Меня охватывает страх. Я осознаю, что больна, и с этим пониманием на меня нахлынули все симптомы, с которыми я пыталась бороться: моя кожа пылает пламенем, боль в костях, усталость, давящая на меня, словно тяжёлая рука. — Со мной всё будет в порядке? — Спрашиваю я слабым голосом, и Себастьян снова чертыхается.
— Да, принцесса, — уверенно говорит он, проверяя кровать, а затем возвращается ко мне, чтобы осторожно поднять меня со стула. — Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Я обещал, помнишь?
— Ты не можешь убить микробов. — Я пытаюсь рассмеяться, но мне кажется, что это слишком сложно. Мои глаза закрываются, и я слышу, как Себастьян бормочет что-то, чего я не совсем понимаю, когда он укладывает меня на кровать и укрывает одеялом. Это далеко не самая удобная кровать, на которой мне приходилось спать, даже кровати в придорожных мотелях были лучше, но сейчас я чувствую себя потрясающе.
Последнее, что я ощущаю перед тем, как погрузиться в сон, это прохладное прикосновение влажной ткани к моему лбу, и последнее, что я слышу, это голос Себастьяна, шепчущий моё имя.
***
Я то теряю сознание, то возвращаюсь в него, охваченная лихорадочным сном, в котором прошлое и настоящее смешиваются воедино. Иногда я возвращаюсь в дом своего отца, иногда я в машине с Себастьяном, а иногда оказываюсь в месте, где никогда раньше не была – в пляжном домике с белыми занавесками, развевающимися на ветру, пахнущем солью.
В каждом из этих случаев я слышу голос Себастьяна. Иногда он обращается ко мне, а иногда просто говорит, словно пытаясь заполнить тишину и боясь, что, если он замолчит, я могу исчезнуть навсегда.
—...Надо было сказать тебе оставаться в машине, а не прятаться...
— ...Держись, принцесса, просто держись...
—...Не следовало позволять тебе идти со мной...
Вот что я пытаюсь удержать в памяти в эту жаркую и беспокойную ночь. Голос Себастьяна, полный эмоций, шепчет мне слова, которые могут быть как реальностью, так и сном.
— Я люблю тебя, Эстелла. Я говорил, что влюбился в тебя в тот день, когда увидел, как ты рисуешь на веранде, но правда в том, что я полюбил тебя с первого взгляда. Я был слишком труслив, чтобы признаться в этом раньше. Я говорил себе, что это просто похоть, просто влечение, но на самом деле это было нечто большее. И теперь я могу потерять тебя ещё до того, как ты по-настоящему станешь моей, и это будет наказанием за мою глупость.
В его голосе столько тоски и боли, что мне хочется прикоснуться к нему и прижать к себе. Я хочу сказать ему, что чувствую то же самое, что и он, что, кажется, я тоже любила его с самого начала, но мои губы не могут произнести ни слова. Я чувствую его руку в своей, его губы на своём лбу, прохладную ткань на щеках и шее, а затем темнота снова окутывает меня.
Когда я просыпаюсь, дождь уже закончился, и на улице царит день. Я вижу свет, проникающий сквозь маленькую щель в занавесках, и в комнате тепло, что кажется хорошим знаком. Прошлой ночью я замёрзла, несмотря на огонь и одеяла, хотя в хижине не должно было быть так холодно, учитывая время года.
— Себастьян? — Тихо шепчу я, поворачивая голову. Всё моё тело всё ещё болит, и я чувствую, что вся в поту. Я пытаюсь откинуть одеяло, и чья-то рука накрывает мою. Я вижу, что это Себастьян, он сидит рядом со мной, и мне удаётся слегка улыбнуться. — Ты хоть немного поспал?
— Совсем немного. Я не мог удержаться и несколько раз засыпал, — признается он, словно это преступление. — Но я не спал, приглядывая за тобой большую часть ночи, голубка.
— Тебе нужно было немного отдохнуть, — шепчу я. — Тебе нужно садиться за руль.
— Я мог тебя потерять, — он протягивает руку, убирая прядь волос с моего лица. — Я не мог по-настоящему заснуть, зная это. Я должен был присматривать за тобой.
— А что сейчас? — Я облизываю пересохшие губы. — Можно мне немного воды?
Себастьян берет бутылку с приставного столика и помогает мне сесть. Он касается моего лба и щёк, и его рука уже не кажется такой холодной, как прошлой ночью.
— Маленькими глотками, — говорит он, протягивая мне бутылку. — Температура спала около часа назад, — продолжает он. — Я давал тебе пить, промывал рану, пытался сбить температуру.
Я оглядываю комнату, впервые замечая признаки его заботы – миску с водой у кровати, открытую аптечку первой помощи, пустые упаковки от обезболивающих.
— Спасибо, — шепчу я. — Не знаю, что бы я без тебя делала.
— Если бы не я, тебя бы здесь вообще не было, — мрачно отвечает он. — Но, — добавляет он, прежде чем я успеваю возразить, — я знаю, что сейчас это ни к чему, принцесса. Мы сделали свой выбор, как ты и сказала. И ты права. Вся роскошь в мире не может сравниться с жизнью с таким мужчиной, как Вито. Я это знаю.
Сейчас в его взгляде появилось что-то новое, что-то открытое и незащищённое, чего раньше не было. Я вспоминаю фрагменты того, что он говорил ночью, когда думал, что я могу его не услышать.
— Мне это приснилось? — Тихо спрашиваю я. — Или я действительно слышала, как ты говорил, что всегда любил меня? Что ты не вынесешь, если потеряешь меня?
Себастьян наклоняется и нежно целует меня в мокрый от пота висок.
— Я думал, ты уже знала это, — тихо говорит он. — Но да. Я думаю, что любил тебя гораздо дольше, чем мог признаться себе, Эстелла. Я думаю, что полюбил тебя с самого первого момента, как увидел. Возможно, если бы я не боролся с этим так долго, всё было бы по-другому. А может быть, и нет. — Он бережно поворачивает моё лицо к себе и целует в губы с такой нежностью, что это прикосновение ощущается как легчайшее дуновение его кожи. — Может быть, всё сложилось именно так, как должно было сложиться, и так оно и останется. Может быть, скоро мы будем свободны, и всё будет хорошо.
— Я тоже тебя люблю, — шепчу я, притягивая его лицо к своему и на этот раз целуя его с большей страстью. — Думаю, я тоже любила тебя дольше, чем хотела признать.
Он медленно вдыхает, его рука нежно гладит мои волосы, пока мы медленно целуемся, не имея никаких иных намерений, кроме как быть ближе друг к другу.
— Я люблю тебя больше, чем когда-либо любил кого-либо или что-либо, — шепчет Себастьян мне на ухо. — Не думаю, что я знал, какой может быть любовь, пока не встретил тебя. И это пугает меня, потому что я не уверен, смогу ли быть тем, кого ты заслуживаешь.
— Всё, чего я хочу, это ты, — шепчу я, и мои глаза наполняются слезами. — Только тебя, Себастьян. Не то, что ты можешь мне дать или что ты можешь для меня сделать. Только тебя.
Мы стоим так несколько долгих минут, пока наконец, с неохотой, не отрываемся друг от друга.
— Нам нужно идти, — говорит Себастьян, сожалея о том, что меняет тему. — Я помогу тебе привести себя в порядок, но мы не можем надолго задерживаться.
В домике нет туалета, только пристройка снаружи. Себастьян следует за мной, ожидая, пока я зайду внутрь. Он протягивает мне бутылки с водой, тряпку и мыло, которые он взял в одном из мотелей. Я раздеваюсь догола и стараюсь вымыться как можно лучше, пока он готовит нам овсянку быстрого приготовления из пакетиков, которые он нашёл в одном из шкафчиков.
Это выглядит слишком по-деревенски, но мне, честно говоря, всё равно. Я уверена, что новизна исчезнет, если нам придётся жить так очень долго. Но сейчас для меня важно только то, что я всё ещё жива, и мы всё ещё вместе.
Когда я чувствую себя достаточно чистой, я вытираюсь полотенцем, которое дал Себастьян, и переодеваюсь в сухую одежду. Мы быстро съедаем кушу, а затем Себастьян собирает наши вещи. Он возвращает мне мой пистолет и забирает свой, и мы осторожно направляемся к ожидающей нас машине. Сейчас нет никаких признаков присутствия Вито или его людей, но это не значит, что мы не можем быть застигнуты врасплох в любой момент.
По пути мы останавливаемся в другой аптеке в соседнем городе. На этот раз я захожу туда вместе с Себастьяном. Он придумывает историю о том, как сильно порезался ножом во время похода, когда чистил рыбу. Женщина средних лет за прилавком проявляет излишнее любопытство, спрашивая, зачем нам так много обезболивающих, бинтов и антисептических кремов.
