– Господин студент, – позвала она, – спуститесь вниз, пожалуйста. У меня есть очень важный вопрос. Я хочу, чтобы вы мне пояснили механизм вот этого процесса. – Она помахала в воздухе книгой, раскрытой на новом параграфе. – Замещение.

* * *

Пожалуй, самым посещаемым местом в Ипсвике – после трапезной, разумеется, – был лазарет. Студенты часто, подолгу и со вкусом болели, симулировали, залечивали раны после драк и неудачных экспериментов, а циники с медицинского еще и проходили практику.

В этом крыле Ипсвика барышни-студентки не были редкостью. Правда, будущие великие ученые производили на Валентину тягостное впечатление. Студентки в массе своей одевались в серое и коричневое, улыбались редко, а смеялись еще реже, и то над чем-то сугубо профессиональным.

– Я тебя, наверное, удивлю, – сказала как-то Эдвина, когда Валентина поделилась с ней своими наблюдениями, – но они тут учатся, а не подыскивают мужа. Зачем им прихорашиваться?

– Откуда ты знаешь? – возразила Валентина. – Если их родня не настолько богата, чтобы обеспечить приданное, остается не так много способов заполучить личное счастье.

– Держу пари, что ты бы сходу придумала пять различных вариантов, как это сделать.

– Ты мне льстишь, – скромно потупилась Валентина. – Я верю, что узнаю своего суженого, как только его увижу.

– Как романтично!

– Кто бы говорил! А господин Брок, что, понравился тебе не с первого взгляда?

Эдвина вынуждена была признать бесспорность этого факта.

…Выяснив у Гарри Иткина все, что она хотела, Валентина заскучала в библиотеке и решила отправиться на поиски подруги. «На ваш счет никаких указаний не было», – мысленно передразнила она секретаря. Ну и пусть – указаний не пускать ее ведь тоже не было.

Эдвина обнаружилась в приемном покое лазарета. Она сидела на кушетке с несчастным лицом, а рядом профессор Довилас с закатанными по локоть рукавами сорочки сосредоточенно протирал пальцы влажным ватным тампоном. В воздухе стоял резкий неприятный запах больницы. Валентина испугалась: уж не заболела ли подруга?

– Госпожа Хельм, – не оборачиваясь, сказал Марк, – вы очень кстати. Будьте любезны, помогите графине.

В приемную вошел худой, абсолютно лысый мужчина.

– Довилас, тут за дверью собрались ваши поклонники, – весело сказал он, на ходу вдевая руки в рукава белого халата и сразу же становясь похожим на танкредского пирата – не хватало только яркого кушака и кривой сабли.

– Гоните всех, – буркнул Марк, выбрасывая тампон и закупоривая бутылочку со спиртом.

– Они жаждут вам ассистировать, – сказал «пират», по-хозяйски гремя чем-то в навесном шкафчике.

Валентина присела на кушетку к Эдвине, отодвинув в сторону какие-то серые тряпки, и графиня шепнула подруге на ухо:

– Ужасно боюсь! А вдруг это больно?

– А чем тебе надо помочь? – спросила подруга.

– Раздеться.

Главный врач Ипсвика Исайя Томаз принялся раздвигать ширму. Отгородив себя и Марка от барышень, он что-то вполголоса сказал профессору, тот засмеялся и заглянул на половину подруг.

– Снимите все украшения, пожалуйста, – сказал он, ставя на край кушетки металлический лоток. – Через пятнадцать минут начнем, – обнадеживающе бросил он и скрылся.

Удивленная вежливостью профессора Валентина вскинула брови и покачала головой, Эдвина же прыснула со смеху. Не говоря ни слова, она стала снимать кольца и серьги, а ее подруга тем временем принялась расстегивать ее платье.

– Зачем вам халаты, Довилас? – спросил тем временем доктор Томаз.

– А вдруг кто-то все-таки захочет принять участие? – Марк запустил пятерню в волосы, задумчиво окидывая взглядом приготовленные склянки с препаратами, затем обернулся к врачу. – Ну-с, где там ваши энтузиасты?

– Только не слишком их пугайте, – попросил тот, потирая руки.

– Что вы, и в мыслях не было.

Довилас открыл дверь, и его сразу окружили студенты – не менее дюжины.

– Похвальная тяга получить знания эмпирическим путем, – вместо приветствия сказал он.

– Профессор! Вы позволите нам хотя бы присутствовать? – раздался голос из толпы.

– Более того – позволю принять участие, – с серьезным видом ответил Марк. – Сама по себе процедура будет несложной. Обезболивание. Среди вас… м-м-м... хирурги? (Вверх взметнулось несколько рук). Хорошо. Маги? (Еще несколько рук). Спасибо. Кто еще?

– Общая терапия, – раздались голоса. – Фармакология.

– Превосходно. Значит, у каждого будет шанс себя проявить.

– А кто пациент? – спросил кто-то.

– Я, – ответил Марк и вежливо улыбнулся. Студенты переглянулись. – Мне нужно на пару дней избавиться от хромоты. Каким способом вы этого добьетесь, мне не важно. Сразу предупреждаю, помогать вам я не буду. Напротив, я намерен всячески сопротивляться, поскольку терпеть не могу лечиться.

Секунд пять молодые люди раздумывали над словами профессора.

– Совсем забыл, – радостно сообщил один из будущих не то магов, не то врачей, – мне надо мышей в виварии покормить.

– Нам – нам надо покормить, – сказал другой.

– А у нас лекция через полчаса…

– Простите за беспокойство, профессор…

– Извините…

Профессор пожал плечами и вернулся в приемную, где доктор Томаз от души показал ему большой палец.

– Ну, вот, – притворно вздохнул Марк, – а я только понадеялся, что среди нынешней молодежи можно встретить мужественных людей.

– Мужественных – сколько угодно, а вот беспечных… Не знаю, как у вас на магическом, а у нас на медицинском таких немного. Кстати, Довилас, не вздумайте сопротивляться, когда я буду колдовать над вашим коленом: вколю вам снотворное без разговоров.

– Ваше счастье, что я абсолютно не злопамятен, – заметил Марк. – Но память у меня очень хорошая.

Томаз рассмеялся.

В это время из-за ширмы появилась Эдвина, босая, в наглухо застегнутой длинной серой рубашке. Девушка была бледна, но полна решимости.

Доктор помог Валентине надеть накрахмаленный белый передник, достав его из шкафчика в углу приемной. Марк тем временем пригласил Эдвину в соседнее помещение, залитое ровным белым светом. Все свободное пространство комнаты было уставлено металлическими штангами и столиками с разложенными на них устрашающего вида штуками, посредине стоял высокий стол, покрытый простыней. Профессор жестом попросил графиню приподнять рукав рубашки.

В помещение вошли доктор и Валентина. В руке доктор держал шприц, наполненный бесцветной жидкостью.

– Это физиологический раствор, – сказал он, отвечая на немой вопрос Эдвины, пока Довилас протирал спиртом сгиб ее локтя. – Надеюсь, вы не страдаете сердечной недостаточностью?

Валентина, стараясь держаться как можно более незаметно, встала рядом со столом, не решаясь, однако, взять Эдвину за руку – мало ли, как это скажется на качестве магических манипуляций профессора.

Томаз занял место возле столика с инструментами, открыл пробирки, принялся что-то смешивать.

– Мне закрыть глаза? – спросила Эдвина.

– Как хотите, – рассеянно ответил Марк, снимая жилет и закатывая повыше рукава сорочки.

– Люблю смотреть, как вы колдуете, – заметил доктор.

– Бросьте, я делаю это скучно.

– Зато быстро.

Марк прошелся вокруг стола, решительно отодвинув Валентину на два шага в сторону, и застыл в изголовье. Его пальцы будто зажили собственной жизнью, шевелясь, как щупальца осьминога.

– Ваша правда, – сказал он, стряхивая с пальцев что-то на пол.

«Что-то» собралось в капельки и закатилось под стол. Доктор подал профессору чистое полотенце, тот вытер руки, поблагодарил кивком, сделал еще один виток вокруг стола, остановился в ногах.

– Зато, – сказал он, удерживая одной рукой что-то большое и, судя по всему, подвижное, а второй не то отрывая невидимке конечности, не то втыкая в него иглы, – не надо расходовать энергию еще и на театральные эффекты.

Он воткнул последнюю «иголку», бросил невидимку на пол, раздавил каблуком. На кафеле расплылось чернильное пятно. Профессор снова встряхнул пальцами.