- Скажи лучше, - поспешил переменить тему Жан. - Мне показалось, или на вас тут все как-то недобро косятся.

- А, это, - Арнильф пренебрежительно махнул рукой и потом чуть приобнял своего младшего брата, молчаливо объедающего мясо с огромной кости. - Это потому, что мы с Арнольфом из Меданского королевства. Здешние синоры до сих пор не забыли, как драпали от нас, от армии моего короля, Эльдиберта, после битвы у Роклерского моста. Удирая они на скаку прыгали прямо в Ронту. Плыли, как крысы плывут с тонущего корабля. И до другого берега доплыли не все…

Жан заметил, что некоторые из соседей очень недобро посмотрели на них, услышав слова Арнильфа. Его брат, безусый парнишка лет, пожалуй, шестнадцати, оторвавшись от кости, что-то зашептал Арнильфу на ухо.

- Да ладно, парень, - беспечно махнул тот рукой. - То, о чём я говорю, всем давно известно. Это вы, сопляки, - он снисходительно глянул на Арнольфа, а потом и на Жана, - можете не знать, что там было и как. Бой был семь лет назад. Вы, парни, тогда ещё за мамкину юбку держались. А я там сражался! И многие, могу поспорить, многие, из тех, кто за этим столом, тоже были там, под Роклером… Что же теперь, молчать о том, что было на самом деле? Да, случается, на войне убивают. Кто-то побеждает, кто-то проигрывает. Это же обычное дело. Тут нет ничего обидного или позорного. К тому же мы всех пленных готардцев уже давно домой отпустили. Между нашими королевствами много лет мир… Ведь правда, мир? - спросил Арнильф, окинув взглядом недовольно зыркающих на него соседей с другой стороны стола.

Потом он наклонился к уху Жана и тихонько ему сказал:

- Под Роклером пал прежний король Готарда, Дагобен, а цвет готардской знати оказался у нас в плену… Но мы всех отпустили. Потом. Не сразу. Некоторым родня пять лет серебро для выкупа собирала. Страшно подумать… Слышь, Жан. Что это ваше местное вино так… ударяет в голову? На лааданских зельях вы его настаиваете что ли?

Вдруг общий гомон за столом снова прервал возглас герольда:

- Тихо! Король говорит!

Король снова поднялся с кресла и, подняв золотой кубок, возгласил:

- Выпьем теперь за наших добрых соседей, за Меданское королевство, за короля Эльдиберта и наших дорогих гостей, братьев дэ Крамо! Впервые за столько лет доблестные меданские рыцари приехали, чтобы поучаствовать в нашем ежегодном турнире Нисхождения. Честь им за это и хвала! А если кто посмеет по отношению к ним нарушить наши священные законы гостеприимства… - король обвёл грозным взглядом гетельдскую знать, сидящую за длинным столом. - Пью за короля Эльдиберта! - поднял он свой кубок.

Следом за ним подняли кубки многие из сидящих за столом, но не все.

Тут Арнильф вскочил со скамьи и поднял вверх свой кубок, который его слуга только что услужливо наполнил вином:

- Пью за короля Суно! За благородного и гостеприимного синора этих мест!

Следом за Арнильфом, не выпуская из правой руки обглоданной кости, и высоко поднимая левую, с кубком, вскочил на ноги и его младший брат:

- За нашего Эльдиберта, и за Суно!

- За Суно! За короля Суно! - подхватили все сидящие за столом, и поспешили осушить до дна свои кубки.

- Обижаются они до сих пор, что проиграли в войне, - плюхнувшись на скамью рядом с Жаном, тихо проворчал Арнильф. - Большей глупости и вообразить невозможно. На то и война, чтобы кто-то в ней проиграл. То же, что и здесь. Вот, среди нас восьмерых, победивших сегодня… Ведь выиграет из нас завтра только один. Оди-ин. А остальные что? Правильно… ик. Проиграют. На что же тут обижаться? Таков турнир. Такова вся жизнь. Чтобы кто-то победил, кто-то должен проиграть.

«Это верно. Сегодня мы едим и пьём за одним столом, а завтра я, может быть, перережу одному из них глотку, как этому мальчишке Фейяру…»

***

Через некоторое время король, поднявшись из кресла, возгласил последний свой тост — за здоровье гостей. Гости в ответ в разнобой заголосили пожелания здоровья королю Суно, его супруге, его сыновьям и всей родне. После этого король со своими детьми удалился. Постепенно стали выбираться из-за стола и другие.

Пир за королевским столом затихал, разбиваясь на отдельные группки. Новых блюд королевские слуги больше не приносили, но и старых пока не убрали. Кто-то из пирующих уезжал прочь или уходил к своим шатрам. Кто-то продолжал пировать уже в своих лагерях, расположенных совсем рядом. Слуги, стараясь не мешать всё ещё пирующим господам, потихоньку растаскивали еду с королевского стола.

Бочка с тагорским крепким опустела, и была повалена набок ради последнего кувшина вина. Да и в бочке со сладкой пейлорской скаленцией гости уже чиркали кубками по дну. Больше всего вина оставалось, похоже, в бочке с некрепким, лишь немного сладким, красным альдонским. Дешевое альдонское вино многие в Готарде пили вместо воды. Напиться им допьяна было сложно. Ги на ухо сообщил Жану, что четверо из их завтрашних противников похоже, пьют исключительно альдонское, и с этим «что-то надо делать».

Отойдя от стола в сторонку, и встав так, чтобы их никто не услышал, Жан шепотом спросил слугу:

- И что ты предлагаешь? Вряд ли у меня получится лично каждого из этих четверых напоить. Ложеронт точно со мной пить не будет. Побоится, небось, что я его отравлю. Да и этот мальчишка, Арнольф, тоже, кажется, пьет только альдонское. Арнильф сам накидался тагорским, а за пацаном следит, чтобы он был в норме… Видно, ничего тут не поделать. Всё теперь в божьей воле.

- Нет, господин. Как говорят у нас в Рике, на бога надейся, а сам хлопочи. И ещё говорят — ленивому и бог не поможет… А нам, думаю, надо вылить в бочку с остатками альдонского твой бурдюк с винным духом.

- Думаешь, получится сделать это незаметно?.. А если поймают? Скажут, что ты хотел всех отравить.

- Но мы-то знаем, что этот твой винный дух вовсе не отрава, а самая что ни на есть суть любого вина. Вылью, и выйдет такое же креплёное вино, как наше, только альдонское.

- И все сразу почувствуют другой вкус.

В ответ Ги с уверенностью знатока махнул рукой:

- Все уже так напились, что никто не заметит… Если целый бурдюк тратить жалко, давай вылью половину.

- Не жалко. Лей всё. Только незаметно.

Ги молча кивнул и побежал в Жанов шатёр за бурдюком с винным духом. Конечно, у Жана были на него совсем другие планы. Этот отличный самогон, сделанный из вина, перегнанный дважды и отфильтрованный через берёзовые угли, почти не противный на вкус, и даже с весьма приятным послевкусием, он хотел продать кому-нибудь из столичных лекарей или алхимиков (если переводить их местное название более точно - «химистов»). Однако, повысить завтрашние шансы на турнире было задачей более важной.

Вернувшись за стол, Жан кинул в рот маринованную маслину. Принялся лениво ковырять ножом в блюде с остатками остывшего жаренного мяса. Рядом Арнольф пытался уговорить Арнильфа идти спать, а тот упирался и требовал ещё вина, хихикал и пытался травить какие-то байки на такой дикой смеси южно-гетского и старомеданского, что общий смысл баек от Жана ускользал, и понятной оставалась лишь их крайняя непристойность.

Вдруг краем уха Жан услышал:

- Стой, зараза! Ты что это творишь? Как посмел с бурдюком тут пристроиться?!

Нервно оглянувшись, Жан увидел, что какой-то рыцарь одной рукой схватил Ги за шиворот, а второй пытается отнять у него бурдюк с винным духом, не выпуская при этом из руки собственного серебряного кубка.

- Да я… - Ги попытался вырваться.

- Стоя-ать! - пьяно зарычал на него рыцарь. - Отвечай, стервец, зачем это ты пристроился к бочке со своим бурдюком? Небось, отравить нас собрался? Кто тебе приказал?

Ещё несколько рыцарей и слуг находящихся поблизости оглянулись, обратив внимание на происходящее.

Сердце Жана оборвалось и упало куда-то вниз. - «Всё. Сейчас Ги схватят, начнут пытать. Он во всём, конечно, сознается. И нас всех казнят, как отравителей. Ведь никто из этих болванов не понимает, что это обычная самогонка, а не жуткий яд… Что делать? Вмешаться? Попытаться вытащить Ги? Или притаиться, и надеяться, что всё разрешится само?.. Если я вмешаюсь, то подозрение сразу падёт и на меня… Но с другой стороны, негоже вот так бросать Ги в беде. Над что-то придумать...»