Потому-то, считал он, следует бросить вызов лондонскому правительству.

"Если год назад еще нельзя было спасти положение соответствующим отношением к сэру Г.Сэмюэлу, на следующий день события вынуждают нас обратиться непосредственно к правительству метрополии и просить его либо еще раз подтвердить их приверженность Декларации Бальфура и доказать это на деле, либо прояснить для нас наше положение"[1061].

И снова, тем не менее, Экзекутива отказалась предпринять какие бы то ни было шаги. В атмосфере нарастающих разногласий Жаботинский, по всей видимости, осознал, что даже глубочайшая солидарность с Вейцманом и другими коллегами не оправдывает его постоянного разочарования от того, что его слова остаются гласом вопиющего в пустыне. Через две недели после заявления он пишет в частном письме: "Вы, вероятно, знаете, что д-р Вейцман и я разошлись в наших позициях серьезно"[1062].

Но не прошло и двух недель, как он, не отчаиваясь, возобновляет атаку. На заседании Экзекутивы 4 декабря он возвращается к своему предложению подать в правительство меморандум с требованием радикальных перемен в политике по Палестине; но в этот раз он добавляет, что в случае непоступления конкретного ответа сионистское руководство должно счесть себя вправе обратиться в Лигу Наций. Соколов ответил незамедлительно, что "радикальные меры" невозможны. И опять присутствовавшие его поддержали. Два существенных фактора, тем не менее, удержали Жаботинского от решительных действий. Прежде всего Вейцман был в отъезде в Палестине. А для Жаботинского было немыслимо делать серьезные шаги в его отсутствие. Напротив, он был вынужден заполнять вакуум; его снова просили принять руководство Отделом политического просвещения и Отделом по политике, вместе с Соколовым и Соловейчиком[1063].

В довершение всего неожиданно показалось, что возникла возможность достичь соглашения с арабами.

Абдалла прибыл в Лондон в середине октября и за пять совещаний с ним вырисовался далеко идущий план сотрудничества. Сутью этого плана было короновать Абдаллу королем объединенной Палестины — по обе стороны Иордана, — и он признает Палестину как еврейский национальный очаг.

Сионисты окажут финансовую помощь Трансиордании и будут также сотрудничать в установлении конфедерации государств, состоящей из западной Палестины, Трансиордании, Сирии, Ирака и Хиджаза.

Жаботинский принимал участие в обсуждениях и после первого заседания энергично взялся за детальную разработку условий для подобного соглашения. Из ряда поданных им докладов в Экзекутиву, между 7 ноября и 29 декабря, вырисовываются поставленные им цели под рубрикой "Условия соглашения с арабами".

Во-первых, не должно подавляться развитие в направлении еврейского государства. Во-вторых, безопасность еврейской общины должна была обеспечиваться существованием адекватной еврейской военной силы. В-третьих, арабам должны быть выданы максимальные концессии в определенных выше рамках. В-четвертых, мандат должен был оставаться в силе, но не последующий шаг британцев, исключающий Трансиорданию из приложения условий, связанных с еврейским национальным очагом. Затем роль мандатного уполномоченного будет значительно уменьшена — сведена к вмешательству в случае конституционных нарушений, контроля над международной политикой и безопасностью. Это могло осуществлять британское официальное лицо, назначенное в консультациях с Еврейским агентством и возглавляющее военные силы. Требовался только небольшой британский контингент — пехоты или кавалерии. Это ограничение ставило целью подавить критику британских налогоплательщиков как уже финансирующих большой, по слухам, бюджет по Палестине.

Военные силы должны были состоять, помимо британского подразделения, из еврейских и арабских частей поровну, как вначале предлагал Сэмюэл и как сионисты согласились поначалу, а затем отвергли после майских погромов.

Жаботинский, однако, определил рациональное рассредоточение войск. Три четверти арабских частей должны были служить в Трансиордании и одна четверть — в Западной Палестине. Равнозначно, одна четверть еврейских солдат должна была служить в Трансиордании, и три четверти — в Западной Палестине.

То, что евреи согласились на признание арабского короля с ограниченной властью, должно было уравновеситься назначением еврея премьер-министром. Каждодневные функции правления выполнялись бы администрацией с равным числом еврейских и арабских служащих.

Отдел по иммиграции будет возглавляться евреем, и политика по коммерции будет утверждаться Еврейским агентством, без вмешательств извне.

Парламент должен был состоять из двух палат, по американскому образцу. Нижняя палата должна основываться на пропорциональном представительстве с избирательным правом для всех граждан, могущих читать и писать (на любом языке); верхняя палата — из равного представительства каждого из "четырех элементов, участвующих в развитии страны": еврейской общины, мусульман, христиан и Еврейского агентства, представляющего евреев мира. Предполагалось ввести систему муниципальной автономии; каждому муниципалитету предоставить право на налогообложение и содержание своей полиции.

Изменения в конституции должны ратифицироваться тремя четвертями большинства в каждой из палат. Таким образом, по словам Жаботинского, "согласно конституции арабы не могли бы провести меры против воли еврейского представительства" (и, конечно, наоборот). С позиции сегодняшнего дня этот замысел выглядит наивным, даже утопическим. Но судить о нем следует в контексте того периода. Сионисты считали, и достаточно обоснованно, что первичным фактором во враждебности арабов было британское настроение и манипулирование и что между собой, без британского вмешательства, арабы и евреи способны на согласие, учитывая все взаимные уступки и помощь. Тем более что Абдалла целиком зависел от англичан, был по-прежнему неуверен в своем будущем; соглашение с евреями наверняка укрепило бы его на его посту.

Даже в этом случае шансы на получение согласия арабов с планами Жаботинского или любым подобным планом, были низки.

И значительно преуменьшались они решимостью, британских мастеров имперской политики, несмотря на шумную критику прессы, — удержать страну в своих хозяйских руках.

Возможно, что Абдалла сам затеял свои уступки сионистам только как средство давления на Великобританию с целью урегулировать его статус — что и было главной причиной его визита в Великобританию.

Словом, не случайно, что именно во время переговоров Абдаллы с сионистами британское правительство стало разрабатывать подход, удовлетворяющий его запросы. Не желая предоставить ему полную независимость, они все же согласились на признание "независимого конституционного правительства Трансиордании под управлением Его Превосходительства эмира Абдаллы ибн-Хусейна.

Некоторые из коллег Жаботинского по Экзекутиве, хоть и соглашаясь с большинством его предложений, относились скептически к эффективности заложенных в них "гарантий". Ответом Жаботинского было то, что ему не виделось никакого другого пути обеспечить "в человеческих рамках конституционную неуязвимость прав, необходимых для достижения целей сионизма". Он добавил, обрисовывая свое восприятие фактов, которого и впредь придерживался: "Единственной альтернативой, упомянутой в наших дискуссиях, было бы убедить британское правительство пожаловать "эмиру" финансовую субсидию под угрозой прекратить ее, если его политика нанесет урон сионизму; при таком условии мы можем позволить арабам составлять большинство в правительстве, в законодательных органах и в местной армии. Не думаю, что можно всерьез рассматривать такой вариант. С практической точки зрения ясно, что субсидия может быть прекращена только в случае серьезного нарушения конституции; существуют бесчисленные пути и способы помешать нашей колонизации и иммиграции административным или законодательным путем, формально и конституционно выглядящие вполне корректно.