Ранкона

«Дорогой Призрак! В гримерных №7 и №15 опять не работает отопление. Мы мерзнем! Сердечно твоя, Мари». (Другими чернилами, ниже: «Разберусь. П. О.»)

«Кто нашел кошелек с двадцатью таллами? Верните хотя бы кошелек! Обращаться в пожарную часть».

«Дополнительный набор хористов. Чтение партитуры – обязательно, хотя бы три класса ГМУ – желательно, презентабельная внешность. Прослушивания по вторникам и четвергам, в три часа. P. S. Господин Призрак, не желаете ли поприсутствовать?» (От руки, ниже: «Благодарю. Свободен в четверг. Буду. П. О.»)

«Кому нужны котята? Рыжие, ласковые. Мать – Маркиза, отец – скорее всего, Пират с кухни. Спасите их! Монтер собрался их топить!»

«После премьеры на том же месте, в то же время. Кому надо, тот понял».

«П. О.! Пропал разводной ключ на 40. Ты не находил? Огюст». (К букве «О» пририсованы рожки и борода, под ней печатными буквами: «НЕТ».)

Доска объявлений висела в широком фойе, ведущем в административную часть. Использовали ее очень активно: здесь были и расписание репетиций, и объявления о пропажах и находках, и анонимки, и часы занятий у старушки, дававшей уроки дикции, а также замечания Призрака Оперы № 9 по поводу разбазаривания имущества, вопиющих случаев краж, критика или похвала актерам и режиссерам… Чего только тут не было!..

Артур воровато огляделся. Три девчушки из кордебалета о чем-то шушукались, едва не соприкасаясь лбами, швейцар, пыхтя от усердия, нес в направлении гримерных прим и премьеров огромную корзину роз кремового цвета, столяр прилаживал новую ручку к двери черного хода, вдалеке кого-то распекал дирижер.

Тенор пролистал испещренные пометками страницы партитуры, достал двумя пальцами за уголок записку, но тут из-за угла появился секретарь директора Лурье и застыл прямо посреди коридора, задумчиво грызя карандаш. На лице секретаря блуждала мечтательная улыбка, видимо, вдохновение застало его врасплох и прямо в разгар рабочего дня.

Артур вздохнул, засунул записку между страниц, поднялся к себе в гримерную, напевая арию из «Странников» «О нет, о нет, звезда моя погасла» на мотив кабацкой «Ну-ка, девка, ножки врозь», и тщательно запер за собой дверь.

Через четыре часа театр наполнится людьми: актеры будут гримироваться и распеваться, оркестранты – настраивать инструменты, главный режиссер – пить валерьянку, а публика потихоньку прибывать. Премьера сезона! Королевский секретарь уже уведомил администрацию, что его величество Александр будет на премьере – как обычно. Артур пожертвовал дневным отдыхом, чтобы провести в театре одно профилактическое мероприятие, которое и так уже постоянно откладывалось.

Он увлажнил лицо кремом, густо подвел глаза, напомадил и расчесал волосок к волоску черные, слегка волнистые волосы, затем быстро переоделся в элегантный фрак, нацепил бабочку, поправил манжеты и достал из шкафа черный плащ. Примерил, покрутился перед зеркалом, с удовольствием наблюдая, как полы плаща хлопают по ногам, потом с сожалением повесил плащ обратно. Было слишком жарко, чтобы разгуливать по театру в полном облачении. По этой же причине тенор отказался от шляпы.

Последним штрихом к его образу стала белая плотная маска, закрывающая почти все лицо. Подведенные глаза загадочно блестели в прорезях. Устранив одному ему видимые огрехи в прическе и одернув в последний раз фрак, Артур повернулся боком к зеркалу, немедленно отразившему высокую фигуру Призрака Оперы.

Призраком Артур Конти стал несколько месяцев назад, унаследовав эту роль от предшественника, почившего хормейстера Сантьяго. Театр обрел нового хормейстера, господина Мерсера, и нового Призрака за номером девять.

Сколько стоял театр (а построен он был без малого двести лет назад), столько существовал в нем Призрак. Постепенно из безобидного духа, на которого в театре привыкли спихивать все происшествия («Кто взял мою пудреницу? Ты, глупая курица?» – «Сама ты курица! Ничего я не брала! Никак опять призрак шалит»), он превратился в загадочную фигуру, которую не иначе, как господином Призраком, и не величали. Существовало ли это привидение когда-нибудь на самом деле, вряд ли уже узнаешь. Равно как вряд ли кто удосужился запомнить имя первого, примерившего на себя роль Призрака Оперы. Был ли он второй скрипкой, как Призрак №4, или же хормейстером, как Призрак №8? Как пришла ему в голову мысль надеть маску и плащ? Увы, это остается загадкой. Но кто придумал использовать доску для объявлений, доподлинно известно – Призрак №9, тенор Артур Конти.

И хотя в театре все знали, кто такой этот Призрак, каждый – от маленькой белошвейки до швейцара с внушительными бакенбардами – считал своим долгом искренне удивляться его запискам или неожиданным появлениям в полном облачении в коридорах театра.

Призрак был незримым хранителем Оперы. И очень бы обиделся, если бы узнал, что по роду своей деятельности он весьма близок к заместителю директора по административно-хозяйственной части. Он следил за имуществом, фуражом для театральных лошадей, своевременно предупреждал директора о том, что пора выплачивать зарплату.… Было трудно, но безумно, безумно, безумно интересно, не говоря уже об ответственности, лежавшей на его сильных плечах.

Артур пересек фойе и скрылся за неприметной дверью с потемневшей от времени табличкой «Посторонним вход воспрещен». За ней начиналась винтовая лестница, которая вела наверх, во владения осветителей и рабочих сцены. Артур давно хотел прогуляться по колосникам, осмотреть устройства и блоки, с помощью которых на сцену опускались декорации. Во всем должен быть порядок. Тенору простительно не знать, как устроен подъемник или поворотный механизм, но Призрак обязан если и не знать досконально, то хотя бы разбираться на пристойном уровне.

Имея классическое для солиста Оперного театра образование (за плечами у него было Государственное музыкальное училище в родном Вальберге, а затем Консерватория имени Пулизиса в Ранконе), Артур сначала весьма смутно представлял себе, как работает сценическая машинерия. Впервые спустившись в подвальные помещения, тенор был буквально сражен поворотными кругами, подъемниками и прочими хитрыми приспособлениями, с помощью которых творилась самая настоящая театральная магия.

К слову, о магии. Театральная братия была суеверна и имела свою сложную систему примет и всяческих знаков. Актеры килограммами скупали амулеты и обереги, постоянно (от чего общий эффект был довольно слабым) наводили друг на друга порчу и всячески омолаживались магическими способами. Время от времени кто-нибудь «делал» себе голос, но настоящие профессионалы с презрением относились к таким «звездам на один день». Каждый мало-мальски уважающий себя певец знает, что голос – это каждодневный тяжкий труд, это дыхательные упражнения, это пот и кровь, а вовсе не заговоренная водичка и «ля» третьей октавы, звучащее, пока не выветрилась магия. Кроме того, в театральном фольклоре имелась страшная история о певице, которая с помощью магии достигла мировой славы, но бедняжка потеряла голос в ту секунду, когда умер ее волшебный покровитель, и с той поры могла только сипеть и шипеть.

Осмотрев противовесы, Артур хотел было уже спускаться, но решил проверить заодно и люстру. После спектаклей сверкающую сфера чудовищных размеров через специальный люк поднимали наверх и хранили со всем тщанием. За двести лет существования театра казусов с этим гигантом не случалось, и Призрак надеялся, что не случится и впредь.

Рабочие уже начали выкатывать на сцену тяжелые декорации, и Артур с удовлетворением следил за процессом, когда его затылка вдруг коснулся легчайший ветерок. Призрак Оперы ощутил неподалеку чуждое присутствие.

Резко обернувшись, он обвел пристальным взглядом колосники, никого не увидел, но это его не успокоило, а скорее, наоборот, встревожило еще больше. Все чувства, обострившись до предела, кричали о постороннем – странном, чужом, опасном. Конти стиснул пальцами перила и прикрыл глаза. Успокоиться, дышать ровно, сосредоточиться… И тут он ощутил театр. За все время «пребывания на посту» Призрак номер девять переживал подобное чувство единения всего дважды.