– Какой талант, – горько сказал он, – ай-ай-ай…

– Господин…

– Меня зовут Хавьер, молодой человек. Вон табурет в углу, берите его и тащите сюда. Простите, что не предлагаю кресло – у меня его нет. Сейчас сделаю нам кофе. Или предпочитаете чай?

– Если можно, то чай, – вздохнул Себастьян и потянулся за табуретом.

Сидеть оказалось вполне удобно. Волшебник повесил на дверь табличку «Закрыто», достал из-под стола две чашки и поставил чайник на хрустальный куб, в середине которого горело золотистое пламя. Огоньки под прозрачной поверхностью разгорелись ярче, и вода нагрелась почти мгновенно.

– Сахар?

– Один кусочек, пожалуйста.

Сахар хранился в старинной шкатулке, сплошь покрытой узорами в технике перегородчатой эмали. Наверное, для защиты от вездесущих муравьев. Чай заваривался в сосуде причудливой формы – в сказках в таких сосудах скрывались огненные существа, джинны. Господин Хавьер сказал, что заваренный в таком сосуде чай приобретает особо тонкий вкус, и Себастьян согласился с ним после первого же глотка.

Несколько минут они молчали, прежде чем Хавьер отставил чашку, поправил очки и заговорил.

– Вы любите детективные истории? – спросил он, и Себастьян понял по его тону, что отвечать не требуется. – Все юноши ваших лет теперь увлечены полицейскими романами, предпочитают новый жанр старой доброй классике…

– Мой племянник – редкостный оригинал, – сказал господин Биллингем таким тоном, каким сказал бы «редкостный дурак». – Он, знаете ли, дипломированный филолог.

Себастьян возвел очи горe. Хавьер усмехнулся и дружески подмигнул молодому человеку.

– Где-то двадцать лет тому назад на задворках нашего королевства случилась одна история. Если порыться в старых газетах, можно найти упоминания о ней. Как ни старались замять дело, кое-что все же просочилось. – Хавьер умолк, затем, без видимой связи с предыдущими словами, спросил: – Вы знаете, что такое «черный сап»?

Молодой человек пожал плечами.

– Какое-то проклятье? – предположил он.

– Да, проклятье. При этом именное, пишется под конкретного человека. Долгое время считали, что оно смертельно. Впрочем, смельчаков, которые когда-либо писали черный сап, можно пересчитать по пальцам. Видите ли, э-э-э…

– Себастьян Брок.

– Видите ли, Себастьян… ничего, если я буду звать вас по имени? – Тот кивнул. – Благодарю. Видите ли, Себастьян, помимо главного Правила магии есть и другая существенная причина, по которой маги стараются не браться за черное колдовство. Останется слишком яркий след, который без труда сумеет разобрать специалист.

– След? – переспросил Себастьян, приговаривая чашку чая.

– Магия индивидуальна – как походка, как почерк. У двух магов никогда не бывает одинаковых заклинаний, потому что каждое заклинание требует частичку создателя.

– Все это чертовски любопытно, господин чародей, – пробурчал Биллингем. – Но какое отношение имеет черный сап ко мне?

– Последний случай применения черного сапа в Ольтене, – продолжил Хавьер, словно не заметив реплики портрета, – случился около двадцати лет назад. Проклятье достигло цели, и научный мир обогатился новым фактом – черный сап не гарантирует смертельного исхода. Открытие это совершил один студент магического факультета, который случайно оказался рядом с запланированной жертвой, когда заклинание начало действовать. Потом выживший приехал к нам, на улицу Симона. Тогда научный мир обогатился вторым фактом: есть способ замаскировать авторские чары.

– Э-э-э, поправьте меня, если я ошибаюсь, значит ли это, что тот, кто, как вы говорите, написал черный сап, сумел замаскировать свой след? – уточнил Себастьян.

Хавьер кивнул.

– Это было громкое дело – в узких кругах, конечно. Служба Безопасности не хотела огласки. Но тогда подключились и полиция, и Университет. В конце концов, тогдашний декан магического факультета обратился ко мне.

Себастьян отодвинул от себя пустую чашку, жестом отказался от дальнейшего чаепития и огляделся по сторонам. Ничто в лавке не указывало на выдающиеся способности владельца. Хавьер проследил за его взглядом и позволил себе тонкую улыбку.

– Юноша, двадцать лет назад ко мне обращались за решением вопросов деликатного свойства, – сказал он и скромно добавил: – Я был лучшим взломщиком на улице Симона. Любое охранное заклинание – за пять минут.

– Вы согласились помогать полиции?

– Признаться, мне сделали предложение, от которого я не смог отказаться. Альтернативой был тюремный срок лет в пятнадцать… Но когда я увидел пострадавшего и остатки заклятия – чуть с ума не сошел от удивления. Мне понадобилось несколько дней, чтобы подобрать ключик к этим чарам, но когда это удалось сделать – осталось только восхищаться изяществом задумки и исполнения. Полицейские, правда, не восхитились.

– Мне все еще непонятно… – пророкотал Ипполит Биллингем.

– Это очень просто. Тот, кто сделал это с вами, и автор черного сапа – одно и то же лицо, – сказал Хавьер.

– Но вы же сказали, что он умеет маскировать следы, – нахмурился Себастьян.

– Верно. И в портре… на вашем уважаемом родственнике нет следов, которые могли бы привести к автору трансформации. Но поскольку я уже встречался с подобными чарами, я узнал почерк. Узлы, вложенные одно в другое заклинания, видимая небрежность. Вне всякого сомнения, его мастерство за двадцать лет не пошло на убыль.

– А как его зовут? Этого горе-мастера? – спросил Себастьян.

– Как его звали, – Хавьер подчеркнул слово «звали». – Собственно, это не важно. С тех пор он мог не раз сменить имя и внешность. Его, знаете ли, после той истории с черным сапом выгнали из Испвика…

– Так он был студентом? – воскликнул Биллингем. Удивление на нарисованном лице выглядело комично.

– Представьте себе, – сказал Хавьер. – Студентом последнего курса. Подавал большие надежды. И как ни странно, разбил проклятье тоже студент. Удивительная эта штука, природа, не правда ли? То рождаются одни посредственности, а то сразу два самородка.

– Вы можете снять с меня чары? – спросил Биллингем прямо. Хавьер погладил раму, проверил, надежно ли закреплена заглушка, затем отрицательно покачал головой.

– Двадцать лет назад я сумел распутать чары, потому что тот маг был молод и неопытен. Сейчас же… я знаю, чья это работа. И теперь она мне не по зубам.

– Значит, – сказал господин Биллингем, – это конец?

– Я этого не говорил. Я не сумею, но ведь двадцать лет назад нашелся человек, который справился с черным сапом, даром, что сам тогда не мог похвастаться ни известностью, ни титулами. Тот студент тоже вырос. Закончил аспирантуру, преподавал. У меня даже есть его книга с дарственной надписью – «Магическая теория и практика». Занимательнейшее чтение, доложу я вам.

– Где его найти? – Дядюшка Ипполит опередил племянника.

– Честно говоря, я не знаю, но думаю, что вам должны подсказать в Ипсвике. Его зовут Марк Довилас.

Ранкона

Госпожа Вероника заботливо поправила ленту на платье Эдвины, убрала выбившийся из прически Валентины локон и с гордостью оглядела «своих ласточек». Барышень очаровательней не сыскать во всей Ранконе, даже будь соперницы хоть в сто раз богаче и знатнее!

Юная госпожа Хельм уже заняла свое место в сердце строгой хозяйки. Да и разве могло быть иначе, разве могла она не полюбить подругу малышки Винни, если эта подруга к тому же поделилась с ней рецептом крема «Брызги шампанского»? Сразу же переписав рецепт в маленькую записную книжечку в нежно-розовом переплете, дама упрятала бесценный документ в сейф. Даже кражи фамильного жемчужного ожерелья в шесть рядов она опасалась меньше, чем пропажи этой книжечки с кулинарными секретами.

Ранняя осень в столице была, как обычно, роскошна: с курортов возвращались светские львы и львицы («А также павлины и фазаны», – хихикала графиня Дюпри). Начинался театральный сезон, и спектакли в многочисленных театрах плавно перетекали для зрителей в балы и приемы. Блистательная публика спешила за новыми впечатлениями, знакомствами и, может быть, приключениями.