наружу, отразившись в глазах.

– А вы оказались быстрее меня, – сказал он. – Я ведь тоже полный бездарь в магии.

– Значит, у нас с вами еще больше общего, чем показалось вначале, – заметила Эдвина, и Себастьян прижал её ладонь к своим губам.

Ранкона

Когда-то Ранкона была небольшим поселением, ничем не знаменитым, никому не мешавшим и никогда не участвовавшим в бунтах и других оздоровительных мероприятиях. Столицей она стала в первую очередь из-за выгодного расположения, а может, тут сыграла роль сентиментальность Гезы Беренкаша, родоначальника нынешней правящей династии, навсегда сохранившего теплые чувства к своему родному городу. Как бы то ни было, по обе стороны Анга возвели крепостные стены, на самой высокой из башен водрузили знамя. Празднества по случаю переезда в новую столицу королевского двора растянулись на неделю, и в летописи сие событие попало под названием «Латобреге», что в переводе с древнеольтенского означает «въезд короля». В народе праздник стали называть «Пьяной неделей», а при Александре Втором его сделали государственным.

Гуляли шумно. Всю неделю во всех городах вечерами запускали фейерверки, детям раздавали сладости, на площадях устраивали представления, в парках до позднего вечера играли оркестры.

В Ранконе Латобреге праздновался с особым размахом. Открывался он красочным парадом, в котором участвовали представители более чем пятидесяти гильдий в традиционных костюмах, а завершался поздно вечером факельным шествием и проездом королевской фамилии по центральному проспекту в открытом экипаже.

Городская полиция, пожарные части и люди генерала Николаки начинали готовиться к Латобреге очень заранее и возвращались к обычной работе не ранее чем через неделю после окончания торжеств. Надо ли говорить, что повеселиться самим им не удавалось?

...Господин Лаваль, управляющий «Регентом», весь день пребывал в дурном настроении, а когда ему доложили, что в гостиницу прибыл сам генерал Николаки, настроение и вовсе испортилось. Поправив бутоньерку, он скосил глаза на кончик носа, на котором вчера вечером вскочил прыщ. Супруга утром запудрила неуместное «украшение», но управляющему постоянно казалось, что сотрудники, люди в общем-то тактичные, только и знают, что тайком высмеивают этот прыщ.

– Операция входит в решающую стадию, – сообщил генерал после обмена приветствиями.

– Канун Латобреге, у нас полно иностранных гостей, – отозвался Лаваль страдальческим тоном. – Я надеюсь, наши постояльцы…

– Сделаем все, что в наших силах, – заверил управляющего Николаки.

Он подошел к окну, из которого открывался вид на Центральный парк. За деревьями сверкал в лучах солнца золоченный шпиль Ратуши.

«Регент» был оснащен по последнему слову техники, в том числе магической. Безупречный сервис, предупредительные консьержи, вышколенный персонал. Недавно гостиница пережила реставрацию, и выписанный из Вендорры знаменитый архитектор превзошел себя, подчеркнув богатство и респектабельность заведения не нарочитой вычурностью декора, а изысканной чистотой линий.

Люди Николаки под видом служащих наводнили гостиницу, отдел Малло нашпиговал здание магическими устройствами для прослушки. Удар по «господину Вильнёву» готовился тщательно. Без жертв, с оттенком легкой досады размышлял Николаки, не обойдется, но предупреждать постояльцев запретил под угрозой немедленного ареста и обвинения в государственной измене.