Констебль Форн стоял у дверей, прикуривая уже третью сигарету подряд. Увидев Дейна, он шагнул навстречу, тяжело вздохнув.

— Клянусь Законом, Краут, я пытался с тобой связаться, — сказал Форн, его голос был глухим, почти безжизненным. — Глим-сеть положили, вся связь легла… Это был ад. — Он задумался на мгновение, затем поднял взгляд на наемника. — Где ты был, пекло тебя возьми?

Дейн не ответил. Его взгляд был прикован к распахнутым дверям “Шахтёрской Пристани”. Он знал, что увидит внутри. Знал, как только заметил броневики Утвердителей. А когда встретил взгляд Форна его худшие опасения подтвердились.

Он молча шагнул к дверям. Форн что-то сказал, но слова растворились в воздухе. Дейн не обернулся. Он знал, что ждёт его за порогом. Не хотел это видеть и всё же шагнул внутрь.

Дейн переступил порог «Шахтёрской Пристани».

Зал встретил его тишиной, нарушаемой шагами коллег Форна. Посреди зала, точно на жертвенном алтаре, покоились тела.

Два из них как раз перекладывали на носилки подчинённые констебля — молчаливые почитатели Закона, закованный в чернильно-черную броню, накрывали мёртвых товарищей чёрными покрывалами, на которых было вышито золотое перо. Рядом, небрежно накрытые серыми, грубыми от влаги тканями, лежали ещё пятеро.

Дейн подошёл к ним. Колени с неохотой поддались, когда он опустился рядом с первым телом. Пальцы нащупали край ткани.

Дарси.

Бледный, почти прозрачный. Лицо застыло в неестественном спокойствии. Он аккуратно вернул ткань на место.

Он двинулся дальше.

Нис.

На груди — чёрные круги ожогов от лазерного оружия. Один из них пересекал лицо, уродуя привычные черты. Одна бровь обуглилась, кожа расплавилась и сжалась, словно ткань, приложенная к раскаленному металлу. И всё же в застывшем лице угадывался страх, как будто он всё ещё пытался понять — за что.

Краут закрыл его лицо и подошёл к третьему телу.

Клеон.

Горло было перерезано — тонко, филигранно, словно хирург вскрыл артерию. Очень неторопливый хирург.

Аспа.

Дейн замер, прежде чем снять ткань. И пожалел, что всё-таки сделал это.

Её задушили. На бледной коже шеи темнели синевато-лиловые следы. Губы чуть приоткрыты. Словно она пыталась, что-то сказать

Он опустил ткань дрожащей рукой. Остановился. Несколько секунд смотрел в пол, затем сжал пальцы в кулак. Выдохнул.

Последнее тело. Леда.

Её лицо было спокойным. Почти мирным. Как у спящего ребёнка. И неожиданно — будто кто-то раскрыл забытую страницу — в голове всплыла картина: длинный, плохо освещённый коридор, облупленные стены, застывшая дверь с мягким светом из-под порога. И — Она. С тем же выражением, с тем же покоем, как у Леды. Вспоминать дальше не хотелось. Он не знал, сколько времени стоял над ней. Писк Коды вернул его в реальность. Дейн протер глаза и осторожно накрыл тело Леды.

Поднялся. Повернулся к лестнице и медленно пошёл вверх.

Комната Сайджеда была пуста.

— Кода, сканируй, — бросил он, оглядываясь.

Пока конструкт выполнял приказ, Дейн зашёл в свою комнату. Собрал пожитки — быстро, не задумываясь. На автомате. Вернулся.

Кода жужжанием доложил: инскрипта исчезла. Дейн молча спустился вниз. Пока выносили остальные тела он прошёл к стойке. Рука сняла шляпу. Он с глухим стуком положил её на отполированную древесину. Обвёл взглядом полки. Замер на тёмной бутылке с золотистой наклейкой.

Олитонойский эль.

Он протянул руку, нащупал бутылку, сорвал пробку зубами. Резкий запах ударил в нос. Налил в грязноватый стакан, не глядя, и осушил его залпом. Поставил на стойку. Потом налил ещё.

Стук шагов за спиной. Табачный дым пришёл раньше, чем голос. Форн. Он остановился рядом, устало опёрся о край стойки. Пару секунд молчал, глядя, как выносят последнее тело. Почесал щетину, затем, голосом хриплым и измотанным, заговорил:

— Времени у нас в обрез. А хороших новостей — как всегда, с гулькин нос. Так что я сразу к делу. — Он сжал челюсти. — ДБИ хочет спустить всё это на тормозах, мол, последствия ночных беспорядков. Только я, клянусь Законом, в эту чушь не верю. Моих людей положили первыми. Два точных выстрела. Потом — хозяйка этого места, — его взгляд метнулся в сторону зала, скользнул по беспорядку. — Затем двое… Дарси и Нис, кажется.

Он замолчал, сжал переносицу. На лице проступило отвращение — к увиденному, к происходящему, может, к всему сущему.

— Девушку нашли в спальне, — хрипло добавил он. — Её…

— Дай сигарету, — перебил Дейн, голосом хриплым.

Форн замер, затем молча протянул пачку. Щёлкнула зажигалка. На миг пламя высветило лицо Дейна: резкие тени под скулами, воспалённые, уставшие глаза. Он затянулся. Дым повис в воздухе.

— Клеон… — продолжил Форн, доставая стакан и плеснув себе эля. — Его оставили напоследок. Думаю, заставили смотреть.

Он выпил резко. Поставил стакан с глухим стуком, будто ставил точку.

— Это было ночью, прямо в разгар беспорядков. По всей Клоаке камеры вырубились, глим-сеть легла, как по команде. Мы ещё семерых потеряли… — его голос чуть дрогнул, но он взял себя в руки. — Да будут записаны их имена в Скрижали.

Кто-то позвал Форна. Он бросил на Дейна короткий, тяжёлый взгляд — в нём была злость, усталость и бессилие. И ушёл, не сказав больше ни слова.

Дейн остался один. Сигарета догорала в пальцах. Он потянулся за бутылкой, плеснул ещё. И только тогда заметил — рядом, будто всегда была здесь, сидела Нира Морган.

Она смотрела на него спокойно, немного грустно. В её взгляде было тёплое, пронзительное сострадание, от которого хотелось отвернуться, но невозможно было отвести глаз.

Кто-то поставил перед ней тарелку. Горячее мясо летушки — дымящееся, приправленное пряностями.

Он поднял глаза.

Леда. Она улыбалась мягкой, тихой улыбкой и, казалось, предложит ему чашку кофе. Дейн затянулся. Дым резал горло. Окурок потрескивал в пальцах.

Леда перевела взгляд вглубь зала. Он обернулся. И они были там.

Стуро Пулл и его семья — улыбаются, разговаривают, делят между собой хлеб. Миран Лосс с детьми — малыши толкаются, смеются, мать качает головой, гладит сына по волосам.

Дарси и Нис — играют в карты. Дарси жульничает, Нис хмурится, но всё замечает. И улыбается.

В кресле — Клеон. Гитара в руках. Он играет. Беззвучно. Пальцы касаются струн, губы едва шевелятся. Аспа рядом. Поет.

Миг — и всё дрогнуло. Мелодия оборвалась. Лица начали таять, краски — блекнуть. Окурок обжёг кожу. Дейн вздрогнул, моргнул. И всё исчезло.

Форн снова появился. Подошёл к стойке, достал новую пачку сигарет и бросил её рядом с бутылкой.

— Мои люди обошли всё, что могли, — проговорил он с усталой хрипотцой. — Никто, конечно же, ничего не видел. Как всегда.

Он налил себе и махом осушил половину.

— Ну давай, Краут, выкладывай, — бросил он, опершись локтями на стойку. — Я по твоей роже вижу — ты что-то знаешь.

Дейн кивнул. Молча. Минуту собирался с мыслями. Потом начал говорить. Спокойно. Сухо. Будто читал протокол: о Корко Сегдаси, о том, что удалось выудить из покойного инфопата, о деревне — вымершей в одно мгновение. И о Пепельных, что пришли проверить, сдох он или нет и добить в случае чего.

Форн слушал молча. Лишь один раз скривился, когда услышал про трупы.

— Клянусь Законом, — процедил он сквозь зубы, — я всегда считал, что вся эта история про прив’ва за которыми следует неудачи — просто выдумки. Но с тех пор как ты у здесь появился, Краут… начинаю в это верить.

Он забарабанил пальцами по стойке, коротко и резко.

— Всё это звучит, как бред под шутки пьяного космата, но знаешь, пекло побери, в этом бреде, что-то есть. Наши говорили, были случаи, когда находили деревни, где были одни трупы. Думаешь, и тут Хенликс постарался?

— Вполне, — холодно отозвался Дейн.

— А камбустионные ячейки? Они у него?

Краут коротко кивнул.

— Возможно.

Форн покачал головой, вздохнул. Налил себе ещё, но пить не стал.