Но затем она пожала плечами, и выражение её лица стало жестким. — Просто знай, я слишком устала, чтобы заниматься сексом.

Моё высокомерие сменилось хмурым выражением. Я был одновременно раздражен и расстроен, но моя решимость по отношению к ней пересилила все остальные чувства, на которые я был способен.

— Это не всё, что есть между нами, и ты это знаешь. — Я говорил строго, чтобы на этот раз она поняла меня громко и чётко. Больше никаких недопониманий не будет.

Сомневающийся взгляд нефритовых глаз встретился с моим. Её голос прозвучал так тихо и слабо, что я едва расслышал. — Это не так?

Мне ненавистно, что мои намерения по отношению к ней не были очевидны. Однако теперь, осознав свою ошибку, я не остановлюсь, пока она не узнает, как сильно я хочу её – разумом, телом и душой.

Мария была единственным человеком, которого я слушал. До неё я никогда даже не задумывался о чужих мнениях и чувствах. Она была первым человеком, о котором я хотел узнать всё. Я хотел знать, кто и что сделало её такой, какая она есть, чтобы я мог их убить. Я хотел знать всё, что ей нравилось, чтобы я мог ей это дать. Я хотел знать, что она обо всём думает. Я хотел снять с нее все слои, пока не узнаю её лучше, чем самого себя.

Вдобавок ко всему, она испортила мне природу. Я больше не мог смотреть на растение, не думая о том, что её глаза – самого красивого оттенка ореха, какой я когда-либо видел.

Моя рука легла ей на затылок, и я прильнул губами к её губам. Я нежно поцеловал её. Так нежно, что послание было несомненным. Кровь в моих жилах закипела, кожа затрепетала.

Отстранившись, я прижался лбом к её лбу. Мои слова, глубокие и грубые для моих собственных ушей: — Это что, совсем ничего?

Она не ответила, но я почувствовал, как она молча сдалась, когда ее руки легли мне на грудь. Другая моя рука накрыла ее ладонь, и я положил её ладонь на свое колотящееся сердце. — Только ты так со мной поступаешь, hermosa.

Ее острые ногти впились мне в грудь, прорвав ткань костюма, прежде чем она подняла голову и посмотрела мне в глаза. Её щёки слегка порозовели, но тут же она нахмурилась, и что-то болезненно сжалось у меня в груди, когда я увидел нерешительность в её взгляде.

Я прижал её руку к своей груди, и мои глаза потемнели от тоски. — Дай нам шанс, детка.

Она прикусила нижнюю губу, и её взгляд слегка посуровел. — У меня никогда… не было парня.

Извращённое собственничество рокотало в моей груди. Это неправильно, но мне плевать. Меня переполняло удовлетворение иного рода – от того, что я единственный, кто разгадал лабиринт её разума. Никто не знал, почему она такая, какая есть, но в конце концов я это пойму. Я стану тем, с кем она поделится самыми тёмными, самыми захватывающими уголками своей души. Я, и только я.

Моя рука снова потянулась к её талии, и я впился пальцами в ее кожу, притягивая ее ближе. — Хорошо. Тогда я твой первый и последний.

Я сократил расстояние между нашими губами, целуя ее еще яростнее.

— Зак...

Ебать.

Услышать, как она произнесла моё имя, было для меня чем-то особенным. Я отчаянно хотел услышать его, но теперь не был уверен, что это лучшая идея.

— Мы познакомились месяца три назад... — Скорее, два года назад... — Ты слишком торопишься... — Она пыталась отстраниться, но я не упустил из виду едва заметную улыбку в ее тоне.

— Да? — Я прикусил её нижнюю губу, а затем провёл по ней языком. — Кто сказал?

— Все.

Моя рука оставила её талию, спустилась ниже и схватила её за задницу через джинсы. — “Все” не могут уложить тебя в постель и трахнуть, пока ты не уснёшь.

Она улыбнулась в поцелуй и провела ногтями по моей груди, к животу. Её рука продолжила движение по моему прессу и поясу, прежде чем схватить мой член через штаны.

Я ухмыльнулся ей в губы. — Я думал, ты слишком устала.

Она облизала мою нижнюю губу, а потом прикусила её. — Я передумала.

Меня больше не нужно было убеждать. Я втолкнул нас в квартиру и захлопнул за нами дверь.

Она остановила меня: — А может, лучше мы пойдём к тебе?

Что-то было не так. Я нахмурился, пытаясь понять её выражение лица. — Конечно.

— Отлично. — Когда она улыбнулась, я забыл, о чём думал. Она поспешила в квартиру. — Я только возьму кое-что, и мы пойдём!

Мария

Настоящее

Следующие две недели пролетели под таинственными взглядами на публике и безумным сексом наедине.

Мы избегали всех остальных, несмотря на то, что они, вероятно, знали, чем мы занимаемся, после того маленького телефонного разговора с Натальей. Или из-за совпадения, что мы с Заком одновременно исчезли с лица земли.

Мы просто хотели ещё немного побыть в нашем идеальном маленьком мире, прежде чем друзья забросают нас вопросами. И хотя я никогда в этом не признаюсь, в глубине души мне нравилось, что Зак был полностью в моём распоряжении.

Всякий раз, когда у меня была смена в “Renato”, он отвозил меня туда и обязательно забирал обратно на одной из своих шикарных машин. Иногда он даже заезжал и садился за столик в задней кабинке или за барной стойкой, краем глаза наблюдая за мной и проверяя, всё ли со мной в порядке. Он делал вид, будто только что не трахал меня пальцем в своей затемненной машине, пока я не начинала умолять его остановиться, а потом отпускал меня на работу.

Мы проводили большую часть времени у него дома. Ужинали в дорогих ресторанах, на пушистом ковре в его гостиной, пекли вафли в три часа ночи после того, как всю ночь целовались, и смотрели любимые фильмы в его кинозале. Мы смотрели друг другу в глаза и разговаривали часами.

Хотя Руиз и оставалась где-то в глубине моего сознания, никакого прогресса в ситуации не наблюдалось. Я все еще занималась этим в стороне, и никто об этом не знал.

Зак наконец-то добился своего и пригласил меня на настоящее свидание. Мы пошли ужинать в “Манхэттен”, в шикарный ресторан на крыше, где список мест для бронирования был длиннее, чем в “Конституции”. Обычно столики бронировали за несколько месяцев. Зак же, в свою очередь, вошел, держа меня под руку, пожал руку владельцу и обеспечил нам лучший столик – немного уединенный, с прекрасным видом.

Летний ветерок мягко ласкал мою кожу под ночным небом, вокруг нас сверкали золотые огни Нью-Йорка.

Зак рассказал мне больше о том, как управлял Картелем, и я поняла, что всё совсем не похоже на кино: в реальности всё довольно скучно и однообразно. Я ожидала чего-то вроде Пабло Эскобара или “Кокаиновых ковбоев”. Вместо этого он продвигал свой бизнес через фармацевтические компании – юридическую сторону его деятельности, которая также служила прикрытием для транспортировки наркотиков по США и всему миру. В этом участвовали политики, федералы и другие известные бизнесмены – в конце концов, они были одними из его крупнейших клиентов.

Я рассказала ему о том, как росла в приемной семье и как приходилось бороться за всё. Его глаза горели гневом, прежде чем он спросил, кого ему нужно навестить. Я сказала, что всегда ускользаю, прежде чем кто-то успевает меня обидеть. Он откинул волосы с моего лица и сказал: — Моя девочка всегда была умной.

Мне хотелось рассказать ему все.

Мне это почти удалось.

Но слова о том, что произошло в связи с моим похищением, Куба или Руиз, не могли слететь с моих губ.

Всё это казалось таким тяжелым и гнетущим. Я знала, что рано или поздно мне придётся рассказать Заку, но сегодня мне просто не хотелось.

Вместо этого я обошла правду стороной и рассказала, как после победы в кровавой уличной драке – довольно близкой – меня арестовали, и один важный человек предложил мне участие в программе, где я смогла бы продемонстрировать свои навыки. Я практически силой выдавила из себя слова “правительство США” и “неофициальное подразделение ЦРУ”.