Она начала делать это в отместку после того, как я чуть не сжёг на ней одежду своим взглядом. Сначала она избегала встречаться со мной взглядом, неловко ерзая под моим вниманием, но через некоторое время пришла в себя и поняла, что не может позволить мне выиграть в этой маленькой игре между нами.

На ней не было ничего безумного: мешковатые джинсы и ещё более мешковатый лиф с круглым вырезом. Но, чёрт возьми, похоже, они были правы, оставив всё это воображению. Каждый раз, когда я видел, как она движется под этой чертовой одеждой, это было словно награда. Эти изгибы и впадины... Мне нужно было знать, как она выглядит.

Мы оба молчали, молча боролись взглядами друг с другом через обеденный стол, пока остальные разговаривали или хотя бы пытались нормально общаться. Я чувствовал, что с Тревором что-то не так, словно он что-то задумал. Я думал, он в какой-то момент заговорит об этом, но так и не заговорил.

Когда званый ужин закончился, все встали, чтобы помочь с уборкой, кроме Марии, которая готовила еду. Она приготовила довольно отвратительную пасту. Даже Тони, который был Тони, сказал, что она была лучше, чем та, что готовили их сицилийские личные повара. Похоже, кого-то из “Коза Ностры” уволили.

Я заметил, как Мария выскользнула от всех и направилась в отдельный коридор. Я, естественно, последовал за ней, но только успел заметить, как за ней закрылась дверь гостевого туалета.

Стоя в одиночестве в темном коридоре, я ждал. Из открытого пространства гостиной, совмещенной с кухней, позади меня лился тусклый свет, а тонкая полоска света пробивалась из-под двери ванной.

Как легко было бы проследить за ней внутрь и пустить ей пулю в голову.

Вернувшись домой, я не стал включать свет: огни города, проникавшие сквозь панорамные окна, обеспечивали достаточную ясность.

Войдя в спальню, я остановился, засунул руки в карманы и уставился на картину, висящую над моей кроватью.

Черно-белая абстрактная картина с почти полностью размытым лицом девушки. Её длинные тёмные волосы, взъерошенные и непослушные, ниспадали на плечи. Только её глаза сирены сохранились нетронутыми – невероятно детализированные и ярко-зелёные.

Я сделал это два года назад, чтобы никогда не забывать о своей цели – проблеме, которую я предвидел, и она оказалась верной. Мне нужно было поскорее с этим покончить.

Вопрос был решен.

Следующая моя встреча с ней будет последней.

Глава 30

Зак

Настоящее

Шок. Я не придерживаюсь гребаного плана.

Было много возможностей. Я мог перерезать ей горло в библиотеке и оставить истекать кровью между книжными полками. Я чуть не сделал это на заброшенной окраине города: мой клинок прижимался к её шее, но и её клинок прижимался к моей.

Я был… мягко говоря, впечатлен её мастерством. Я был больше и сильнее, но ее техника всегда превосходила мою.

Конечно, я всё равно мог бы её прямо там прикончить, но всё это казалось… разочаровывающим. Скучным. Мда.

Я последние два года своей жизни думал об этой убийце, а получил лишь ножевое ранение?

Нет. Я способен на худшее.

Точно так же сегодня вечером, когда я загнал ее в угол на кухне для персонала в квартире Франчески, было окно. Мы были совсем одни, вдали от вечеринки. Никто бы не услышал её крика.

Однако, проведя с Марией больше времени, чем планировал, я быстро усвоил, что лучший способ уничтожить человека — это проломить его стены. Мне хотелось поиметь её разум так же, как она поимела мой все эти два года. А какой лучший способ разорвать человека на части, чем изнутри?

Вот почему я сменил стратегию с убийства на романтизацию.

Но, конечно, ей нужно было всё усложнить. Нужно было свести меня с ума, пытаясь за ней угнаться. Несмотря ни на что, мне всё равно казалось, что она контролирует ситуацию.

И чтобы все прояснить, никакого парня не было.

Я зашел с ней слишком далеко и теперь должен был расхлебывать последствия. Я знал, что рискую, намекая, что она меня боится, но продолжал, несмотря ни на что. Теперь я соперничал с каким-то воображаемым парнем. Я не стал говорить Марии, что знаю, что его не существует, и что Кали солгала ради неё – она просто найдет какого-нибудь незнакомца, чтобы не потерять лицо.

Эта девушка не облегчила мне задачу.

Может, она не поверила тому, что я ей сказал на ухо, но это не имело значения. Скоро она сама всё увидит.

Я снова обратил внимание на вечеринку. Все пили и веселились, кроме меня.

Если бы я только мог сосредоточиться на чём-нибудь, кроме женщины передо мной! С дивана я наблюдал, как Мария танцует и смеётся с подругами. Играла латиноамериканская музыка, и мне пришлось наблюдать, как она мучительно медленно двигается в такт экзотическому ритму в своих джинсах.

Хотя я был уверен, что она не собиралась этого делать, она всегда открывала достаточно, чтобы заставить меня задуматься. На мгновение я представил себе, что, как я знаю, найду под её мешковатой одеждой. Прилив жара пробежал по моему паху.

В то время как другие носили платья, костюмы или праздничные наряды, она была в джинсах и футболке, которые были ей велики. Объективно, это всё равно было уместно для случая – другой стиль, ближе к уличной моде, – но мне казалось, что она могла бы просто надеть нижнее белье. Всё, что она надевала, казалось мне непристойным.

И эти чертовы джинсы... Я не мог дождаться, когда она начнет умолять меня сорвать их.

Она постоянно проявляла ко мне неуважение, но все, о чем я мог думать, это как бы нагнуть ее к себе на колени и отшлепать за неудобства, которые она мне причиняла, выглядя так безумно хорошо.

Я все еще не мог смириться с тем, что она действительно ничего не знала об этой ситуации, и все, чего я хотел, это заставить ее вспомнить обо мне.

Я пытался отступить.

Я пыталась дать ей личное пространство.

Но когда она прошла мимо меня, сидящего на диване, – гораздо ближе, чем нужно, – я не смог устоять. Она дразнила меня, с самого начала. И ей нравилась охота так же, как и мне, хотя она не признавалась в этом ни мне, ни себе. Мы уже какое-то время играли в кошки-мышки, и мне начинало надоедать играть с добычей.

Потому что я хотел преподать ей урок – и потому что я мудак – я выставил перед ней свою ногу. Как и ожидалось, она потеряла равновесие и начала падать.

Но я не позволил ей упасть на землю.

Я поймал ее.

Затем посадил ее к себе на колени.

Её длинные каштановые волосы шёлком спадали на плечи, слегка прикрывая лицо, когда она смотрела на мою грудь. Её руки вцепились в мои бицепсы, а длинные острые ногти впились в кожу сквозь ткань костюма. Острая боль переросла в тёмное наслаждение, разливаясь по венам и по всему телу.

Несмотря на мешковатый топ, я чувствовал, как её мягкие сиськи прижимаются к моей груди, а твердые соски проглядывают сквозь бюстгальтер и рубашку. Мои руки легли ей на талию, когда она оседлала мои бёдра, расположив их по обе стороны от меня на диване. Её живот был вплотную к моему паху, а тело так идеально прилегало к моему, что в голове у меня гудел электрический ток.

Мария медленно подняла на меня взгляд. Блестящие губы приоткрылись, а гипнотизирующие зелёные глаза сузились.

— Ты только что… поставил мне подножку?

— То, что я тебя поймал, все искупает.

В ее глазах вспыхнул огонь — огонь, которого я отчаянно ждал каждый раз, когда она смотрела на меня.

Я был лицемером. Мне нравилось, как она никогда никому не уделяла внимания. Но когда она смотрела на меня, как на кого-то другого… Мой собственный огонь вспыхнул ярким пламенем, и я вдруг возненавидел ее равнодушие.

Я был бы первым, кто разбил бы ее ледяное сердце, чтобы просочиться сквозь трещины и проникнуть в ее душу так глубоко, чтобы она больше никогда не чувствовала ничего, кроме меня.