Но и она отводила значительную часть земель по ту сторону Иордана к еврейским территориям.
После того как линия Майнерцхагена была одобрена Алленби со стратегической точки зрения, ее официально поддержал и Иностранный отдел. Когда же выяснилось, что на севере предполагается пойти на уступки французам, представители Иностранного отдела на переговорах потребовали, чтобы на востоке настояли на линии Майнерцхагена. Один из главных представителей, Роберт Ванситтарт, в письме призывавший пойти навстречу "сионистским водным пожеланиям" на севере, также "ставил условием сионистских притязаний в Трансиордании"[1030] концессии французам.
Но как раз в это время должность Бальфура в качестве иностранного секретаря в Иностранном отделе получил Керзон. Практически сразу же началось формирование идеи полного отказа от обязательств Великобритании перед евреями в Трансиордании. Керзон с самого начала противился Декларации Бальфура. В качестве довода он высказывал убеждение, что сионизм не увенчается успехом, а иногда — что у евреев нет исторических прав на Палестину. Теперь же, когда нужда в сионистской пробританской пропаганде в Соединенных Штатах значительно уменьшилась, позиция Керзона стала брать верх в Иностранном отделе.
Ллойд Джордж, который мог умерить керзоновские старания, был слишком занят событиями в Европе и отсрочкой в мирных переговорах с Турцией. Более того, невзирая на его высказывания, симпатии к сионизму не являлись постоянным элементом в его мировоззрении и расчетах, как это было с Бальфуром, хоть и были достаточно сильны.
В считанные недели после занятия Керзоном поста Бальфура официальный меморандум, подготовленный в Иностранном отделе для предстоящих переговоров с шерифом Хусейном из Хиджаза, ясно дал понять: теперь в намерения Великобритании входило отделение Трансиордании от Западной Палестины[1031]. Три месяца спустя Керзон получил послание от Сэмюэла, который в это время проводил осмотр этих территорий для британского правительства.
"Я убежден более, чем когда-либо, — пишет он, — после пребывания в различных районах и совещаний с администрацией, в жизненной необходимости для будущего Палестины северной и восточной границ, предложенных в сообщении 187 Майнерцхагена от 17 ноября 1919 г." Это было сообщение, предлагавшее для восточной границы линию Майнерцхагена.
На этой телеграмме Хардинг, бессменный замсекретаря, резко заметил: "У них на это нет шансов"; Керзон поставил одобрительную резолюцию и свою подпись[1032].
Сэмюэл настаивал на своей позиции много месяцев. Когда через год он, будучи верховным наместником, упомянул антифранцузскую пропаганду в Трансиордании, проводимую под носом у британцев, неподписанная записка одного из чиновников Иностранного отдела аттестовала Сэмюэла как стремящегося включить Трансиорданию в Палестину, отмечая, что "Керзон против".
К тому времени в политическом раскладе на Ближнем Востоке произошли драматичные перемены. Летом 1920 г. хрупкое соглашение между Францией и Фейсалом, по которому Фейсал правил из Дамаска внутренней территорией Сирии, а французы контролировали Ливанское побережье, распалось. Фейсал был изгнан из Сирии. Лондон отреагировал планами, до невероятной степени запутанными.
Многие из сторонников Фейсала прибыли в Трансиорданию, поклявшись отомстить Франции. Сэмюэл, к тому времени уже верховный наместник, просил Лондон прислать войска для установление порядка. Хотя британское правительство опасалось возможной попытки Франции расширить свои сирийские владения за счет Трансиордании и убеждало Францию, что у нее нет прав на эту территорию, предназначенную стать частью мандата на Палестину, оно, тем не менее, решительно отказывалось тратить деньги и человеческие ресурсы на установление там британского правления.
Вместо этого Керзон выдвинул идею, что ее население следует поддержать в самоуправлении — предложение кажущееся выполнимым только кабинетным ученым, ничего не знающим о примитивном характере этой крохотной общины, в большинстве своем кочевников. Эту задачу по плану Керзона надлежало осуществить, отправив туда горстку офицеров из политического отдела. Сэмюэл послушно переправился через Иордан и объявил горстке шейхов в Эс Солте, что в Трансиордании будет организована администрация отдельно от администрации по другую сторону Иордана.
Тем временем, чтобы компенсировать Фейсалу потерю трона в Сирии, Великобритания предложила ему Месопотамию. Но неофициально она была обещана старшему брату Фейсала Абдалле — таким образом остававшегося без короны. В какой момент Великобритания постановила устроить его в Трансиордании, неизвестно. Версия Великобритании, выдвинутая впоследствии, вызывает ряд серьезных вопросов. Согласно ей, Абдалла двинулся с несколькими сотнями соплеменников из Хиджаза в начале 1921 года. Он заявил, что его цель — восстановить правление брата в Сирии. Когда он дошел до Трансиордании, британское правительство — гласит эта версия — испугалось, что он может действительно двинуться на Сирию и развязать военный конфликт с французами. Это могло бы вызвать французскую контратаку — переход границы в Восточную Палестину. Абдалле в результате предложили временно пост в Трансиордании как администратора территории и наместника правительства Его Величества.
Трудно поверить, что Абдалла был настолько наивен и полагал, что его сторонники в состоянии помериться силами с французской армией. Вряд ли он рискнул бы на это. Напротив, невзирая на публичные британские заявления, к которым в течение многих лет относились как к исторической достоверности, закрытый доклад Т.И. Лоуренса, близкого друга Хашимитов, отделу колоний, отправленный немедленно после воцарения Абдаллы, гласит: "Абдалла со своими людьми численностью около 500 душ объявился в Трансиордании. Им полагается оплата"[1033]. Если требуются еще доказательства того, что у Абдаллы не было серьезных намерений угрожать французам в Сирии, достаточно посмотреть, с какой готовностью этот ярый мститель за брата и защитник семейной чести расстался со своими мечтами и планами и "в одну ночь" стал фактически наемником британского правительства.
Французы все время относились подозрительно к британским намерениям. Но их собственное традиционное логическое мышление было подорвано двумя застарелыми навязчивыми идеями.
Первой являлся примитивный антисемитизм, пронизывающий государственные учреждения, и вдохновляющий их антисионизм. Французский антисемитизм в те годы стал знаменит. В Америке "Чикаго кроникл" выражала всеобщее мнение, что Франция стала центром антисионистского и антисемитского влияния на Ближнем Востоке, "в поддержку мер по вытеснению евреев из Палестины"[1034].
После переговоров с французами, длившихся долгие недели и месяцы, Ванситтарт писал Керзону: "Французы настроены все более антисемитски. Они не доверяют и боятся всей нашей политики. По их убеждению, мы полным ходом двигаемся в сторону настоящего еврейского государства, в отличие от национального очага. Большая часть оснований для этого в связи с нашей деятельностью в Палестине опирается на ложную, возможно, намеренно ложную, информацию на местах… Споры на эту тему ни к чему не приводят… Французы упрямо убеждены, что на их фланге будет большевистская колония"[1035]. Отчет вице-адмирала де Бона, главнокомандующего французским флотом в восточном Средиземноморье, характерен в этом смысле для всех депеш, отправлявшихся в Париж французскими дипломатами: "Я по-прежнему считаю, что прибытие в Палестину сионистских элементов из Центральной Европы представляет серьезную опасность, и предположение, что в один прекрасный день это сформируется в центр большевистской активности, отнюдь не химера"[1036].
