Она выключила телевизор и теперь держит в руках кружку с дымящимся кофе. Ее голубые глаза — как небо в ясный летний день.

Провожу дрожащей рукой по лицу.

— Джейк пытался уговорить тебя остаться? — Совсем не то, что планировал сказать, но пусть будет так. — Видел его сегодня, и подумал…

Она фыркает.

— Он знал, что все кончено, но да, пытался. Еще признался, что изменял мне.

— Боже, он еще тупее, чем я думал. — Качаю головой. — Я бы никогда не изменил тебе.

Белла ставит кружку на столик, отводя взгляд.

— «Никогда» — очень сильное слово.

Черт, не думал, что могу ненавидеть Миллера еще сильнее.

— Я не бросаю слов на ветер.

— Знаю. Просто… — Она поднимает глаза, в ее взгляде тревога. — Можешь, пожалуйста, рассказать мне, что произошло, как обещал?

Кивнув, провожу языком по передним зубам. Собираюсь с мыслями, затем, с глубоким вздохом, откидываюсь на диван. — Жаль, что не сделал этого раньше, но хотел, чтобы ты сама разобралась с Миллером. Решила, что он тебе не подходит, не потому что я рассказал, какой он.

Она молча кивает.

— В школе мы с Джейком играли за команды-соперники. Потом стали соседями по комнате в колледже. Сначала все было круто. У нас были общие интересы: футбол, конечно, и мы оба изучали финансы. Но со временем наши характеры начали сталкиваться. На первом курсе я сосредоточился на футболе и учебе. И все. Я рвался быть лучшим — и был им. Лучшим квотербеком за последние годы. — Усмехаюсь. — Звучит высокомерно, но это правда. Не буду врать — это тешило мое эго. Миллер тоже был чертовски хорош, и тренер твердил, что сорвал джекпот, заполучив нас обоих. Так продолжалось, пока мы с Джейком не начали создавать проблемы — из-за девушек.

На первом курсе я часто проводил время с девушками. Типичный спортсмен, что уж. Но на втором году все изменилось. Я снова сосредоточился на футболе, даже стал игнорировать семью. Я был королем кампуса, непобедимым на поле, мог получить любую девушку. У меня было все. Жизнь была идеальной — пока мы с Миллером не положили глаз на одну и ту же девушку.

Глубоко вдыхаю. Не решаюсь смотреть на Беллу, уставившись в сцепленные руки. Но это не помогает. Ее взгляд прожигает мою кожу. Сердце колотится в горле, пульс отдается в кончиках пальцев.

— Что было дальше? — тихо спрашивает она, давая мне толчок продолжить.

— Никто из нас еще не был с ней, и это быстро превратилось в соревнование. Мы дразнили друг друга, морочили голову. Однажды даже подрались. Глупо, но именно тогда мы стали настоящими соперниками. Френеми. Улыбались друг другу, держа нож за спиной, готовые ударить в любой момент.

Тренер заметил. Атмосфера в команде стала токсичной, а жизнь в комнате — невыносимой. Мы оба были упертыми, никто не хотел уступать, что только добавляло проблем. Тогда Миллер предложил решение: кто первый переспит с ней — тот победил, а после мы забудем об этом, независимо от результата.

Я выиграл. Это должно было поставить точку в нашем соперничестве, разовым инцидентом. Но вместо этого началось нечто большее и гораздо более темное. Это стало нашей традицией: находить новую девушку и соревноваться, кто первый ее «возьмет». Иногда побеждал я, иногда — Джейк. В особенно удачные дни — мы оба. Одновременно.

Меня бросает в холодный пот, но я заставляю себя поднять на нее глаза. Она обхватила себя руками, лицо побелело. Голова пульсирует, в глазах мутнеет.

Но я должен выговориться, как бы ни хотелось замолчать.

Делаю неглубокий вдох, опуская взгляд обратно на руки.

— Это продолжалось два года. Мы поехали в Европу, где продолжили наши больные игры. Мне тогда не казалось, что мы делаем что-то уж очень плохое, понимаешь? Не приходило в голову, что мы используем этих девушек, что относимся к ним, как к чему-то, не заслуживающему уважения. Думал, это нормально.

Краем глаза замечаю, как Белла сжимается. Ее лицо искажено болью, а в глубине зрачков — что-то темное. Я был отвратительной свиньей, и теперь она это знает.

Черт.

Я бы отдал что угодно, чтобы она смотрела на меня, как раньше, но это невозможно. Если я хочу видеть ее в своем будущем, должен рассказать правду. И я открываю рот, продолжая.

— Все изменилось на последнем курсе. По пути на пару я столкнулся с девушкой… очень красивой. Ее звали Стейси. Мы иногда пересекались на занятиях, но я не обращал на нее внимания. Однако в тот день не мог оторвать глаз. С того момента не выкидывал ее из головы. Так что пригласил на кофе.

Уголки губ непроизвольно дергаются в подобии улыбки, но она мгновенно исчезает, когда в памяти всплывают воспоминания.

— Стейси была умной и мягкой. Доброй, всегда искала в людях хорошее. То, что я к ней чувствовал, не было похоже ни на что прежде. Чем лучше я ее узнавал, тем бессмысленнее казались вечеринки, алкоголь, случайные связи. Когда мы начали встречаться, я завязал со всем этим. Стал больше уделять внимания учебе, а тренер был в восторге от моей игры и отношения.

Одри познакомилась со Стейси, когда та поехала со мной на зимние каникулы. Моя сестра ее обожала. Они быстро подружились, и впервые в жизни мне не мешало, что Одри вмешивается. Я был счастлив.

А вот Джейк — нет. Он стал моим злейшим врагом. Саботировал меня, поливал грязью, постоянно задирал. Называл тряпкой за то, что изменился. Мне было плевать. Я покончил с нашей дружбой, но он — нет.

Белла прижимает ладонь к груди, смотря на меня с болью. Во мне все рушится, правда снова разрывает меня на части.

— Миллер начал флиртовать со Стейси, отпускать намеки, трогать ее. Я не раз говорил ему остановиться. Он не слушал. Клялся, что Стейси ничем не отличается от других наших девушек, и обещал доказать это. Однажды я зашел в нашу комнату и застал их в постели… на моей чертовой кровати!

— Боже мой… — Белла аж подскакивает, прикрывая рот рукой. Глаза блестят от слез.

Облизываю пересохшие губы, снова сцепляю руки.

— Я был в ярости. Нет… Я был раздавлен. Уехал домой, к семье. Стейси звонила, слала сообщения. Я удалял, не читая. Не хотел ничего слышать. Чувствовал себя преданным и поклялся, что больше ни одна девушка не заставит меня так себя чувствовать. Я был выше этого. Александр Уокер — победитель, а не лузер. Я справился.

Самое безумное, что после этого наши с Миллером отношения…наладились. Он сказал, что сделал это, чтобы доказать: ей нельзя доверять. Я не верил ни секунды, но ради будущего сделал вид, что принял это.

Через два месяца Стейси прислала одно сообщение: «Прощай». Не знаю, что заставило меня пойти в ее комнату. Мы не общались, и все же…я помчался туда.

Горло сжимается, не давая выговорить следующее. Картина крови на плитке, она в ванной…Это преследует меня до сих пор. Кошмары до сих пор сводят с ума. Они такие же яркие, как тогда. Ни терапия, ни поддержка семьи не помогли забыть то, что я увидел. Потому что я разрушил ее жизнь.

— Она… Стейси пыталась покончить с собой. Перерезала вены. Я сделал все, чтобы спасти ее. Черт, я так боялся. Увез ее в больницу, врачи смогли остановить кровь. Физически она восстановилась, но психически… вряд ли.

Ее мать благодарила меня за спасение, умоляла поговорить с дочерью, выслушать ее. Я согласился — ради нее и ради себя… Мне нужно было закрыть этот вопрос. Так я узнал, что Миллер дал ей наркотики. Заставил поверить, что она со мной. Он сломал ее, потому что не вынес мысли, что в моей жизни появился кто-то важнее него. В его глазах это было предательство, и он заставил меня заплатить. Использовал Стейси. Разрушил наши отношения, как ничего не стоящие.

— В день нашего последнего разговора я сломал Миллеру нос. Он извинялся снова и снова, но этого было недостаточно. Этого никогда не будет достаточно. Я хотел заставить его заплатить за содеянное.