Асклепий знал эту часть истории шестого этажа Стены. Десять тысяч лет назад зверолюди, освобождённые от тирании Имагана, поверили в Ву Конга, как в своего бога-хранителя. Тогда же Король Обезьян прорвался на ранг полубога [10] и провёл ряд реформ в Царстве. Первым и самым важным нововведением стал полный запрет на употребление в пищу разумных существ. Зверолюдей, демонов, эльфов — вообще всех разумных.

Вскоре Древние признали заслуги Ву Конга на поприще защиты интересов зверолюдей. Ему предложили роль хранителя шестого этажа Стены. Уже значительно позже появился стабильный кластер из миров, который и называется сейчас Царство Зверолюдей.

— Много чего случилось за последний месяц, — продолжил Ву Конг, с тоской смотря в окно. — Я умом пришёл в себя… Стал общаться с вами, увидел мир вокруг, Царство и своё правление новыми глазами… Признаю… Я превратился в правителя-тирана… Злом, с которым боролся десять тысяч лет назад. Мои апостолы ничем не лучше той свиты, что окружала Имагана.

— Понял, наконец? — Асклепий по-доброму улыбнулся. — Ву Конг, ты бог-хранитель зверолюдей, а не правитель «царства». Царь царствует, король хранит страну, император управляет государством. Но ты, я и другие хранители этажей Стены… Мы другие! Мы храним свои «народы», будь то дикари Библиотекаря, мои пациенты или твои зверолюди. Мы оберегаем паству от угроз извне, а не правим ею.

Король Обезьян, недовольно хмыкая, всё же улыбнулся.

— Согласен, — Царь молчал несколько секунд, продолжая смотреть в окно. — По всем пунктам, бог-целитель. Три дня назад, увидев Имагана… Страх, терзавший меня в прошлом… Я вдруг понял, что точно такими же глазами на меня теперь смотрит моя паства. МЕНЯ. Защитника зверолюдей боятся, как Царя-Каннибала в прошлом. Мой этаж и все мои миры Царства Зверолюдей вскоре ждут большие перемены.

Ву Конг заглянул в глаза Асклепия.

— Сегодня я пришёл к тебе не за лечением, бог-целитель. Я намерен отказаться от позиции монарха. Моих апостолов [9] и их кланы ждёт та же участь. Несогласным не будет места на моём этаже.

Асклепий удивлённо присвистнул от такой новости.

— Надо же! Шестой этаж Стены ждут большие перемены.

— И я буду рад советам, — Ву Конг коротко кивнул, смотря на хозяина Здравницы. — От союзника или, возможно, друга… После пережитого «добра» я ещё не определился, как к тебе, кентавру и тому гайдзину относиться. Вы мне больше не чужие, и я многим вам обязан.

— Обращайся, — Асклепий беззаботно пожал плечами. — Прелесть в том, что я бог медицины, а не какого-то народа. Нам с тобой нечего делить.

— Я это запомню, — хранитель Царства Зверолюдей ответил не то кивком, не то поклоном. В этом мимолётном жесте читалась бездна уважения к собеседнику. — Мне надо обдумать свои дальнейшие шаги. Асклепий… Я навещу тебя через несколько дней по календарю Стены.

Едва один гость ушёл, как на пороге резиденции Асклепия появился новый.

— Здарова, кожаный! — Механикус с довольной мордой помахал хозяину Здравницы всеми четырьмя руками. — Как дела?

— Он спит, — Асклепий сразу понял, зачем к нему пришёл кентавр. — И нет! Будить не буду. Про то, что у тебя нет никаких манер, каждая собака в Стене знает.

— Вот и хорошо. Пусть дрыхнет дальше, — цокая копытами, техномант огляделся, проверяя, заперты ли двери. — Я пришёл сказать спасибо… «Спасибо», в общем. Я тут вспомнил, сколько тебе пришлось меня терпеть, когда я на мир смотрел сквозь призму «доброты». Стыдно стало.

Асклепий закатил глаза.

— У тебя нет чувства стыда, Механикус! Кому ты лапшу на уши вешаешь?

— Появилось, — кентавр по-человечески пожал плечами. — У меня после той драки во сне с Довлатовым много чего появилось. Ты, кожаный… В смысле, живой… Признаться, я не понимал все эти годы, как ты мыслишь. Страхи, воспоминания об Эпионе, переживания за пациентов. Но теперь дошло… Сложно объяснить на тебе. Давай я лучше на себе.

Бог-целитель усмехнулся. Ещё одного пациента Довлатова «накрыло».

— Говори.

— Три дня назад, — Кентавр слово в слово повторил слова Ву Конга, — я, когда увидел Синейшу, ощутил тот самый страх смерти… Сначала сам не понял, что это такое. Меня прям встряхнуло. По синтетическим мышцам заряд статического тока прошёлся. Раньше я рассматривал наше с ней противостояние, как столкновение идеологий разных Общин Механоидов. Теперь… Короче, я понял, что она другая… Она, как я… Новый я, конкретно. То есть мыслит, чего-то хочет, испытывает эмоции и втихаря наращивает силы. Я зашёл сказать, что меня какое-то время не будет. Я выкупил у Древних контракты на освоение трёх миров. Теперь, когда я понимаю, что задумала Синейша, я хочу быть готовым к грядущей битве.

— Ну хоть предупредил, — Асклепий пожал плечами. — В твоём случае это уже прогресс. Удачи!

В следующую секунду Механикус исчез во вспышке телепортации. Друг не просил помощи, но поступил именно что, как друг — сказал, куда идёт и как бы попросил «не волноваться». В случае полубога [10] механоида это не просто прогресс… Это всё равно что перемахнуть одним шагом через пропасть, разделяющую мышление «кожаных» и живых машин.

Догадка, пролетевшая в голове Асклепия, на первый взгляд казалась притянутой за уши. Но чем больше бог-целитель о ней думал, тем правдоподобней она ему казалось.

[Вполне возможно, что аспект у Довлатова — это следующий этап в лечении даром рода? Встреча лицом к лицу с тем, чего пациент искренне боится.]

Бог-целитель примерил мысль на себе… По спине забегали мурашки, но Асклепию теперь и самому захотелось в жизни перемен.

Первые сутки после пробуждения аспекта

Михаил Довлатов

Последнее, что помню, как мой аспект принял форму кровати около Источника и я плюхнулся на мягкую постель. Непривычным стало то, что вместо сна я увидел уже знакомую клубящуюся темноту. Она смутно напоминала диалоговое пространство, в котором я общался с Эволюцией.

— Есть вопросы, на которые тебе лучше сразу получить ответы, — шутливо шептала Смерть из темноты. — Впервые мы были представлены друг другу в день твоей инициации.

— Так это же было…

— Давно, — казалось, в этот краткий миг Смерть мило улыбнулась. — Для тебя давно… А для меня с тех пор прошло меньше одного мгновения. Твой горячо любимый дед, Геннадий «Язва», расколов сосуд твоей души, пошёл на огромный риск. Двадцать шесть минут клинической смерти. Не бьётся сердце, клетки мозга не получают кислород. Всё это время дед удерживал твою душу в теле, восстанавливая нити энио.

Перед глазами предстаёт испуганное лицо деда. Инициацию мы провели в кафе. Помню, что очнулся в крови, натёкшей из-под носа.

— Вот оно что, — дошла до меня, наконец, подоплёка той забытой сцены. — Так мы с тобой уже давно знакомы?

Даже не видя Смерти, я ощутил, как она кокетливо закатила глазки.

— Довлатов, то было лишь первое знакомство… Наши свидания с тобой стали повторяться. Помнишь, как ты получил дар рода Лей? Патриарх Лей Хай пронзил тебя корнем, едва не убив при этом. Твой переход в ранг учителя с падением из самолета? Или как ты в клинике Аркхэма остановил себе сердце, спасаясь от проклятия фараонов?

На душе стало теплее.

— Спасибо, что приглядывала за мной… Всё это время.

— Уже лучше, — голос Смерти также стал теплее. — Не забывай меня хвалить! Девушки, знаешь ли, любят комплименты. Что же касается второй жизни… Меня впечатлило то, с какой храбростью ты согласился отказаться от прежнего тела, обратившись к Матери Чудовищ. Мы с ней семьдесят пять лет искали подходящий для тебя сосуд нового воплощения. И, наконец, мне попался Макс Граут.

— За это я благодарю тебе отдельно, — с улыбкой от уха до уха отдаю даме поклоном дань должного уважения, — второй шанс, возможность взять реванш в войне с Олимпом. От лица всех землян я говорю спасибо, леди Смерть.

Перед глазами пролетела сцена того, как я прохожу инициацию в архонты [6]. Сначала вылез дед Макса — друид Грегори Граут. Затем из подсознания выполз Чак Норрис. С точки зрения развития одарённого, мне в этот момент невероятно сильно повезло. Душа, перегруженная ложными именами, освободилась от мешающей ей ноши. Чем выше по рангам взбирается адепт, тем сильнее возрастает нагрузка на его душу.