- Неважно кто и что там видел и слышал, - отмахнулся мажордом. - Я и сам уже видел достаточно. Понимаешь ли ты, что она ещё ребёнок?

- Понимаю, - кивнул Жан. «О, я гораздо лучше вас, болванов, понимаю, насколько она ещё ребёнок. Телом-то она уже созрела, а вот разум, характер… Ну да, повезло - она влюбилась в меня по уши. Но ей бы в школе ещё пару лет поучиться, жизненного опыта хоть немного набраться, прежде чем выскакивать замуж. А вы уже торопитесь с кем-нибудь познатнее её спарить, словно она не подросток, а породистая собачка!»

- Я видел как вы ехали рядом, на лошадях. Видел, как ты смотрел на неё, парень. Опытному человеку вроде меня довольно и этого, чтобы всё понять.

- Да что тут понимать? Я люблю госпожу Элинору. Это правда. Я очень ей благодарен. Да я кого угодно убить за неё готов!.. Я говорил уже — она была так добра, что помогала мне советами, когда я учился ездить верхом. Как ещё мне на неё смотреть? С восторгом, с обожанием! Она прекрасная наездница. Наверное с детства в седле. А я до недавнего времени и на лошадь-то не садился… Неужели моё отношение к ней так заметно со стороны? Я ничем не хотел бы её… Это никак не должно бросать тень на саму Элинору. Уверен - она ничего дурного не хотела и не имела ввиду. Просто помогла мне, потому что она добрый, отзывчивый человек.

- То есть ты хочешь меня уверить, что между вами ничего не было? Что вы просто разговаривали?

- Ну… Точно не было ничего предосудительного, - пробормотал Жан, потупившись.

- А вдруг и она в тебя влюбится? — продолжал наседать Энтерий. — Что тогда?

- Э… Конечно, я этому был бы очень рад. Но, — Жан вздохнул, — я ведь ей совсем не ровня.

- Вот именно! Не ровня. Выбери себе другой предмет для обожания, дурень! В Тагоре полно весьма богатых простолюдинов. И у многих из них, уверяю тебя, есть очаровательные дочери на выданье. Раз ты и сам занялся торговлей, то ищи себе пару среди купцов. А Элинору оставь. Она никак не может быть твоей избранницей. Даже в мыслях. Даже в мечтах! Конечно, девочка она впечатлительная и добрая. Но в некоторых вещах она ужасно упряма… Я вижу как ты пытаешься добиться её внимания, любви. Но понимаешь ли ты, болван, что если между вами возникнет взаимная страсть, то не только тебе, но и ей это не принесёт ничего кроме мучений и горя?

«Пока что это принесло нам два месяца невероятного счастья, и я готов что угодно отдать, чтобы это счастье продлилось подольше!»

- Вот что, парень, - мажордом подошел поближе и покровительственно похлопал Жана толстыми пальцами по плечу. — Может ты, по наивности, и не понимаешь, в какую историю ввязался, но я-то прекрасно понимаю. Девочка скучает тут одна, пока у её матери медовый месяц. Куббат её понёс обратно в Тагор! Сидела бы себе и дальше вместе с Карин и с герцогом Арно в Анлере… Но что теперь сделаешь? Думаю, вам просто нельзя больше видеться.

- Мне и… молодой госпоже?

- Да. Будь ты обычным работником, я бы выгнал тебя вон, да и дело с концом. Но ты, чтоб мне треснуть, удивительно быстро считаешь! Не хотелось бы мне терять такого помощника. А ещё я не хочу, чтобы ты попал в беду, и главное, не хочу, чтобы ты своей горячностью навредил нашей госпоже. Так что отныне ты больше не ночуешь в этом доме. Ты будешь всячески избегать разговоров и любых встреч с Элинорой… Ты понимаешь, что если совратишь её, то тебя просто убьют? Причём убивать будут долго, мучительно.

- Я и не собирался её совращать, - проворчал Жан.

- Вот и хорошо. Я слышал, ты уже купил себе в Тагоре дом? Там и живи. А сюда будешь приходить по утрам. И сразу за свою конторку! Работать будешь только до обеда. И не надо мне голову морочить. Я не слепой и вижу, что ты уже до обеда всё успеваешь посчитать, а потом полдня торчишь в книжной комнате, болтаешься по господскому дому, ища новой встречи с Элинорой или мечешься по Тагору со своими торговыми аферами. Это, конечно, хорошо, что ты завёл свою виноторговлю. Я вижу, что ты серьёзный парень, а не какой-нибудь шалопай. Думаю, ты многого в жизни сможешь достичь, если сейчас не вляпаешься в… большую беду.

- То есть, теперь у меня здесь не будет ни стола, ни ночлега? «Прощай винный подвал! Лин, милая, где же я теперь смогу тебя обнять?.. Надо будет хоть какую-то записку ей в книжной комнате оставить…»

- Любые хождения по графскому дому тебе запрещены. Только по коридору. Как войдёшь — сразу в свой кабинет, за конторку. И потом по коридору сразу на выход.

- А как же книжная комната? — уставился на мажордома Жан. — Мы ведь договорились, когда ты принимал меня на службу…

- Теперь неважно, как мы договаривались прежде! — рявкнул Энтерий. Потом, смягчив тон, он снова похлопал Жана по плечу. — Пойми ты, я же тебя, по сути, спасаю от расправы. Если госпожа Карин и господин Арно, её новый муж, узнают, что ты ухлёстываешь за Элинорой, что она хоть в чём-то к тебе благосклонна… К ней сватаются бароны и графские сынки, а ты… Госпожа Карин только пальцами щёлкнет, только слово скажет, и её верные рыцари с тебя живого кожу снимут. Понимаешь?

- Какой мне смысл дальше здесь работать, если я лишаюсь доступа к книгам? — скрипнул зубами Жан. «И что ещё важней — лишаюсь доступа к Лин!»

- Вот что. Учитывая новые обстоятельства я готов платить тебе теперь не три, а десять со в месяц!

— Десять? - Жан недовольно скривил губы.

— Ну, хорошо, пятнадцать со! — поправился Энтерий.

- Тридцать со. И я могу в любой день, один раз, ненадолго заходить в книжную комнату, чтобы взять для прочтения книгу. Только одну книгу. Через несколько дней я её возвращаю и беру другую. И больше никаких хождений, никаких разговоров. Вообще ничего… Я понимаю твои опасения, господин. И я никак, ничем не хочу навредить госпоже Элитноре.

Энтерий тяжело вздохнул. Нервно заходил из стороны в сторону по комнате.

- И наш уговор останется в силе. Я получаю десятую часть от любой недостачи, которую я ещё смогу обнаружить, изучая отчёты.

- Не думал я, что ты такой жадный, - мажордом потеребил свою чёрную, седеющую бородку и со вздохом кивнул. — Ладно. Пусть так. Но смотри - если я узнаю, что ты шляешься по дому и ищешь с ней встречи…

- А если я случайно встречу её. Как тогда быть?

- Поклонись и молча пройди мимо.

- А если она сама обратиться ко мне? Не могу же я быть столь невежлив, что…

- Всё! Хватит! — Энтерий стукнул кулаком по столу. Его лицо и, особенно, покрытый оспинами нос побагровели. — Ты только что получил десятикратную прибавку к жалованию, и всё ещё продолжаешь торговаться? Начинаешь искать лазейки и отговорки? Ты не должен её больше видеть. Никогда. Ни под каким предлогом. Не должен с ней разговаривать. Вежливо, невежливо — неважно. Если хоть кто-то заметит, что ты с ней разговаривал — в лучшем случае тебя просто вышвырнут из этого дома. А в худшем…

- Да понял я. Понял! И я согласен. Это разумные условия. Тридцать со в месяц, и иногда брать почитать одну книгу. Элинора сама разрешила мне брать для прочтения её книги. В конце концов, я ведь устроился сюда служить ради книг…

***

Наскоро накарябав на бересте: «Он узнал. Я теперь живу в винокурне» Жан сунул эту записку в «Житиё святого Сульта» - то самое, в котором прелестно раскрасневшаяся Лин показывала ему цитату про развратные бани. Этот томик уже некоторое время был для них способом обмена срочными посланиями. Каждый раз, едва зайдя в книжную комнату, Жан сперва листал житие Сульта, проверяя, нет ли там какой-нибудь записки от любимой. Похоже, она именно эту книгу выбрала для таких целей, чтобы хоть так приобщить его к основам трисианства. Жан не возражал. Десятки томов христианской литературы самых разных толков, которые он прочёл на Земле, в своей прошлой жизни, не сделали его ни религиозным фанатиком, ни даже истово верующим христианином. Скептическое отношение к религии не зависит от числа прочитанных религиозных книг, когда этих книг больше одной. Зато тут, в житии одного из самых ярых адептов трисианства, никто не догадается искать их любовные записки.