— Я ищу Хуана. — Я подошла и снял влажный капюшон.

— Говори.

Это всё, что мне нужно было знать, прежде чем моя рука метнулась и схватила его за затылок. Без предупреждения я со всей силы ударила его лицом о стойку. Кровь брызнула во все стороны. Лицо Хуана исказилось от боли и гнева. Прежде чем он успел напасть, я схватила его за воротник и несколько раз ударила кулаком по лицу, пока его голова не начала мотаться из стороны в сторону.

Тяжело дыша, я обеими руками подняла его за воротник, перекинув через стойку. Хуан поднял свои красные, опухшие глаза. Они встретились с моими с сопротивлением, а затем расширились от понимания. Уголок его разбитых губ приподнялся в усмешке, прежде чем он попытался плюнуть мне в лицо. Вместо этого кровавая слюна пролилась мимо его потрескавшихся губ и потекла по подбородку. Жалкое зрелище.

Я снова ударила его головой о новую красную стойку и плюнула ему в лицо, показывая, как это делается.

Я сунула руку в заднюю часть джинсов и вытащила пистолет из-за пояса. Стволом я приподняла его подбородок. — Не испытывай меня, блядь.

Но его грудь отчаянно вздымалась в попытке рассмеяться. Кровь хлынула из уголков его рта, и когда его глаза неестественно расширились, его шепот заставил меня похолодеть. — Ты труп, Ángel.

Дверь, ведущая назад, распахнулась, и ворвалась группа крупных мужчин. Не отпуская Хуана и не поворачивая головы, я взглянула на группу – и увидела знакомую пару черных глаз, уже смотрящих прямо на меня.

И наставил на меня чертов пистолет.

Ах, черт...

Зак

Настоящее

Она избегает меня.

На следующее утро после вечеринки я позвонил ей, хотя она так и не дала мне свой номер – подробности того, как я его узнал, не имеют значения. Я сказал себе, что это для того, чтобы наконец назначить нам дату, но в глубине души я знал, что просто хочу услышать её голос.

Когда она не ответила, я не придал этому особого значения; возможно, она ещё спала, или принимала душ, или занималась спортом. Я даже не вздрогнул, когда она снова не ответила вечером. Но неделю спустя, после семи пропущенных звонков и двух букетов цветов, я отнесся к ситуации совсем иначе.

Моя щека все еще горела после ее поцелуя на ночь, а член всё ещё стоял от воспоминаний. Я всерьёз подумывал никогда больше не мыть эту сторону лица.

Я мог бы спросить у её друзей, где она. Я мог бы поехать к ней домой… Или попросить Тревора найти её на камерах видеонаблюдения по всему городу.

Желание сделать это становилось всё сильнее с каждой минутой, но я подавлял его. Я хотел увидеть её, но должен был позволить ей подойти ко мне. Теперь она знала, на что я готов ради неё: я готов убить ради нее. В отличие от парней из её прошлого, которые клялись убить любого, кто к ней прикоснется, но, вероятно, даже ни разу не ударили кулаком, я не блефовал; я давал обещание.

Женщина думала, что она мне нравится.

Мне нравились гоночные машины и минет. А она?

Я хотел, чтобы её разум, тело и душа болели за меня так же сильно, как я болел за неё. Чтобы она с радостью и готовностью встала на колени ради меня. Чтобы она умоляла так, как никогда не стала бы умолять никого другого. Чтобы она хотела быть моей.

Я бы ей не отказал.

Она быстро поняла, что я единственный, кто мог дать ей то, чего она действительно хотела. Необходимо. Это знание успокоило меня. Признавала она это или нет, между нами пылал огонь; чем больше она пыталась убежать от меня, тем безумнее нас это жгло.

Сделав глубокий вдох, я ослабил галстук. Эта встреча затянулась до чертиков и начала надоедать. Сейчас меня меньше всего волновало, сколько килограммов кокаина сегодня вечером ввозят в Майами.

В этот момент из магазина раздались громкие удары. Мужчины, с которыми я был на встрече, замолчали и прислушались, вероятно, чтобы убедиться, не обронил ли что-нибудь парень в первом ряду. Встреча проходила в одной из задних комнат, за пуленепробиваемой дверью. Здание выдавало себя за местный винный погреб на углу Бронкса, хотя на самом деле служило прикрытием для доступа к туннелям, пронизывающим весь город. Именно так нескольким наркосетям удавалось распространять свой товар, не привлекая внимания полиции.

Не то чтобы это имело значение в любом случае – у меня на зарплате было много людей в полиции Нью-Йорка – но иногда бестолковые копы-отбросы, мечтавшие сделать мир лучше и наполнить его чертовыми радугами и единорогами, вмешивались и лезли туда, куда не следовало. Тогда мне приходилось быть плохим парнем и стрелять в них, или – если у них была такая возможность – отправлять их семьям кучу денег, чтобы извиниться за их сыновей-неудачников.

Однажды я совершил ошибку, доверившись кому-то, и чуть не погиб. Эту ошибку я больше никогда не собирался повторять.

Женщины никогда не пытались мне насолить. Они ценили свою жизнь и семью, а не пытались вести ничтожную борьбу с теми, кто контролировал мир. Разумный выбор.

Мексиканский картель был крупнейшей наркоторговой организацией, но мне нужны были другие, которые бы выполняли за меня грязную работу, поэтому напротив меня сидели колумбийские и бразильские наркоторговцы.

Из-за стен послышался ещё один стук, мужчины отодвинули стулья и встали. Зевая, я взглянул на часы, прежде чем встать и выйти первым. Я не мог сдержать раздражения, вызванного сложившейся ситуацией, и заряжал свой Glock. Какие-то ничего не подозревающие мальчишки, наверное, пытались ограбить магазин.

Мне не нравилось стрелять в подростков. Но иногда, вместо того, чтобы делать домашнее задание по математике за кухонным столом, глупые подростки пытались застрелить главу Мексиканского картеля и получали пулю между глаз.

Я расправил плечи, чтобы снять напряжение, прежде чем открыть дверь. То, что мне приходилось делать определённые вещи, не означало, что мне это, блядь, нравилось.

Дверь ударилась о стену, и я направил пистолет на человека, склонившегося над Хуаном, наблюдателя.

Мой взгляд упал на пару знакомых изумрудных глаз. Они автоматически загипнотизировали меня, погрузив в транс. Время замедлилось, сердце остановилось, а дыхание перехватило.

Но затем она вздохнула и снова посмотрела на Хуана, и тут до меня дошло, что это она. Меня охватило раздражение от того, что её пронзительный взгляд больше не был направлен на меня.

Я опустил пистолет и подал знак мужчинам вернуться на встречу без меня. Я смотрел на нее с полным недоумением, но ничуть не удивлённо. Конечно же, она явилась в таком виде.

— Какого хрена ты здесь делаешь?

Мария стиснула зубы, но не отпустила Хуана. — Это тебя не касается.

Я усмехнулся, саркастически оглядывая магазин. — Ты в Нью-Йорке. На моей территории. В моих делах.

Она не двигалась с минуту, и я думал, что мне придётся её оттаскивать. Но тут она застонала и без предупреждения ещё раз ударила Хуана лицом об уже окровавленную стойку, прежде чем он упал на пол от боли.

Она подошла ко мне и остановилась в нескольких сантиметрах от меня, приподняв подбородок, чтобы встретиться со мной взглядом. Её волосы промокли от дождя, а на лице не было ни капли макияжа.

— Некоторые люди меня обманули. Я справлюсь. — Её голос прозвучал ледяным, механическим тоном. Она повернулась, чтобы уйти и прикончить Хуана.

Я разочарованно вздохнул и схватил её за плечо, останавливая. Она оглянулась через плечо, где моя рука обнимала ее за мокрую ткань её огромной чёрной толстовки. Её взгляд метнулся к моему, словно предупреждая, чтобы я убрал от неё руки, иначе я труп, как Хуан. Как бы мне хотелось посмотреть, как она попытается это сделать.

Я наклонился почти до её уровня, но всё же смог возвыситься над ней. — Ты не можешь просто так прийти сюда и убить моих людей. — Глаза Марии превратились в щелочки, а я изобразил на губах тёмную ухмылку. — Мне нужна причина, hermosa.