Так что усадили меня в буфетной, или столовой, не поймёшь, и давай угощать.

Прожевал я буженину, мне ещё на тарелку наваливают. Рюмочку выпил, другую налили.

— Вы так добры, Дмитрий Александрович, так благородны, — говорит Ирина Потаповна. — Весь в батюшку своего, его величество, государя нашего.

Понятно, им уже всем рассказали, что я государев бастард.

— Ну что вы, на моём месте так поступил бы каждый, — отвечаю. А вкусные у них канапе с лососем, прямо во рту тают.

— Ах нет, не каждый, — Ирина Потаповна говорит. — Я слышала, мы с вами земляки? Вы из наших мест приехали? Не встречали, часом, помещика Алексеева, Евгения Харитоновича? Это мой супруг.

Я аж бужениной подавился. Ещё бы не знать! Встречал, и договор заключал, и прикончить хотели друг дружку. Из-за любовницы. Его и моей. Общей.

— Как же, знаком, — отвечаю. — Не знал, что у него такая прелестная супруга в столице имеется.

Она покраснела слегка, ещё симпатичней стала. Надо же, у такого хмыря — и такая милая жена. Ну так он богач, может себе позволить. Только почему он там — а она здесь?

— Ах, — говорит она, — моя служба великой княгине не позволяет надолго покидать столицу…

Сама краснеет ещё больше.

Статс-дамы вокруг тоже порозовели, переглядываются между собой. Она говорит:

— Хотела узнать у вас, как дела в губернии? Нет ли какого беспокойства? Мой супруг такой скрытный, ничего мне не говорит, бережёт мои чувства. А у меня ведь акции на большую сумму. Граф Бобруйский обещал дорогу проложить через нашу землю, большие доходы обещал. Да всё никак не видно доходов. Одни огорчения…

Опаньки. Это я удачно зашёл! И у этой акции. Граф Бобруйский, покойничек, каков оказался — всем акций напечатал, всем доходы обещал… И помер в одночасье. Теперь доходов они долго не дождутся. Если у нас на ветке паровозы будут каждый день взрывать.

Погоди, погоди, Димка… Мысль у меня в голове мелькнула, важная… Думай, голова, думай.

Главное в каждом деле что? Понять, кому выгодно. Кому выгодно локомотив в губернском городе взорвать, вместе с поездом? Так, чтобы от пассажиров клочки полетели?

— Всё хорошо в нашей губернии, — отвечаю, а сам думаю, аж мозги дымятся. — Инородов в поля загнали, для урожая. Народовольцев, как тараканов, повывели. Паровоз на телегу погрузили и сюда свезли, на экспертизу.

— Вашими бы устами, — вздыхает дама. — У меня ведь ещё землица имеется, вокруг дороги как раз. Как строить будут, так цены поднимутся, самое время продавать. Уж так деньги нужны, жизнь в столице очень дорогая…

И в платочек шмыгает.

Ага, дорогая. Вон, бриллиантовые серьги на ней висят, камни величиной с горох. На шее бусы огнём горят, переливаются. Большие тыщи стоят, к гадалке не ходи. Вот ведь бедность замучила…

Этого я ей не сказал, лицо разве что сделал попечальнее. Типа, понимаю, сочувствую.

— А что, Ирина Потаповна, — говорю, — конкуренты не мешают вам? Англичане не хотят свою дорогу строить, вместо вас?

Она поморгала, отвечает:

— Да что вы, англичане такие милые люди, паровозы нам продали по сходной цене. Зачем им наша дорога, у них свои проэкты. Хотят в Дарданеллах гору рыть, чтобы до восточных земель побыстрее добраться. Дмитрию Александровичу…

Тут она покраснела, платочек стала в руках мять.

— …То есть его величеству, государю нашему, предлагают поддержать концессию. Но государь пока не решил… Это все знают.

Хм, все не все, в газетах о том не пишут. Широко известно в узком кругу… акционеров. Мутное это дело, и деньги, видать, большие крутятся… А где деньги, там и кровища. Триста процентов прибыли, всё такое. При таких раскладах человека убить, что комара прихлопнуть. Граф он там или не граф.

Хотел ещё спросить, но не успел. Фрейлина вбежала, запыхалась вся:

— Прибыл курьер от князя Васильчикова… Очень спешит, требует немедленного ответа!

У порога ко мне курьер шагнул — офицер, молодой, но важный. Суровый такой, как будто ультиматум привёз. Бумагу мне протянул, сказал:

— Капитан Найдёнов? Срочная депеша.

Я бумагу развернул, там несколько строчек. «Капитану Найдёнову Д. А. Срочно прибыть по указанному адресу»

Внизу адрес — Фонтанка, шестнадцать. И подпись князя. Вот блин.

Курьер говорит:

— Велено доставить немедленно. Прошу следовать за мной.

И вид такой, что ясно — не пойдёшь, поведут поневоле.

Ну что тут сделаешь, если сам князь Васильчиков вызывает, глава особого отделения? Хочешь, не хочешь, иди, а если надо — за ноги потащат.

Вышли мы из дворца, там уже коляска дожидается. Едва уселись, жандарм на козлах щёлкнул кнутом, коляска рванула с места.

Пока ехали, офицер сидел, как статуя чугунная, смотрел вперёд. Ни слова не сказал. То ли нельзя, то ли от важности надулся.

Подкатили мы к дому на Фонтанке. Солидный дом, что сказать, большой, как все здесь. Напротив замок стоит, внизу река Фонтанка вся во льду. Правда, лёд уже подтаял, полыньи виднеются. Где-то, недалеко совсем, та полынья, где инженер Краевский утонул, и меня за собой едва не утащил.

Проводили меня внутрь, этот офицер меня другому передал, так и довели по коридорам и по лестницам до солидного кабинета.

Кабинет большой, на три окна. Стол здоровенный, под зелёным сукном, над столом портрет государя в золотой раме. Тяжёлые занавески, шкаф с книгами. А за столом сидит сам князь Васильчиков собственной персоной. Вид у князя такой, будто не он меня вызвал, а я к нему напросился.

Меня увидел, губы скривил, будто лимон пожевал.

— Явился, голубчик. Вы что себе позволяете, Найдёнов? Как это понимать?

— Простите, не понимаю…

— Молчать! — рявкнул князь. Ладонью по столу хлопнул, аж пресс-папье подпрыгнуло. — Молчать, когда с вами разговаривают!

Встал князь из-за стола, принялся по кабинету ходить туда-сюда. Руки за спину заложил, весь злой, хмурый.

Говорит:

— Кто вам дал право носить чужой мундир? Где вы его взяли?!

Вот блин, вопросик… Мне же его в клубе дали, а там правило — никому ничего не рассказывать.

— Прошу прощения, ваше сиятельство. Не могу сказать. Есть такая поговорка — что делается в клубе, остаётся в клубе.

Князь остановился, на меня посмотрел. Так лицо сморщил, что я понял — знает. Знает про клуб, про порядки клуба «Джентльмен», всё знает. Просто проверяет.

Поморщился князь, рукой махнул. Говорит, уже не так злобно:

— Какой чёрт вас, Найдёнов, по кабакам потащил? Какого лешего на Фонтанку вас понесло? Что за история с ложным трупом?

— Как это — ложным? — отвечаю. — Был труп, я его своими руками щупал, своими глазами видел.

— Вы бы, Найдёнов, меньше по ресторациям ходили, да с певичками общались, — сказал князь. — Тогда и трупы перестанут мерещиться. Ладно, что уж там. Назвался груздем — полезай в кузов. С высочайшего соизволения подписаны бумаги по вашему производству в капитаны. Но если ещё раз такое повторится — вы горько пожалеете. Никакое родство вас не спасёт. Надеюсь, вы меня поняли.

Подошёл князь к столу, нажал кнопку. Где-то звякнуло.

В дверь сунулся офицер, князь приказал:

— Позовите.

Смотрю, в дверь входит мой знакомый — надворный советник Сурков. Гляди-ка, и этот здесь. Мы же с ним только недавно виделись — на месте самоубийства.

Князь сел за стол, ему секретарь папку с бумагами подвинул.

— Господин надворный советник, вы просили выделить вам в помощь толкового офицера. Передаю под ваше начало капитана Найдёнова. Он юноша шустрый, как раз вам пригодится. Не стесняйтесь его гонять в хвост и в гриву.

И бумажку по столу запульнул — в руки Суркову.

Сурков бумажку взял, читает, а сам улыбается. Незаметно, но я-то вижу — он это подстроил. Вот жук, жучила. Опередил того пожилого сыскаря. Тот ведь меня к себе в команду хотел получить. Да не успел…

— Можете идти, — буркнул князь Васильчиков. — И запомните, капитан Найдёнов — я слежу за вами. Никаких шуток!