Он указывает на кровать, и я стараюсь не выдать охватившую меня панику. У меня нет причин для беспокойства, Себастьян будет прямо за дверью, и я никогда раньше не испытывала потребности в чьём-либо присутствии в своей комнате. Но в данный момент меньше всего на свете я хочу остаться одна.
— Прямо за дверью, — повторяет Себастьян, его голос звучит как глубокий, успокаивающий рокот, хотя его слова совсем не соответствуют этому. Я киваю, с трудом сглатывая, и наблюдаю, как он поднимается, разглаживает свою помятую одежду и направляется к двери. Когда за ним захлопывается дверь, у меня сжимается грудь, и я пытаюсь дышать, стараясь не поддаваться панике.
Я ожидаю, что мой отец скоро придёт ко мне, чтобы поговорить, но он не появляется. Утро сменяет полдень, и одна из горничных приносит поднос с обедом – суп, сэндвич с индейкой и фрукты, которые я не в силах проглотить. Когда становится ясно, что он не придёт в ближайшее время, я иду в душ и долго стою под горячими струями воды. От бесконечного плача у меня одеревенело лицо и горло, и мне становится не по себе. Я тщательно трусь, не торопясь, пока холодная вода не смоет все следы слёз.
Переодевшись в леггинсы и свободную футболку с спортивным лифчиком под ней, я снова ложусь в постель. Я не могу сосредоточиться ни на чём: ни на телешоу, которое смотрела, ни на фильме, ни на книге. Каждый раз, когда я пытаюсь, я могу думать только о Луисе: о том, что с ним случилось, что могло бы произойти, и о том, что его больше нет…О том, что я никогда больше его не увижу.
Как только эта мысль возникает в моей голове, я не могу сдержать слёз. Спустя мгновение дверь с щелчком открывается, и в комнату входит Себастьян, быстро закрывая её за собой.
— Эстелла, — тихо произносит он, подходя ко мне и нежно касаясь моего плеча. — Эстелла, это...
Он умолкает, словно не в силах подобрать слова. Да и что он может сказать? Всё будет плохо. Ничего уже не изменить, не исправить и не вылечить. Я чувствую его беспомощность, исходящую от его руки, лежащей на моем плече. Он остаётся рядом до тех пор, пока я снова не засыпаю, измученная плачем. Когда я просыпаюсь ранним вечером, его уже нет в комнате.
В следующий раз, когда дверь открывается, я вижу перед собой одну из горничных, Лайлу – милую девушку, с которой я часто общаюсь. Она вежливо обращается ко мне:
— Ваш отец просил вас спуститься к ужину, мисс. — В её голосе слышится лёгкая дрожь, а глаза покраснели. Я понимаю, что новость о смерти Луиса, должно быть, уже распространилась. Мы с отцом и Себастьяном не единственные, кто скорбит в этот момент.
— Ты не серьёзно, — говорю я, пристально глядя на неё, и она вздрагивает. — Прости, я просто…
— Он был очень твёрд, — отвечает она, глядя вниз. — Мне было велено сообщить вам.
Она выбегает из комнаты и несётся по коридору. Я встаю, подхожу к двери и резко открываю её. Себастьян стоит, прислонившись к стене рядом с ней, и я выхожу, скрестив руки на груди, с сердитым взглядом.
— Я не собираюсь спускаться к ужину. Он не может ожидать, что я буду сидеть и есть как ни в чём не бывало после того, как...
Себастьян смотрит на меня, и я вижу, как он размышляет, его лицо медленно разглаживается. Я смотрю на него так же, как недавно смотрела на Лайлу.
— Ты не можешь ожидать, что я это сделаю.
— Я – нет, — отвечает он спокойно. — Но совершенно очевидно, что твой отец ждёт тебя, принцесса. Ты хочешь поссориться с ним прямо сейчас?
— Я... — я не знаю, что ответить на это, и Себастьян отталкивается от стены, выпрямляясь. Теперь он стоит совсем близко ко мне, и я снова ощущаю его запах, тот дымный, мужской запах.
— Я думаю, ты хочешь с чем-то бороться, принцесса, — мягко говорит он. — И я могу это понять. Но ссора с твоим отцом прямо сейчас только усложнит всё для вас обоих. Я знаю, он просит о многом, но будет легче, если ты просто сделаешь это. Уверяю тебя.
— Я... — Я взволнованно облизываю губы, глядя на него снизу вверх, и могу поклясться, что на мгновение его взгляд опускается на мой рот, прежде чем вернуться к моим глазам. — Ты прав, — тихо говорю я, признавая своё поражение, и на губах Себастьяна появляется проблеск улыбки, впервые с тех пор, как я появилась на вечеринке прошлой ночью.
— Это один из тех случаев, когда мне не доставляет удовольствия быть правым, — тихо говорит он, и я свирепо смотрю на него.
— Эта ухмылка на твоём лице говорит об обратном, — вырвалось у меня, и я застыла, охваченная стыдом. Как я могу шутить в такой момент? Как я вообще могу находить что-то смешное? Как я могла стоять здесь и весело препираться с Себастьяном, как будто ничего не произошло...
— Эстелла, — его голос прервал мои мысли, и я внезапно почувствовала, как его пальцы коснулись моего подбородка, поворачивая моё лицо к нему. От этого прикосновения по мне пробежала волна жара, и я вздрогнула. Его рука тут же опустилась. — Нет ничего плохого в том, чтобы насладиться моментом счастья, — мягко произнёс он. — Посмеявшись над шуткой. Я думаю, Луис не хотел бы, чтобы ты была несчастна вечно или даже очень долго.
Я отшатнулась, звук его имени ранил моё и без того разбитое и кровоточащее сердце.
— Ты не знаешь, чего бы он хотел, — прошипела я, развернулась, пошла обратно в свою комнату и захлопнула за собой дверь.
Когда я это слышу, то жалею о своей вспышке гнева в адрес Себастьяна. Он не заслуживает такого отношения, он лишь пытается помочь, как может. Себастьян был прав не только в том, что не стоит ссориться с отцом из-за ужина. Он также был прав, когда говорил, что я хочу с кем-нибудь поссориться. Я чувствую, как внутри меня нарастает желание напасть на кого-то и причинить ему боль так же, как мне сейчас больно. Но я знаю, что это неправильно. Особенно после того, как Себастьян со вчерашнего вечера сделал всё возможное, чтобы позаботиться обо мне.
Я тру лицо руками и решаю извиниться, как только выйду. В своём гардеробе я нахожу узкие черные брюки и черную шифоновую рубашку без рукавов. Я надеваю их, убирая волосы с лица с помощью резинки для волос и черной бархатной ленты. Возможно, я преувеличиваю ситуацию, отказываясь носить что-либо, кроме черного, но мне кажется неправильным надевать что-то цветное и выходить из своей комнаты. Сейчас мне кажется, что всё должно быть тёмным, как будто солнце даже не должно было взойти этим утром.
Себастьян, конечно, всё ещё был снаружи, когда я вышла. Он смотрит на меня, стараясь сохранять невозмутимое выражение лица, и я прикусываю губу.
— Прости, — тихо говорю я. — Я не должна была говорить тебе этого. Я знаю, что вы с Луисом тоже были друзьями. Я не должна была... я не должна была так с тобой обращаться. Я знаю, ты просто пытаешься помочь.
— Всё хорошо, принцесса, — хрипло говорит Себастьян, качая головой, когда я открываю рот, чтобы возразить. — Не надо, Эстелла. Тебе не нужно ни за что извиняться прямо сейчас. — Он слегка шевелится, и я думаю, что он собирается прикоснуться ко мне, но вместо этого замечаю, как его рука на мгновение сжимается в кулак, прежде чем он засовывает её в карман. — Твой отец будет ждать тебя, — говорит он наконец. — Наверное, не стоит заставлять его ждать.
Когда я спускаюсь вниз, мой отец уже сидит во главе стола, одетый в чёрный костюм, словно это официальное мероприятие, а не ужин для двоих. Я останавливаюсь в дверях, делаю глубокий вдох и стараюсь взять себя в руки, прежде чем войти. Себастьян был прав, ссора между мной и отцом ни к чему хорошему не приведёт, но все слова, которые слетают с моих губ, кажутся колючими.
Я присаживаюсь на стул справа от него и тянусь за стаканом воды, который уже стоит рядом с моей тарелкой.
— Я думала, ты придёшь и поговоришь со мной раньше, — тихо говорю я, делая глоток воды. Мой отец смотрит на меня, его лицо остаётся бесстрастным. Тем не менее, я замечаю, что сегодня вечером тёмные круги под его глазами стали ещё глубже, а черты лица по-прежнему резкие и глубокие. Я думаю, что он совсем не спал прошлой ночью, и моё сердце смягчается.
