Коммуникатор в кармане завибрировал. Дейн вытащил устройство, мельком взглянул на экран — Форн. Он нажал на приём, прижав коммуникатор к уху.

— Краут, — голос констебля был хриплым, с усталым зевком, который он попытался прикрыть кашлем. — Старая стоянка на улице Шестого шпиля. Через час. Не опаздывай и не приведи хвост.

— Понял, — коротко ответил наемник, отключая связь. Он допил кофе, бросил пару и поднялся, чувствуя, как усталость сменяется знакомым зудом в затылке — предчувствием, что ночь будет долгой.

Дождь не прекращался. Он лился с неба, как густая ртуть, оставляя следы на металле и стекле, разбиваясь о визор шлема Дейна сотнями мерцающих звёздных капель. Неоновые огни Арн-Холта, преломляясь сквозь них, превратились в размытые пятна, как мертвые планеты, угасающие в холодной лазури подпространства.

Квик-байк вильнул с главной улицы, обогнув пробитый рекламный щит, и юркнул в узкий проулок между двух полуразрушенных павильонов. Впереди вырастало темное пятно — стоянка на несколько уровней, громадный бетонный скелет с пустыми глазницами окон и бьющимся внутри слабым светом. Краут притормозил у въезда. На коммуникаторе мигало короткое сообщение: “3-й этаж.”

Он вздохнул и въехал под низкий свод. Бетонные колонны отбрасывали мрачные тени, в которых прятались дрожащие отблески фары. Вдалеке, где-то в подземных ярусах, завыла сорвавшаяся сигнализация, отзываясь эхом на стоянке.

Заехав на третий этаж, Дейн быстро нашел констебля. В одном из углов, у покорёженного перильца, стоял чёрный квик-кар. У капота, закуривая очередную сигарету, стоял Форн. Фара осветила его сапоги, и он медленно повернул голову.

Дейн заглушил байк. Сняв шлем, он подхватил его под мышку и шагнул на влажную бетонную крошку. Где-то за стеной ухнул ветер. Краут убрал шлем в багажник и достал шляпу, к которой он почти привык. Почти.

Констебль молчал. Только кивнул, когда Дейн приблизился.

— Паршиво выглядишь, Форн, — усмехнулся Краут.

— Сказал бы я, как выглядишь ты в этой шляпе, — буркнул Форн, пожимая руку наемнику. — За последние двое суток я сумел поспать два часа. Как по твоему я должен выглядеть?

— Убедил, — кивнул Дейн.

— Байк и твой конструкт останутся здесь.

Краут задержал взгляд на лице констебля, потом обернулся к своему кубическому спутнику:

— Ты слышал, Кода?

Конструкт коротко пискнул, спикировал в оборудованную для него нишу и застыл.

— Ладно, — сказал Дейн, — веди.

Форн шагнул к кивк-кару и, не глядя, распахнул переднюю пассажирскую дверь. Внутри пахло холодным воздухом из кондиционера, дешёвым растворимым кофе и перегаром. На приборной панели валялась пачка снотворного, пустая, как совесть политиков, смятые обёртки от сигаретных упаковок, а на заднем сиденье, почти опустевший, ящик пива и пара пустых.

Дейн опустился в кресло, вздохнув.

— Вижу, ты приверженец здорового образа жизни.

Форн фыркнул, опускаясь за руль. Двигатель загудел, и машина мягко скользнула по воздуху, выехав с другого конца стоянки. За окном снова хлестал дождь.

— К чему вся эта конспирация? — хмуро спросил Дейн, наблюдая, как огни города превращаются в смазанное пятно. — Первый секретарь опасается ещё одного покушения?

Форн усмехнулся. Сухо. Безо всякой радости.

— Официально, он всё ещё в больнице, — бросил он, не отрывая взгляда от дороги. — И никакого покушения не было.

— В смысле — не было? — нахмурился Дейн. — Все новостные ленты только и показывали, как в Игоду стреляют. У него же лёгкое было пробито. Или вы пускаете липу в эфир?

— Выстрел — настоящий. И даже ранение — вполне реальное. Но только стрелок наш, а легкие у Игоды давно отсутствуют. — Форн достал сигарету, закурил. — Имплант прострелили. Его быстро заменили.

Он протянул пачку Крауту. Тот отказался с легким движением головы.

— Зачем?

— Как по мне — спектакль, — хмыкнул Форн. — И публика у него одна — Хенликс. А ещё — повод для чистки. Всплыло столько поганных фог’га, которых я считал друзьями, что можно было бы организовать парад предателей.

Он затянулся и выдохнул в салон горький дым.

— Эта планета катится к тринадцатому пеклу, Краут. И тормозов у неё больше нет. Помяни моё слово: скоро тут станет настолько жарко, что бетон будет плавиться под ногами.

— Поверю на слово, — кивнул Дейн, глядя в окно, где неон растворялся в дождевых каплях.

Квик-кар мчался сквозь ночь. В пригородах Арн-Холта, в отличие от центральных районов, не спешили старить следы беспорядков. Баррикады всё ещё торчали на перекрёстках, груды обломков, обугленные авто и остовы дронов, завалившие тротуары. Бетон был исписан лозунгами. Линии надписей кривились, один слог наслаивался на другой, цвета спорили между собой — то серо-чёрные полосы сторонников губернатора, то ярко-фиолетовые пятна эмблем Хенликса.

Несмотря на поздний час, улицы не были пустыми. Фигуры, закутанные в дождевики, бродили по тротуарам. На рукавах у многих — серо-чёрные повязки. Маркер лояльности Оулу. Встречались и те, кто носил фиолетовые, но таких было меньше.

Дождь не унимался. Он стекал по фасадам домов, по проржавевшим кондиционерам, по ржавым поручням и рекламным щитам. Граффити вспыхивали в свете фар: “Оул — наш щит”, “Свобода — не преступление”, «Хенликс ведёт к процветанию”. Иногда проступали и другие символы — пылающие силуэты птиц с раскинутыми крыльями. Под ними была одна надпись: “Восстаньте!”

Квик-кар замедлился. Они подъехали к одному из тех зданий, что обычно служат дешевым притоном. Когда-то это был магазин. Сейчас — бетонный остов с заложенными окнами, заколоченными дверьми и выцветшей табличкой, на которой едва можно было разобрать название.

— Серьезно? — Краут кивнул на здание.

Форн кивнул, не выключая двигатель.

— Второй этаж, — коротко сказал он.

Дейн покачал головой. Всё это начинало напоминать фарс. “Чего ещё ждать от людей, которые поклоняются своду древних законов, как священному писанию…” — он мысленно усмехнулся. Утвердители и их идеи далекого прошлого.

Дейн вылез из квик-кара, захлопнул за собой тяжёлую дверь и поспешил скрыться от дождя. Дверь в здание оказалась приоткрыта, сквозняк гудел в пустых коридорах.

Он поднялся по лестнице. Ступени скрипели, как если бы протестовали против каждого его шага. На втором этаже его встретила темнота, пронзённая лишь единственным источником света — узкой щелью под дверью. Оттуда пробивалось ровное, чуть подрагивающее жёлтоватое свечение.

Дейн замер. Прислушался, затем толкнул дверь.

Комната была небольшая, мрачная. Когда-то это место, возможно, принадлежало управляющему. Сломанная мебель, выцветшие обои, разбитый светильник на стене.

За единственным столом, освещённым голографическим экраном, сидел Джебелин Игода. В одной руке он держал сигарету — тлеющую, почти догоревшую. Во второй — пульт от проектора.

На стене перед ним висела голограмма — трансляция очередной пресс-конференции Фредо Хенликса.

— Утвердители, к сожалению, утратили доверие народа. Мы стали свидетелями того, что даже в их рядах нет единства!

На экране было лицо Хенликса. Казалось что шрам на его лице постоянно двигался, придавая ему почти потусторонний вид.

— И речь сейчас не только о гарнизоне на Ивелие. Я говорю об их организации в целом. Покушение на первого секретаря Игоду — живое тому подтверждение!

Среди зрителей замелькали журналисты. Один из них, низкий мужчина в синем плаще, поднял руку:

— Монсор Хенликс, что вы имеете в виду?

Фредо сделал паузу. Потом медленно развёл руками.

— Многие справедливо спрашивают меня: Фредо, почему Утвердители так неохотно защищают народ нашей планеты?

На его лице появилась решительность.

— А я отвечу. Потому что для первого секретаря Джебелина Игоды и всех его подчинённых это — политическая ссылка. Их отправили на Ивелий, отбывать свой срок. Они не защищают нас, потому что зачем?.