Себастьян покинул магазин и направился через площадь, уверенный, что юноша наблюдает за ним через окно.

Отдел магозащиты располагался в отдельно стоящем здании, необычно воздушном и элегантном. Оно больше подошло бы музею изящных искусств, а не цитадели, защищающей обывателей от магов.

На входе Себастьяна вежливо попросили сообщить цель визита, Себастьян ткнул пальцем в портрет и пояснил – «регистрация артефакта». Охранник понимающе кивнул головой и назвал номер кабинета.

Оказавшись внутри, молодой человек задумался: стоит ли сразу регистрировать портрет, или лучше сначала заявить о магическом нападении на Асти? В итоге, он решил сначала разобраться с формальностями – пять лет общения с бюрократами всех уровней в Ареццо приучили подходить к решению серьезных вопросов только имея на руках все необходимые бумаги – должным образом заверенные и как минимум в трех экземплярах.

Кабинет под номером двести два, где, как ему пояснили на входе, проводили регистрацию, оказался заперт: под табличкой с именем «Сержант Биндер» к двери был пришпилен кусочек картона с надписью «Обеденный перерыв с 12-00 до 13-00». Молодой человек в очередной раз помянул добрым словом свое потрясающее везение, но, поскольку с несправедливостью судьбы все равно не поспоришь, устроился на подоконнике и приготовился ждать еще двадцать минут.

Скуку скрашивало брюзжание дядюшки Ипполита, который решил воспользоваться моментом и провести воспитательную работу с племянником, в который раз указав на его неорганизованность и безответственность. Господин Биллингем никогда не позволял себе планировать визиты в серьезные учреждения, не узнав часы их работы заранее! Себастьян кивал, всем своим видом показывая абсолютное согласие со словами старшего родственника и полное признание своей вины. В конце концов, для Ипполита Биллингема наличие реакции аудитории всегда было условием желательным, но не обязательным.

Наконец на лестнице послышались шаги, и в дальнем конце коридора нарисовалась невысокая фигура спасителя – возвращающегося с обеденного перерыва хозяина кабинета двести два. Сержант Биндер шел неторопливо, что-то насвистывая под нос, а в руке нес объемистый пакет с пирожками, пахнущими так, что даже у плотно позавтракавшего Себастьяна засосало под ложечкой.

– Вы ко мне? – спросил Биндер.

Получив ответное «да», сержант отпер кабинет и впустил посетителя. Кабинет был маленьким, на столе, подоконнике, стульях стояли и лежали разнообразнейшие предметы, назначение большинства из которых Себастьяну было неизвестно. Ко всем предметам были привязаны картонные либо металлические бирки с инвентарным номером.

Пока Себастьян устраивался на стуле и обдумывал, с чего бы начать, хозяин достал из ящика стола пять кип бумаги разного цвета и разложил перед ним. Потом невозмутимо открыл сейф в углу, положил туда пакет с пирожками и запер, не забыв набрать шифр.

– Заполняйте, – указал господин Биндер на формуляры.

– Всё? – на всякий случай уточнил Себастьян, прикидывая, что дело грозит затянуться до вечера.

– Только верхние листы, – утешил его сержант. – Записи оттуда копируются магически. Очень удобно, когда нужно несколько экземпляров документа.

Себастьян криво усмехнулся и про себя пожалел, что у него не было таких волшебных тетрадок в Ареццо, чтобы подсунуть их Талю Дженро, отличнику курса. Таль не жадничал и всегда делился конспектами лекций, но переписывание занимало столько времени!..

– Простите, – прервал он заполнение форм, – а что значит «тип артефакта»?

– То и значит, – пожал плечами Биндер. – Назначение артефакта: следящий, охранный, декоративный… Что он делает?

– Вообще-то, ничего, – осторожно сказал молодой человек. – Разговаривает только.

– Тогда ставьте галочку напротив «декоративного».

Молодой человек скосил глаз на дядюшку, ожидая его реакции на такое определение. Насколько он знал любимого родственника, тот подобное оскорбление ни в коем случае не оставит без внимания. Однако нарисованный господин Биллингем молчал, переваривая услышанное.

Заполнив все формуляры, Себастьян пододвинул их к сержанту. Тот извлек из другого ящика уже знакомый юноше жезл со светящимся кристаллом, провел над портретом и хмыкнул под нос: «Ого, восьмой уровень!». Затем поставил в формулярах непонятные закорючки и расписался внизу, а Себастьяну отдал копию каждого, заверив личной печатью. Последним штрихом в процессе регистрации стала еще одна печать: Биндер чуть ли не с благоговением извлек ее из резной шкатулочки, капнул на обратную сторону портрета тягучей темно-золотистой жидкости, которая сразу же принялась застывать, и поставил на ней аккуратный оттиск.

– Теперь все, – сказал он. – Всего доброго.

Вот так просто, почему-то разочарованно подумал Себастьян, заполнил несколько бумажек, расписался, поставили печать – и свободен. Странная какая-то магия. Бюрократическая.

– Скажите, – спросил он, задержавшись у двери, – а к кому мне обратиться по поводу магического нападения?

– Первый этаж, конторка у лестницы, – ответил сержант.

В коридоре Себастьян чуть не столкнулся с внушительной дамой, живо вызвавшей в памяти прослушанный курс о воинственных варварских племенах и их культе Великой Воительницы. Во всяком случае, швабру в руке она несла с такой же опасной уверенностью, как Великая Воительница – свое копье, а уже на лестнице до него донесся голос дамы, требующей у сержанта Биндера немедленно покинуть кабинет для проведения влажной уборки и нейтрализации излишков магии.

Сидевший за конторкой пожилой офицер внимательно выслушал и Себастьяна, и самого потерпевшего, записал показания и заверил, что делу будет дан ход. Видимо, решил Себастьян, живые портреты для сотрудников магозащиты – дело обычное, раз никто не проявил ни малейшего удивления при виде дяди Ипполита.

На улицу молодой человек вышел с чувством выполненного долга, но готовность совершать подвиги заметно увяла. Очевидно, подумал он, кончился заряд энергии, и его необходимо пополнить. Знать бы еще, где покупал те замечательные пирожки сержант Биндер...

Ранкона

Тоненький лучик прошмыгнул в комнату Валентины, проскакал золотым зайчиком по столу, вскочил на постель и защекотал щеку. Валентина перевернулась на другой бок и натянула на голову одеяло. Сегодня не нужно вставать и идти помогать отцу, можно поспать еще, попыталась уговорить себя девушка. Бесполезно. Валентина встала с кровати, сладко потянулась, раздернула занавески и подставила лицо солнечным лучам. Как здорово! Набросив поверх ночной рубашки пеньюар, она отправилась будить подругу.

– Винни, просыпайся, у нас полно дел! – пропела она возле ее комнаты. В ответ раздалось сонное бурчание. – Просыпайся, соня-засоня! У кого сегодня день рождения?

За дверью зашуршало, затопали по полу босые пятки, и дверная ручка повернулась.

– Ой, что это с тобой? – спустя мгновение почти в унисон завизжали обе.

Пушистые волосы графини Дюпри больше не были черными. Но не вернулся к ним и родной льняной цвет. Когда-то в детстве Эдвина изображала лесную фею в домашнем спектакле, и для нее соорудили особенный парик: искусственные волосы долго красили в зеленый цвет и переплетали серебряными нитями. Парик был очень красивый. Однако до нынешней прически девушки ему было далеко. Длинные локоны Эдвины переливались всеми оттенками зеленого и сверкали под солнечными лучами изумрудными искрами. Пожалуй, необычнее смотрелись только волосы Валентины – ярко-синие с голубыми прядками.

– Что случилось? Как это? Ой, мамочки! – причитала Валентина, рассматривая себя в зеркало.

– Вот именно, мамочки! Меня мама убьет! – вторила ей Эдвина. Подруги в ужасе взирали то на свое отражение, то друг на друга.

Первой себя в руки взяла Валентина, вспомнив, что говорил папа о деловом подходе Хельмов к решению проблем.

– Давай попробуем вспомнить, что произошло. Когда мы желали друг другу спокойной ночи, у тебя были волосы черные. Что произошло потом?