Дилль хотел было крикнуть, чтобы Тео двигался наперерез этому четырёхрукому ужасу, но тот уже и сам всё сообразил. Вскоре оба мага оказались между отступающими ситгарцами и остатками хивашского войска и демонами, возглавляемыми гигантом-безумцем. И стоило им приблизиться к четырёхрукому, как Дилль почувствовал, что драконья ярость вскипает в нём бурным потоком и вымывает из него остатки истинной сущности. Ещё пару мгновений, и он перестал быть человеком и превратился в дракона. Пусть его тело было слабым и хилым, пусть он не мог самостоятельно летать, но зато он мог вступить в бой с исконным врагом и убить его при помощи драконьего пламени. Что Дилль и проделал.
С конца чёрного посоха сорвалась двадцатиметровая струя драконьего пламени. Гигантская фигура демона окуталась огнём, а земля вокруг него вскипела на расстоянии сотни шагов. Бежавшие в отдалении за предводителем собакоголовые с визгом бросились прочь — ну, те, кто вообще сумел уцелеть в огненной атаке. Демонские летуны, словно рой громадной саранчи, носившиеся в воздухе, тоже изо всех сил помчались в разные стороны от эпицентра огненного кошмара. И в итоге как-то так само собой получилось, что на одном конце поля боя оказались ситгарцы и остатки хивашских войск, на другом — собакоголовые полки и рой летунов, а посередине между ними два мага и архидемон.
Ни щит Тео, ни щит Дилля не могли защитить от раскалённого воздуха. И если Дилль в яростном безумии не обращался на это внимания и был готов умереть, но добраться до врага, то вампир сохранил хладнокровие. Тео, как только узрел огненный выплеск, какого никогда не видел у Дилля, понял, что сейчас попросту задохнётся от жара, тотчас поднял доску выше и направил её по направлению к собратьям-магам. Дилль, увидев, что горящая фигура демона начала отдаляться, взвыл совершенно нечеловеческим голосом и едва не спрыгнул с доски — благо, Тео успел схватить его за поясной ремень.
Возможно, Дилль обрушил бы свою нерастраченную ярость на друга — как это уже однажды почти произошло. Но в этот момент из красно-чёрного раскалённого облака выпрыгнула громадная фигура демона. Говорят, что демонам огонь не страшен, что это родная для них стихия, как и для драконов. Наверное, это действительно было так. Но то пламя, в которое попал четырёхрукий гигант, было другим. Огненная стихия, перемешанная с биомагией разрушения и усиленная примусами и муарами, драконья ярость и частички дыхания Великой Госпожи создали убойный коктейль, который мог причинить вред даже архидемону.
Исторгая из себя оглушающий рёв, демон, покрытый смертельным огнём, гигантскими прыжками помчался к наглым магам, причинившим ему такую боль. Доспехи его уже не светились красным — они попросту расплавились. Из вооружения уцелела лишь одна секира — видимо, особо устойчивая к пламени. Второй топор, как и оба щита, постигла участь доспехов. Биомагия разрушения проела дыры в теле демона, разрушив не только защитные костяные наросты и шипы, но и полностью лишив его двух рук. Однако несмотря ни на что израненный гигант с рёвом мчался вслед улетающим людишкам. Остальные участники ночной бойни — что с одной стороны, что с другой, невольно замерли, наблюдая за этой необычной дуэлью.
Тео, понимая, что если он не остановится, Дилль, потерявший разум от избытка драконьей ярости, просто спрыгнет и ринется в драку, остановил подъём. Дилль тотчас выпустил серию огненных сгустков, от которых демон частично увернулся, а частично принял на себя, в итоге лишившись ещё одной руки.
— Сгори, вонючий обрубок! — взвыл Дилль. — Получи!
Но струя драконьего пламени ударила в землю, тут же вскипевшую красно-зелёными пузырями. Демон, несмотря на ужасные раны, сохранил боеспособность, а его жажда боя только возросла. Издав оглушающий рык, он прыгнул сначала вбок, уворачиваясь от пламени, а затем совершил невероятный прыжок вперёд и вверх. Казавшаяся такой неуклюжей израненная туша на деле оказалась очень ловкой. Словно валун, посланный из катапульты, демон взлетел вверх и с размаху ударил по наглым врагам секирой. По всем канонам из двух мелких человеков должно было получиться четыре ещё более мелких получеловека, но лезвие секиры звонко лязгнуло, столкнувшись с щитом Тео, и отлетело назад.
Сила удара демонской туши и секиры была такова, что щит Тео мгновенно исчез, заодно высосав последние эрги из своего создателя. Дилля и Тео со страшной силой швырнуло прочь по направлению к ситгарцам, а сам демон рухнул вниз.
Тео пролетел не меньше тридцати метров, прежде чем ударился о землю. От удара он лишился сознания, и уже не видел и не чувствовал, как сухо треснул его посох, как сломались правая рука и левая нога, и как мелкие шершавые камни раздирают кожу на лице. Безвольной куклой он замер на высохшей от летнего жара траве. А вот Диллю повезло. Может, он просто удачно приземлился, но только кубарем прокатившись по пыльной земле, он вскочил на ноги, ничуть не пострадавший. Мелкие царапины, разумеется, были не в счёт.
Тяжко рухнувший архидемон издал новый рёв, с заметным трудом поднялся на ноги и двинулся к наглому человечишке, осмелившемуся вступить с ним в бой. И если первые шаги демону давались с явным трудом, то потом он начал двигаться всё увереннее, словно его ужасные раны залечивались сами собой. На самом деле, конечно, ничего подобного не было — просто у демонов была способность отдаваться бою полностью, забыв про раны и увечья. И это у обычных штурмовиков, чего уж говорить про архидемонов? Бозиан, обезумевший от ярости и причинённого ему унижения, жаждал разорвать мелкого наглого мага в клочья.
Расстояние между Диллем и громадным демоном было ничтожно малым — всего-то шагов тридцать, и Дилль, во всю глотку заорав, выпустил в него серию огненных сгустков. Шары огня разбились о широкую грудную клетку врага, биомагия выгрызла в его теле новые дыры, но демон-гигант только взревел ещё громче, прыгнул вперёд и широким размашистым ударом попытался перерубить противника. Диллю пришлось шлёпнуться на землю — широкое лезвие демонской секиры просвистело над ним. Сражаться с этим чудовищем обычным мечом было чистым безумием, и Дилль призвал огонь, распределив его по посоху.
— Сейчас посмотрим, чьё оружие крепче, — прорычал он, примериваясь рубануть по вражеской секире.
Но единственная уцелевшая рука демона вертелась не хуже ветряной мельницы в ураган — Дилль попросту не мог улучить момент и ударить посохом по мелькавшей перед ним с огромной скоростью секире. И ему всё время приходилось отпрыгивать то в сторону, то назад, то снова падать ничком. А потом вскакивать и опять отпрыгивать, потому что туда, где он только что находился, впечатывалась ножища демона или врезалось лезвие секиры. Но, несмотря ни на что, Дилль успевал иногда попадать огненным посохом по демону. Ну, куда успевал, туда и попадал. Жаль, что серьёзных ран не мог нанести.
Бозиан исступлённо ревел и никак не мог попасть в мелкого и увёртливого врага. Несмотря на ужасающие ранения, которые обычного штурмовика уже убили бы, сил у него оставалось предостаточно, вот только толку от них не было. Вблизи наглец уворачивался и периодически жалил своим огненным прутиком, а отпускать дальше его было нельзя — арх рисковал получить новую порцию смертоносного огня. Так-то Бозиан имел сопротивляемость огню девять из десяти по шкале жрецов — то есть, мог выдержать даже огненное дыхание Хранителей. Но конкретно этот огонь был другим. Каким именно, Бозиан не понимал — он же не жрец какой-нибудь, но зато прекрасно осознавал, что ещё пары порций такого огня он уже не выдержит. Всё, что ему оставалось, это драться на близкой дистанции. И хотя архидемон умел и любил это дело, и мог выступить против любого противника — даже против Великого Хранителя, сейчас он чувствовал, что проигрывает. А помощи от своих войск ждать бесполезно. Потому что любой, осмелившийся встрять в поединок архидемона, даже пытаясь ему помочь, рисковал лишиться жизни. Ибо попытка помешать дуэли всегда каралась смертью. К тому же, с Бозианом не его верные штурмы, а трусоватые летуны и жалкие собакоголовые. Да, их много больше врагов, но вон они, застыли и стоят, глазеют. Истинные демоны за это время уже разбили бы остатки врагов и грызли бы их сердца, урча от наслаждения.
