— А ты всегда была никудышной дочерью.

Я запнулась. Что?

— Столько потенциала... Такой провал.

Холодный цемент у меня на спине вызвал холодок по позвоночнику.

— Ты только посмотри на свою жизнь. Ты — ничто. Никто. — Слова Руиз отскакивали от стен туннеля. — Я поняла это ещё тогда, в родильной палате, когда ты улыбнулась, как твой отец.

Зак рукой остановил меня. — Не слушай. Это отвлекает.

— Я помню, — прошептала я, не отрывая взгляда от кирпичной стены передо мной.

Это было неясно. Я была слишком мала, максимум три года. Но смутные воспоминания вернулись ко мне.

Руиз. Плач. Крики. Мужчина ползает по полу в луже крови. Полиция. Бежевая комната. Руиз.

— Похоже, кот вылез из мешка. — Истерический смех. — Знаешь… Ты такая же, как твой отец: слабая и жалкая. Совсем не такая, как я. Я даже не жалею, что перерезала ему горло на кухне.

— Мария... — Я почувствовала, как Зак схватил меня за запястье. Я даже не заметила, как встала и вышла из-за ограждения.

— Ты можешь быть похожа на меня...

Руиз застыла посреди туннеля. Я смотрела на неё. На её карие глаза. И тёмно-каштановые волосы. Та же загорелая кожа. Тот же прямой нос. Тот же рост.

— Чёрт возьми... — пробормотал Зак, вставая рядом со мной. Похоже, он тоже это заметил.

— Но ты такая же, как он... — в голосе моей матери послышалось отвращение. — Эгоистичная. Неблагодарная. Грёбаная пиявка.

Рука Зака сжала мое запястье, а другая лежала на винтовке, висящей у него на боку.

Моя грудь вздымалась от неистовства. — Ты, блядь, разрушила мою жизнь.

— Я. Даже. Не. Начала.

Я не знаю, как все это произошло.

Каким-то образом меня отбросило вниз, и я сильно ударилась об землю.

В воздухе раздались выстрелы.

Я подняла голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как они пронзили грудь Зака. Пуля за пулей пронзали кожу и мышцы. Я видела, как из него вытекает жизнь, когда он падает навзничь под действием выстрелов.

— Зак! — мой крик разнесся вдребезги.

Прикрываясь цементным валуном, я затащила его за ограждение. Я изо всех сил пыталась оттащить его тяжёлое тело, но другого выхода не было.

В его груди было четыре отверстия; слишком близко к жизненно важному органу, который ломался внутри моей собственной грудной клетки.

Это должна была быть я.

Но он оттолкнул меня с дороги.

— Ты хоть представляешь, как я испугался, когда не смог найти тебя в воде? Я знал только одно: я не вернусь наверх без тебя. Я прыгнул за тобой. Рисковала своей жизнью. РАДИ ТЕБЯ.

Это был не первый раз, когда он выбрал мою жизнь вместо своей.

Он не может умереть за меня.

Не так. Не сейчас. Не когда-либо.

Я опустила взгляд на бронежилет, обернутый вокруг меня. Его бронежилет.

Из ран сочилась свежая кровь, пропитав его белую футболку красным.

Если бы я не забыла свой жилет… Он бы сейчас был в нём. И не было бы крови.

— Зак. Открой глаза, — строго сказала я, держа его лицо в ладонях. Это было не предложение — это был приказ. Он должен это сделать. — Открой глаза, — повторила я, хотя на этот раз это прозвучало скорее как мольба.

Я проверил пульс на его шее.

Бу-бум.

Бу-бум.

Бу-бум.

Но его глаза были закрыты. И я знала, что даже я не смогу их открыть без срочной медицинской помощи.

У меня всё перед глазами затуманилось, и я зажмурилась. Я почувствовала, как потекла слеза, которая упала на его холодную щеку.

В моей груди взорвалась такая ядовитая ярость...

Я отключилась.

Я испытала такую тьму лишь однажды в жизни: пять лет назад на Кубе. Так всё и началось. Но тогда я боролась за свою жизнь. На этот раз я борюсь за жизнь кого-то другого.

Когда я пришла в себя, моя грудь вздымалась от адреналина, и я стояла в луже крови.

На секунду я мельком увидела свое отражение в круглом зеркале в углу потолка. Моё лицо было забрызгано алой краской, и я выглядела просто безумной.

Стон боли заставил меня оглянуться в сторону, на мертвые тела грязных агентов и солдат в масках.

Моя мать лежала на полу, держась за живот – из двух огнестрельных ран сочилась кровь. Её рука отчаянно – жалко – тянулась к пистолету.

Она не слышала, как я к ней подошла, пока мой ботинок не сломал кости в её руке. Её крик отдавался в моих костях, принося облегчение по моим венам.

Руиз закашлялась кровью, когда я потянулась за пистолетом.

— Я сделала тебя тем, кто ты есть! Ты ничто без...

Пуля, которую я всадила ей между глаз, заставила ее замолчать навсегда.

Вой сирен эхом отдавался от стен станции метро — Бруклинский мост.

Я оглянулась на Зака, неподвижно лежащего на земле.

Я бросила его три года назад в Мексике. Две недели назад в Квинсе.

Что было еще раз?

Зак

Настоящее

Невыносимая боль пронзила всё моё тело. Я попытался пошевелиться, но мышцы болели, а кровь шумела в голове. Заставив себя открыть глаза, я несколько раз моргнул, прежде чем смог ясно видеть перед собой.

Застонав от сдерживаемой боли, я оглядел то, что выглядело как пустая больничная палата. Мне поставили капельницы, пищали мониторы и всё такое. Я не знаю, как я здесь оказался.

Неужели рана от пули, которая меня задела, всё-таки заразилась? Взглянув на экран на стене с датой и временем, я увидел, что это было только следующее утро.

Посмотрев вниз, я сорвал с себя больничную рубашку и увидел четыре марлевые подушечки и трубку, отводящую кровь из моей груди.

Что за…

Мое лицо вытянулось, когда я вспомнил все.

Станция метро. Руиз. Выстрелы.

В голове у меня зазвенела тревога, и я вспомнил, как Руиз упала, когда я всадил ей две пули в живот. Мария просто не могла не справиться с этим.

Мария.

Я, как последний идиот, снова оглядел комнату, словно еще не знал, что я один. Конечно же, её здесь не было. Наверное, она уже уехала из страны.

Поражение нахлынуло на меня, заставив закрыть глаза. Боль разлилась по груди, заглушая боль от огнестрельных ранений.

Мне интересно, как она себя чувствует. Мы только что узнали, что Руиз — её… биологическая мать. Которая, к тому же, всю жизнь лгала об этом и пыталась её убить. Это, мягко говоря… ужасно. Мне бы очень хотелось её утешить.

Если я за что-то и был благодарен, так это за то, что подарил Марии свой бронежилет. Кровь застыла в жилах от одной мысли о том, как могла обернуться прошлая ночь.

Я пока не готов вернуться к жизни без неё. По крайней мере, закрыв глаза, я мог её видеть. Её нежную улыбку, её безмятежные глаза, её шоколадные волосы…

Я закрыл глаза, надеясь, что смогу заснуть и увидеть ее во сне.

Через несколько мгновений дверь в палату открылась, но я продолжал притворяться, что все еще без сознания, игнорируя медсестру, которая приходила проверить мои жизненные показатели и все такое.

Но затем я услышал всхлипывания, и меня накрыл знакомый запах.

Я замер. Неужели я всё ещё сплю?

Она забралась ко мне на кровать и прижалась лицом к моему боку. Я не смею пошевелиться, словно она исчезнет, если я хоть немного вздохну неправильно.

— Ненавижу тебя. — Её шёпот пронзил меня – трещины внутри заживали и снова разрывались, – но её тихие крики разрезали меня на части. — Ненавижу тебя за то, что ты принял на себя эти пули вместо меня.

Открыв глаза, я поразился тому, как она вцепилась в меня, словно я был её единственным источником жизни. Я видел, как она прижимается лицом к моему боку, все еще избегая прикосновений к моим ранам.

Я не смог бы пошевелиться, даже если бы попытался.

Она снова заговорила, отдышавшись: — Мне так жаль… Я должна была сказать тебе, что тоже тебя люблю. Теперь ты можешь никогда не узнать, и это всё моя вина. — Она сжала мою руку. — Кажется, я ненавижу себя больше, чем ты меня ненавидел, или я тебя. Хотелось бы, чтобы ты меня простил. — Её тело дрожало, слёзы впитывались в мой бок. — Я скучаю по тебе. Пожалуйста, не покидай меня.